Щит и меч «майора Зорича» - Анатолий Терещенко

Кстати, мимикрией часто страдают и грешат одни и те же люди, умеющие служить в зависимости от обстоятельств и богу, и сатане, хотя это и «дурно пахнет».

Будем помнить, что в истории наших тайных деяний в разведке есть такое имя — Александр Пантелеймонович Святогоров — Зорич, о котором должны услышать власти предержащие, отметив его подвиги соответствующей боевой наградой.

Герой заслужил то, чего ему недодали в своё время!

Когда книга была написана, автор по электронной почте переслал её черновую рукопись с припиской Святогоровым:

«Здравствуйте, уважаемые Александр Пантелеймонович и Леонид Александрович!

Ваш пакет с эксклюзивными фотоматериалами, Леонид Александрович, я получил. Большое Вам спасибо за оперативность с учетом огромной Вашей занятости по работе и дома.

Понимая быструю текучесть нашей жизни, я очень спешил сделать "рыбу" обещанной вам книги.

Александр Пантелеймонович, огромное Вам спасибо за согласие передать автору часть своего бесценного фотоархива.

Выношу рукопись вам двоим на суд.

Я готов принять любые замечания по форме, сюжету, фактуре и персонажам. Если у вас есть возможность дополнить её новыми текстами и фотоматериалами — пожалуйста. А вот те фото, которые у вас есть (я их видел при первом беглом просмотре), но они не вошли в книгу по моей ещё не полной осведомленности о Зориче, Вы бы могли передать мне известным способом… — по электронной почте. Они отмечены в рукописи словом (нет).

Мой электронный адрес:…

С получением рукописи, а тем более о результатах её оценки, Леонид Александрович, прошу Вас сообщить мне — книгу надо сделать поскорее, пока не раздумали спонсоры.

С уважением Анатолий Степанович Терещенко.

Москва — февраль 2008 г.».

Ответа долго ждать не пришлось.

Леонид Александрович поблагодарил автора за оперативность и, в частности, сообщил:

«Прочитал Вашу рукопись — мне она понравилась. Потом обсуждал её содержание с отцом. Он выразил сердечную благодарность за память о фронтовиках, чекистах, участвовавших в боевых операциях в составе разведывательно-диверсионных групп, и о "майоре Зориче".

Вы дали развернутую картину не только его ратного труда в почти двадцатилетней панораме: довоенного периода, во время войны и начала пятидесятых годов прошлого столетия, — но и показали фон, на котором проходила служебная деятельность полковника Святогорова Александра Пантелеймоновича.

Если книга увидит свет, то это будет настоящим подарком к 95-летнему юбилею "майора Зорича" и доброй памятью для всей нашей семьи и его коллег, как ушедших из жизни, так и живых, которых осталось очень мало.

Верность Родине, защита её интересов, борьба с озверелым фашизмом никогда не должны недооцениваться.

Борьба отца — это уже далекая история, как и историей стала та страна, которую он честно защищал, — Советский Союз.

Но качества чести и долга перед Отчизной и Присягой надо прививать людям, и особенно молодежи, постоянно.

Дай бог, чтобы мы жили в мире…

Патриотизм — не достоин скептицизма и забвения.

С уважением Святогоровы.

Киев — март 2008 г.».

В историко-публицистическом альманахе «Лубянка» (выпуск № 9 за 2008 г.) под рубрикой «Поклонимся великим тем годам» автором этих строк были опубликованы ещё две статьи, посвященные разведчику-ветерану: «И он ушел в бессмертие» и «Памяти Зорича».

Мертвые живы, пока есть живые, чтобы о них вспоминать.

Э. Анрио

Золотые слова, приведенные в эпиграфе, некогда сказал французский писатель и критик Анрио Эмиль (Эмиль Поль Эктор Мегро).

22 июня 2008 года на девяносто пятом году ушел из жизни в Киеве «старший брат Штирлица», легендарный советский разведчик полковник Александр Святогоров, он же майор Зорич, без судьбы которого не было бы фильма «Щит и меч».

В декабре 2007 года автор выезжал в Киев для встречи с героем незримого фронта — хотел взять интервью. Но Александр Пантелеймонович заболел, и на встречу пришел его старший сын — Леонид Александрович. Зная, что я готовлю о нем статью и собираю материал для книги, он принес большую часть фотографического архива отца.

В мае 2008 года в журнале МВД РФ «Милиция» № 5 вышла глава из книги, посвященной А.П. Святогорову — «Майор Зорич». Один экземпляр журнала со статьей автор решил, чтобы порадовать ветерана, передать легендарному разведчику. Но полковнику Святогорову Александру Пантелеймоновичу не суждено было прочесть строки о нем из уст коллеги-потомка. На Украине, в городе Сарны, автор узнал о его кончине и сразу же заторопился в Киев.

