Подменённый - Алексей Калугин

Положение было критическим. Неизвестно откуда появились тысяченожки, но сейчас они заполняли собой почти все свободное пространство между деревьями, на котором расположился взвод. На том месте, где были оставлены носилки с телом лейтенанта Манна, шевелился живой ком из тысяченожек. Если даже лейтенант еще жив, то нечего было и пытаться вытащить его из-под груды ядовитых тварей, каждая из которых торопилась урвать от живой плоти свой кусок.

Чуть в стороне скопление тысяченожек образовывало еще один холм. Кто находился под ним, понять было невозможно. Но человек – если это был человек – даже не пытался оказывать сопротивление, а следовательно, помощь ему уже была не нужна.

Кто-то кричал из-за деревьев, но кто именно и что означали эти отрывистые, бессвязные вскрики, Шагадди понять не мог.

Видеть Шагадди мог только двоих – сержанта, прикованного к дереву и уже почти задушенного обмотавшейся вокруг его шеи тысяченожкой, и Снаттера, расстреливающего короткими очередями обложивших его плотным полукольцом тварей.

Ударом ноги Шагадди отбросил в сторону попытавшуюся было попробовать на вкус его ботинок тысяченожку.

Самым разумным решением в такой ситуации было бегство.

– Снаттер! Уходим! Нам их всех не перебить! – коротко махнув рукой, крикнул Шагадди.

Развернувшись, он выстрелил в тысяченожку, принявшую боевую стойку в метре от него. Пуля размозжила переднюю часть туловища тысяченожки. Упав на землю, тварь конвульсивно изогнулась. Хлынувшая из раны зеленая слизь запятнала куртку на груди Шагадди.

Раскинув руки в стороны, Шагадди громко выругался.

– Уходим! – снова крикнул он Снаттеру.

– Сержант!.. – крикнул в ответ тот.

– Ну естественно, – раздраженно буркнул Шагадди. – Куда же мы без командира.

Зубы его зло скрипнули.

Вскинув пистолет, Шагадди прицельно расстрелял с десяток ближайших к нему тысяченожек. Выбросив пустую обойму, он ударом ладони загнал в пистолет новую и, резко выдохнув, бросил свое массивное тело вперед.

Он бежал что есть мочи, уворачиваясь от бросающихся на него тысяченожек и старательно давя каблуками тех, что попадались под ноги.

Он уже и сам почти поверил в то, что сумеет добраться до сержанта невредимым, когда неожиданно ощутил болезненный укол в левое бедро.

– Проклятие!..

Зажав нож в зубах, Шагадди схватил рукой уцепившуюся за штанину тысяченожку и, не обращая внимания на ожегшую ладонь боль, как плетью, ударил ею о землю.

В следующее мгновение он, выронив зажатый в зубах нож, закричал от нестерпимой судорожной боли, сдавившей ногу, словно чудовищные тиски. Не в силах устоять на ногах, Шагадди упал на землю. Попытавшись подняться, он понял, что нога, в которую успела вонзить свой отравленный шип ядовитая тварь, не слушается его. С левой стороны своего тела ниже тазобедренного сустава он ощущал только дикую боль, раздирающую ткани и дробящую кости.

Однако, потеряв контроль над своей ногой, Шагадди не утратил присущей ему рациональной ясности мышления. Схватив выроненный нож, он перерубил пополам высунувшуюся из травы тысяченожку и, отталкиваясь от земли здоровой ногой, пополз в сторону сержанта, до которого оставалось всего несколько шагов.

В эту минуту им двигал не альтруизм и не чувство долга, а чистейшей воды инстинкт самосохранения. Теперь его собственная жизнь зависела от того, удастся ли ему спасти сержанта. Снаттер, продолжая отстреливаться от преследующих его тварей, отступил за деревья. Звать его на помощь не имело смысла – прежде чем Снаттеру удалось бы пробиться сквозь скопление преследующих его тысяченожек, десятки мерзких тварей успели бы превратить его тело в экспонат антропологического музея. Помочь ему выбраться за пределы зоны активности тысяченожек мог только сержант, который сейчас сам вел отчаянную и уже безнадежно проигранную борьбу с особо крупной особью, выбравшей его в качестве объекта своего внимания.

Стиснув зубы, Шагадди резкими толчками продвигал свое тело вперед. Сейчас, когда он был прижат к земле, пистолет только мешал ему – подстрелить с такой позиции тысяченожку, скользящую, подобно широкой ленте, среди травы, было практически невозможно. Спрятав пистолет в кобуру, Шагадди отбивался от атакующих его тварей с помощью ножа.

Когда Шагадди добрался до сержанта, его руки были по локоть перемазаны собственной кровью и зеленой слизью, заменявшей кровь тысяченожкам.

Ударом ножа Шагадди отрубил хвост тысяченожки, за который Апстрак держался обеими руками. Еще двумя ударами он разрубил на три части плоское тело твари, придавившее шею сержанта к стволу дерева.

Глотнув воздуха, Андрей закашлялся и упал на бок.

– Кончай дурить, Джагг! – заорал на него Шагадди. – Нужно выбираться отсюда! Изображать из себя покойника будешь потом!

Широкий взмах ножа – и две половинки, бывшие секунду назад одним целым, судорожно задергались в траве.

– Джагг! Рекины тебя раздери!

– Да…

Андрей с трудом поднялся на четвереньки. Глянув на зажатый в кулаке хвост тысяченожки, он с омерзением отшвырнул его в сторону.

Проведя рукой по разодранной шее, Андрей глянул на окровавленную ладонь и вытер ее о штанину. Морщась от боли, он медленно повернул голову и удивленно посмотрел на Шагадди, так, словно видел его впервые в жизни.

– Прости меня, – хрипло произнес он.

– Да что с тобой, Джагг! – Прижав руку к стволу дерева, Шагадди приподнялся, опираясь на здоровую ногу. – Ты можешь подняться на ноги?

– Да… – не очень уверенно ответил Андрей. – Наверное…

– Ну так хватай автомат и мотаем отсюда! Только имей в виду, у меня левая нога парализована!

Шагадди орал во все горло не потому, что сомневался в том, слышит ли его сержант, а потому, что крик в какой-то мере заглушал боль в ужаленной тысяченожкой ноге.

Андрей наконец-то понял, где он и что происходит вокруг. Схватив с земли автомат, он рывком поднялся на ноги.

– Где остальные? – спросил он у Шагадди, меняя в автомате обойму.

– Живым я видел только Снаттера.

Подпрыгнув на одной ноге, Шагадди каблуком придавил к земле тело подвернувшейся тысяченожки и, наклонившись, аккуратно разделил его на две части ножом.

– Давай…

Взяв в левую руку автомат, Андрей правой обхватил Шагадди за пояс и осмотрелся по сторонам, выбирая наиболее безопасный путь к отступлению. Везде, куда ни глянь, на земле копошились тысяченожки.

– Откуда появились эти твари? – кусая губы, негромко произнес Андрей.

– Ты меня спрашиваешь? – Лицо Шагадди кривилось от боли, а он пытался сделать вид, что это только усмешка.

– Готов?

– Давно уже…