Боксер-7: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров

казалось, что больше не можешь, что сил не осталось. И вспомни, как вставал и продолжал биться. Сегодня будет то же самое. Не дай ему поверить, что он сильнее. Ты уже знаешь его слабости, используешь их. Просто делай свою работу и держи темп. Не вступай в драку, веди бой умно, заставь его ошибаться.

Семёныч остановился, посмотрел на меня долгим, внимательным взглядом, и я понял, что это его последнее и самое важное наставление.

— Запомни, Миша: побеждает не тот, кто сильнее бьёт, а тот, кто дольше держится на ногах. Ты готов держаться до последней секунды?

Я молча кивнул, глядя ему прямо в глаза и чувствуя, как каждая его фраза становится частью моей внутренней решимости.

— Тогда иди и покажи всем, кто здесь настоящий чемпион. Я верю в тебя. Просто сделай это красиво.

Семёныч ещё раз внимательно посмотрел на меня, затем улыбнулся краем губ, развернулся и вышел, оставив после себя ощущение твёрдой уверенности и решимости, которые наполняли меня до краёв.

Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул, ощущая, как сердце начинает биться чаще с каждым шагом к выходу из раздевалки. Коридор казался длинным и непривычно тихим, словно пространство вокруг меня сузилось до одной единственной точки — ринга. Каждый шаг отзывался эхом в груди, каждый вдох становился чуть тяжелее, но сознание оставалось ясным и холодным.

Когда я вышел в зал, свет прожекторов ударил в глаза, а рёв трибун оглушил меня, как внезапный шквал. Я на мгновение замер, позволив взгляду скользнуть по зрителям. С трибуны раздались оглушительные крики поддержки: Сеня стоял, размахивая каким-то шарфом, Лёва что-то свистел и громко хлопал в ладоши, а Колян неистово махал кулаком, подбадривая меня. Яна напряжённо стояла рядом, её взгляд неотрывно был прикован ко мне. На мгновение наши глаза встретились, и я увидел в них всю силу её переживаний и веры.

Рядом с друзьями сидели мои родители. Отец, обычно сдержанный и строгий, сейчас поднялся и гордо, с лёгкой улыбкой, смотрел на меня, размахивая руками в знак поддержки. Мама прижала руку ко рту, глаза её блестели от волнения, но и в её взгляде я чувствовал безусловную веру и тепло, которые согревали моё сердце даже сейчас, в самый напряжённый момент жизни.

Я ступил на ступеньки, ведущие на ринг, перешагнул через канаты и почувствовал под ногами упругий, знакомый настил, на котором я провёл столько часов тренировок и боёв. Вдохнул полной грудью пропитанный адреналином воздух и медленно повернулся, взглянув в противоположный угол, где стоял мой соперник — кубинец, спокойный и уверенный, словно каменная стена.

Рефери подозвал нас в центр ринга. Я шагнул вперёд, чувствуя, как напряжение постепенно уходит, уступая место холодной решимости и ясному пониманию, что сейчас произойдёт главный бой моей жизни. Я поднял глаза к трибунам в последний раз, ещё раз нашёл взглядом всех близких, и, коротко кивнув им, снова переключился на соперника.

— Покажите все на что вы способны, удачи! — напутствовал рецепт.

Мы с соперником поприветствовали друг друга и разошлись по углам.

Прозвучал гонг и начался бой.

С первых секунд кубинец бросился вперёд, словно хотел сразу же доказать своё превосходство. Его глаза были холодными и расчётливыми, а удары — жёсткими и быстрыми, почти незаметными для глаз. Я едва успел уклониться, почувствовав, как перчатка соперника пронеслась буквально в сантиметре от моего лица, обдав кожу горячим потоком воздуха. Трибуны глухо ахнули, словно почувствовав всю мощь его атаки, а моё сердце учащённо забилось.

Я отступил на шаг, затем резко сменил направление, уйдя от следующего удара, и провёл свою первую комбинацию: короткий джеб, правый прямой — кубинец спокойно ушёл, словно предвидя мои действия заранее. Каждое движение давалось с трудом, его защита казалась почти непроницаемой, но я не собирался уступать инициативу. В голове звучал голос Семёныча: «Не дай ему диктовать темп. Работай на ногах, постоянно двигайся».

Во втором раунде соперник увеличил натиск. Теперь это был уже не просто бокс — это была настоящая битва на выживание. Кубинец начал агрессивно работать в клинчах, умело маскируя удары локтями и плечами. В один момент, когда мы снова сцепились, я почувствовал сильный удар локтем по подбородку — перед глазами помутнело, в ушах зазвенело, а ноги на мгновение стали ватными.

«Не падай, держись!» — яростно прокричал я самому себе, встряхнув головой и отталкиваясь от соперника, пытаясь восстановить дистанцию и дыхание. Толпа на трибунах гудела, реагируя на каждое столкновение. Я снова услышал голос Сени, разрывающийся где-то наверху:

— Мишка, терпи! Терпи!

На лице кубинца мелькнула усмешка, он почувствовал моё состояние и бросился вперёд, стараясь окончательно сломить меня. Но именно в этот момент я вспомнил слова Семёныча о терпении и холодном расчёте, заставил себя успокоиться, выровнять дыхание и двигаться по рингу, не позволяя загнать себя в угол.

Третий раунд начался для меня тяжело, я чувствовал, что силы постепенно покидают тело, руки стали тяжелее, движения замедлились. Кубинец выглядел уверенно, он шёл вперёд, нанося удары, которые с трудом удавалось блокировать. И вдруг, когда очередной хук почти достал меня, я заметил небольшое движение его плеча перед ударом. Эта мелочь стала ключом. Я мгновенно сместился в сторону и вложил все оставшиеся силы в мощный ответный удар справа.

Перчатка с глухим, тяжёлым звуком достигла цели. Кубинец пошатнулся, его глаза на мгновение растерялись, а публика взорвалась громогласными криками. Я ощутил прилив энергии, кровь бурлила в венах, словно в теле открылся второй резерв. Теперь уже я начал наступать, быстро и уверенно проводя комбинации, заставляя соперника защищаться и отступать. Время на часах почти истекло, секунды стремительно таяли, а я продолжал атаковать.

Последние мгновения боя стали самыми тяжёлыми и напряжёнными. Оба мы пошли в обмен ударами, уже не думая о защите, о тактике, о последствиях. Каждый мой удар достигал цели, каждый его удар больно отдавался в теле, но я стоял, сжав зубы, понимая, что если сейчас отступлю — проиграю.

Гонг прозвучал оглушительно резко, и зал мгновенно погрузился в гнетущую тишину, словно кто-то выключил звук. Я медленно подошёл к центру ринга и остановился рядом с соперником. Тело моё было будто чужим — мышцы гудели от напряжения и боли, руки тяжело свисали вниз, а ноги едва держали меня. Я чувствовал, как с висков стекает пот, смешиваясь с кровью из разбитой губы, и каплями падает на настил ринга. Каждый вдох отдавался болью в груди, воздух казался горячим и плотным, как кипящая смола, но взгляд мой был