Теперь судьба его привела в дом, где жил вместе со старшим сыном и снохой Ларисой Владимировной ветеран — легендарный Зорич. В небольшой квартирке одну крохотную комнату занимал Александр Пантелеймонович. Простенькая кровать с настенной домотканой дорожкой. На прикроватной тумбочке лежит часть его наград от иностранных государств. В средней комнате — зале, если его так можно назвать, стояла мебель шестидесятых годов…

Скромный Зорич и его семья не приобрели, как сегодня выражаются, дивидендов от ведомства щита и меча. Чекисты той поры, как и все советские люди, жили на честно заработанные деньги. На одном серванте стоял любимый портрет ветерана в форме. Тут же покоились боевые ордена СССР, Польши и Чехословакии. На буфете, у дверей, прислонилась о стенку «фанерка», обтянутая красной материей. На ней висели отечественные и иностранные медали героя и более поздних лет его фотопортрет.

Леонид Александрович любезно согласился рассказать о последних днях жизни отца, которого он, семидесятитрехлетний сын, называл «папой». И тут я поймал себя на мысли: когда человек в таком возрасте произносит слово не «отец», а «папа», то его жизнь, жизнь сына, целиком подключена к другой жизни — героической, яркой, до сих пор полностью не раскрытой.

От сына автор узнал, что отец за время работы в разведке сменил семнадцать псевдонимов. Огласке предал только один — майор Зорич, под которым работал в 1944–1945 годы в Польше и Словакии.

Конкретные подвиги ветерана подробно описаны в книге не без помощи самого Александра Пантелеймоновича и его старшего сына Леонида Александровича. В слове памяти Зорича хочется лишь напомнить читателям некоторые известные действия разведывательно-диверсионных групп под его руководством:

уничтожение палача — коменданта Харькова генерала Георга фон Брауна;

ликвидация Люблинской разведшколы абвера в Польше вместе с руководителем местного гестапо Аккардтом;

пленение личного представителя адмирала Канариса — Вальтера Файленгауэра и оберста (полковника) вермахта Курта Гартмана;

освобождение через свою агентуру из лап гестапо и фашистских тюрем советских военнопленных и местных партизан;

серия масштабных диверсионно-террористических актов против немецких оккупантов;

вскрытие шифров и кодов израильских спецслужб;

завязки с судьбами Эриха Коха и Александра Керенского и многое другое.

Леонид Александрович с благодарностью принял журнал со статьей об отце и стал торопливо комментировать архивные фотографии:

— Вот папа в Польше, а вот фотография всех преподавателей и курсантов Люблинской разведшколы абвера…

— А кто это в центре сидит?

— Так это руководитель гестапо Люблина Аккардт.

— Наверное, его последнее фото?

— Наверняка, вскоре этот авантюрист и палач погибнет от партизанской пули…

— Я знаю, ваш отец часто выступал с воспоминаниями о войне перед трудовыми коллективами и на уроках мужества в школах. Что он говорил молодому поколению?

— До перестроечных лет его часто приглашали на такие встречи. Он говорил о верности долгу и присяге, о патриотизме и преданности Родине, которую всегда писал с большой буквы. В посольство Чехословакии в Киеве отца часто приглашали и встречали как высокого гостя.

Потом будто отрезало — ни приглашений, ни звонков. И не только от чехов. Понимаю — времена меняются. Но отец давал присягу одному знамени, сейчас другое реет над Украиной. Но дважды офицеры не присягают на верность Отчизне. У времени нет ни начала, ни конца. У него есть четко обозначенный вектор направления — ползти, идти, бежать, лететь только вперед. Они люди другой эпохи, канувшей в Лету, но они были героями своего времени. А с политической «перековкой» майора Зорича — полковника Святогорова оппоненты опоздали на целую жизнь. Он ушел в бессмертие, не дожив пяти лет до столетия.

В полуоткрытое окно врывался прохладный сквознячок, он шевелил белоснежный тюль, задевая рослые кактусы, стоящие причудливыми стражами на подоконнике. Когда же мы заговорили о современной жизни, тот же ветерок пробрался в комнату и попытался зазвенеть чешской наградой, прислоненной к фотографии Александра Пантелеймоновича. Орден вдруг упал, гулко зазвенев, как будто воспротивился уходу от главной темы — воспоминаний о герое, бывшем хозяине квартиры.