Покрышкин - Алексей Тимофеев

Немецкие официальные сводки сообщали: «В ходе планомерного передвижения для сокращения линии фронта эвакуирован город Краснодар». Пропаганда Геббельса делала очередные успехи, но юг Восточного фронта трещал по швам. Красная армия шла вперед.

22 февраля Гитлер прилетел в Запорожье, где встретился с Манштейном и Клейстом. На следующий день ему пришлось в спешке собираться в обратную дорогу. Пришло сообщение о русских танках, появившихся у аэродрома.

Но огрызаться немцы еще могли. 14 марта танковый корпус СС вновь занял Харьков. В стихотворении «Они» поэт-фронтовик Юрий Белаш вспоминает контратаку немецких автоматчиков:

Мы еле-еле их сдержали…Те, что неслися впереди,Шагов шести не добежалиИ перед бруствером упалиС кровавой кашей на груди.А двое все-таки вскочилиВ траншею на виду у всехИ, прежде чем мы их скосили,Они троих у нас убилиНо руки не подняли вверх…

К концу марта на советско-германском фронте наступило затишье. Стороны готовились к решающей Курской битве. Особенное внимание в это время и наше, и немецкое командование обратили на самый южный фланг фронта. 17-я армия генерал-полковника Р. Руоффа, не успев вырваться на Украину через ростовскую «горловину», отошла на Таманский полуостров.

Плацдарм немцев не мог не беспокоить нашего Верховного Главнокомандующего. Сталин требовал разгромить сильную группировку противника, сбросить ее в море. Фюрер же сохранял надежду, что после ожидаемого успеха под Курском вновь будет наступать с Тамани на Кавказ.

13 марта Гитлер отдал приказ «удерживать во что бы то ни стало таманский плацдарм и Крым». Началось строительство подвесной дороги через Керченский пролив, которая была пущена 14 июня. На Кубани побывал министр вооружений А. Шпеер, так как было решено возводить через Керченский пролив пятикилометровый мост для автомобильного и железнодорожного транспорта.

Немецкая оборонительная линия получила наименование «голубой». Фланги ее упирались в Черное и Азовское моря, систему обороны укрепляли плавни, лиманы и болота.

В составе 17-й армии было пять корпусов (один из них кавалерийский румынский) общей численностью около 350 тысяч солдат и офицеров. В войсках Северо-Кавказского фронта насчитывалось более 380 тысяч человек.

Уступая в силах на земле, особые надежды на Кубани немцы возлагали на массированное применение авиации. В их распоряжении на Тамани, в Крыму, на юге Украины была сеть аэродромов с бетонным покрытием. У нас же основной краснодарский аэродром был более удален от полей будущих сражений. Грунтовые площадки были непригодны для взлета и посадки до середины апреля из-за весенней распутицы.

С точки зрения общей стратегии, развернувшиеся за таманский плацдарм сражения считались боями «местного значения». Но для авиации то была настоящая битва. 16-й гвардейский полк прилетел на Кубань прямо к ее началу.

Рейхсмаршал Г. Геринг, имея весной 1943 года на Восточном фронте 2620 самолетов люфтваффе, а также 335 финских, румынских и венгерских, сумел сосредоточить к апрелю в Крыму и на Тамани, на главном в тот момент театре военных действий, до 1000 самолетов 4-го воздушного флота (510 бомбардировщиков, 250 истребителей, 60 разведчиков и 170 транспортных). С аэродромов Украины эту армаду поддерживали 200 бомбардировщиков. В ударной группировке было собрано до 40 процентов люфтваффе на Восточном фронте!

Советские ВВС, насчитывая в действующей армии более 5500 боевых самолетов, к началу воздушных сражений на Кубани и до середины апреля имели здесь лишь 580 самолетов: 250 в 4-й воздушной армии, 200 в 5-й, 70 в ВВС Черноморского флота и 60 в Авиации дальнего действия. Таким образом, немцы, уступая вдвое в общем количестве машин, также вдвое превосходили нас в численности на главном направлении!

…В первый вечер по прибытии 16-го полка в Краснодар эти цифры довел до летчиков, собравшихся в отведенном под общежитие полуразрушенном складе, начальник разведки 216-й смешанной авиадивизии капитан Новицкий. Узнали гвардейцы и о том, что немецкие истребители представлены лучшими эскадрами, вооруженными новыми Ме-109 G-2 и Ме-109 G-4.

После доклада Новицкого воцарилось напряженное молчание. Летчики-фронтовики понимали, что сулят эти сообщения. А. И. Покрышкин вспоминал:

«— Товарищ капитан! — не утерпел я, хотя знал, что он не решит эту проблему. — Вы сообщили о мощной авиационной группировке противника. А мы, имея менее 1000 самолетов, разделили их по трем авиационным объединениям. Правильно ли это? Участок фронта небольшой.

— На этот вопрос я ответить не могу. Оперативное построение нашей авиации на Кубани пока такое. Однако ее действия координирует командование ВВС фронта.

— Мы координировали и раньше, с начала войны. Нас били по частям и гнали до Волги. Потом мы поумнели и создали воздушные армии. А здесь, на Кубани, что? Повторение прошлого? Штабов много, а самолетов мало. Воевать придется как в поговорке — один с сошкой, а семеро с ложкой.

— Покрышкин, прекрати задавать глупые вопросы, — оборвал меня Исаев. — Садись!

Я понимал, что спорить бесполезно. А было о чем. Когда же наши авиационные начальники поумнеют и прекратят использовать авиацию разрозненно? Радовало, что с приходом к руководству авиацией Александра Александровича Новикова в Военно-воздушных силах были созданы армии, подчиненные только фронту. Формирование воздушных объединений оправдало себя в боях за Сталинград и в наступлениях фронтов в этом году. А здесь… Трудно будет. Опять воевать придется «растопыренными пальцами», а нужен «кулак». Придется рассчитывать только на свое умение и отвагу летчиков».

Несомненно, Покрышкин к весне 1943-го как летчик и командир был много выше уровня капитана и комэска. Во всяком случае, немецкими эскадрами командовали боевые летчики примерно его возраста и опыта. Исаев грубо одернул подчиненного с его «глупыми» вопросами. Но ближайшие бои, стоившие больших жертв, показали правоту Покрышкина. А. А. Новиков своими глазами увидел, как страдает дело при распылении сил, и радикально изменил структуру авиации Северо-Кавказского фронта. Вся авиация фронта (кроме Авиации дальнего действия) была собрана в одних руках командующего 4-й армии К. А. Вершинина, остался один штаб вместо трех.

Самоуверенного комполка Исаева снова раздражает Покрышкин и не только он. Но здесь не тыл, здесь бои вскоре покажут — кто есть кто.

При перелете на фронт заблудилась, приняв разлив Кубани за Азовское море, эскадрилья Фадеева во главе со штурманом полка Крюковым. Исаев со злостью пеняет Покрышкину: «Эта распущенность в полку от Иванова осталась. Это не гвардейцы, а разгильдяи!» Александр Иванович парирует: «Перелетал целый полк. Видно, командиру надо было его вести…» — «Свои привычки указывать начальству брось. Видимо, мало тебя проучили в прошлом году», — вновь угрожает Исаев. М. А. Погребной советует Покрышкину сдерживать себя и «не связываться с ним». — «А чего он злость свою показывает к Виктору Петровичу! Нас, боевых летчиков, называет разгильдяями. За полтора года пребывания в полку не сделал ни одного боевого вылета!»