Как Зюганов не стал президентом - Олег Мороз

Люмпенов же, напротив, коммунистическая власть обласкала, провозгласила своими союзниками. Они выжили, произвели наследников. В результате, по подсчетам Лупандина, в селах и деревнях тех мест, где террор против «кулаков» был особенно силен, доля маргиналов — бездельников, алкашей, уголовников — достигает сейчас 20–50 и даже 80 процентов.

Вот вам и ответ, почему на селе так велико сопротивление новым веяниям, почему до сих пор пользуются поддержкой такие безумные, нигде не встречающиеся формы организации труда, как колхозы и совхозы, а у фермеров, напротив, травят скот, поджигают усадьбы, ломают технику…

В 50-е годы потомки тех самых уцелевших в годы коллективизации сельских люмпенов хлынули в города, образовали многочисленную антиэлиту — так называемую «лимиту» — уже там.

Как полагают ученые, нынешнее российское население даст прирост, в котором 7 процентов будут составлять маргиналы. «И это в стране, где имеется ядерное оружие в количестве, достаточном, чтобы неоднократно уничтожить все высшие формы жизни на Земле!» — комментирует эту цифру профессор Акифьев.

О том, как коммунисты разбирались со своими, нам — большинству советских жителей — открыто (или полуоткрыто) поведали раньше, чем о репрессиях против «не своих», против «классово чуждых», — вскоре после ХХ съезда. Мы очень долго искренне жалели Косиора, Рудзутака, Эйхе, Чубаря, Постышева, Тухачевского, Якира, Уборевича… Множество других. И лишь потом узнали, что они стали жертвой той самой репрессивной машины, которую сами же налаживали и в работе которой прилежно участвовали. Достаточно сказать, например, что первые пятеро из перечисленных выше были членами Политбюро…

Уничтожая «эксплуататоров», большевики уничтожали элиту российского общества. А как обстояло дело с репрессиями против «своих»? В общем-то, точно так же. И в своих рядах они тоже выбивали лучших. Как мы знаем, постоянно срезались верхние слои партийного, советского, хозяйственного аппарата, верхние слои военных… Да и самих же спецслужб… А ведь наверх, особенно в первые послеоктябрьские годы, тоже попадали не самые худшие.

Характерный пример — убийство одаренного военачальника Михаила Фрунзе на операционном столе. И замена его на посту наркома по военным и морским делам бездарным, но абсолютно покорным Сталину Ворошиловым.

Позднее репрессии против верхушки армии проводились уже открыто. К началу войны были уничтожены трое из пяти маршалов, 14 из 16 командармов 1-го и 2-го ранга (чинов высшего комсостава), все восемь флагманов 1-го и 2-го ранга (адмиралов), 60 из 67 комкоров, 136 из 199 комдивов, 221 из 391 комбригов. Расстреляли всех заместителей наркома обороны числом одиннадцать, 75 из 80 членов Высшего военного совета. Вырубили около половины всего армейского комсостава — 35 тысяч человек… Одним словом, велась вполне целенаправленная селекция.

Можете ли вы себе представить, чтобы немцы — или кто-либо еще — с таким же усердием уничтожали бы свою военную элиту, да еще перед самой войной?

Кстати, того же главного принципа — истреблять в первую очередь лучших — большевики придерживались и в других странах, куда только дотягивалась их рука. Достаточно вспомнить убийство тысяч польских офицеров — элиты польского общества — в Катыни и других местах.

Такая же селекция проводилась и в рядах самой большевистской политической полиции. «…В органах НКВД шел особый отбор, — пишет историк Рой Медведев, — одни работники, немного умнее и гуманнее других, отсеивались, другие, самые худшие и невежественные, оставались».

Носители ума, хотя бы зачатков совести повсюду были первыми кандидатами на социальную и физическую выбраковку. Поощрялись же такие качества, как конформизм, нерассуждающая исполнительность, преданность начальству…

Планка интеллекта, не говоря уже о нравственных качествах (таковых попросту не имелось), которую установил вождь всех народов, была, прямо скажем, невысока. Историки отмечают, что в первом послеленинском Политбюро Сталин был одним из двух его членов, производивших впечатление явно неинтеллигентных людей. Соответственно и окружение вождя не имело права подниматься над этой планкой. Более того — приближаться к ней. Анекдот даже такой ходил: «Кавказ подо мною. Один в вышине стою над снегами у края стремнины: орел, с отдаленной поднявшись вершины, парит неподвижно со мной наравне…» Со мной наравне? Гм… Лаврентий Павлович, убери орла!»

У членов сталинского окружения было свое окружение. Где действовал тот же принцип — «убери орла!» И так — на всех уровнях, вплоть до самых нижних. Этим способом формировалась та самая антиэлита. Причем принципы ее формирования сохранились и после Сталина. Хотя массовые расстрелы прекратились.

«Принадлежность многих руководящих деятелей КПСС к антиэлите отчетливо можно проследить на примере Политбюро, избранного на последнем брежневском съезде в 1981 году, или на примере хотя бы того же ГКЧП, — пишет профессор Акифьев. — Резкое понижение интеллектуального уровня высшего руководства компартии, как мне представляется, стало одной из важнейших причин стремительного ее ухода с политической арены».

Большевики в своих агитках продекларировали грандиозную цель — создать «нового» человека, отвечавшего придуманным ими идеалам. Трудно сказать, много ли было таких, кто всерьез мечтал об этой цели. Для большинства это была просто-напросто пропагандистская трескотня. Но от этого самим «перековываемым» было не легче. Ибо методы «перековки» были отнюдь не высокогуманными. Так, Бухарин, один из главных большевистских теоретиков, провозглашал, что «цель большевиков — воспитание нового человека самыми разнообразными средствами, включая расстрелы».

Интересно, вспоминал ли он об этом замечательном лозунге в те недолгие секунды, когда ожидал пулю в собственный затылок?

Что касается Кобы и ему подобных, они, нисколько не сомневаюсь, никогда не придавали этой болтовне об идеалах и о перевоспитании человека сколько-нибудь серьезного значения. Их единственной реальной целью было удержание власти путем уничтожения всех реальных или потенциальных противников и соперников. К потенциальным врагам, как уже говорилось, безоговорочно относились все, чьи интеллектуальные способности хоть ненамного превосходили умственные задатки главных большевистских вождей. Число уничтожаемых — сотни ли тысяч, миллионы ли, десятки миллионов — абсолютно никакого значения не имело. Такого слова, как «генофонд», они просто не знали. А если бы и знали — плюнули и растерли бы мягким, изготовленным по спецзаказу сапогом.

Слабым отголоском большевистских пропагандистских потуг 20-х — 50-х годов стала высосанная из пальца на Старой площади уже в брежневские времена идея провозгласить весь «советский народ» «новой исторической общностью». От застойной скуки, поскольку никаких реальных достижений в наличии не имелось (если не считать космические запуски, изрядно уже всем надоевшие своим однообразием), решили наделить всех скопом членов этой «общности» всеми мыслимыми и немыслимыми достоинствами. А тот факт, что на земле неожиданно объявилась таковая «общность», отнести, разумеется, на счет «личных заслуг» пятизвездного Генсека (помните: «Гол с подачи Блохина забивает Балтача. Это личная заслуга Леонида Ильича»?).

И опять пошло: всех недостойных числиться в такой замечательной «общности» принялись с утроенной энергий рассовывать по лагерям, по психушкам… Под эту очередную кампанию опять-таки, понятное дело, попадали действительно лучшие. Отрицательный противоестественный отбор продолжал действовать, хотя и в меньших, чем сталинские, масштабах.

Профессор Акифьев приводит такие данные. В 1912 году в России — без Финляндии и Польши — проживало 155 миллионов человек. Согласно прогнозам, к 1936 году ее население должно было вырасти до 247 миллионов. В действительности в 1939 году в нашей стране насчитывалось только 167 миллионов жителей. Иными словами, в результате террора и войн мы лишились не менее одной трети соотечественников, причем главным образом — представителей элиты общества.

«Нельзя, конечно, говорить, что представители элитарных генетических программ у нас уничтожены полностью… — пишет Акифьев. — Однако их стало заметно меньше, и поэтому, если оценить социально значимый генетический потенциал среднего россиянина 1912 года, допустим, в 10 баллов, то сейчас он едва ли больше пяти».

Иными словами, многое из своего генофонда мы бездарно растеряли. Такова горькая правда.

Все, что мы наблюдали при советской власти и сейчас наблюдаем — падение нравственности, дисциплины, лень, крайне низкую производительность труда, плохое качество производимых в стране товаров (90 процентов из них неконкурентоспособны на мировом рынке), стремление везде, где только можно, сжульничать, обмануть, ощущение гордости за совершенный обман, за мелкое жульничество, невероятное по масштабам пьянство, бессмысленную, доходящую до садизма жестокость (как, например, дедовщина в армии), — все это в совокупности, как считает Акифьев, проистекает не только из пороков системы, но и в значительной степени отражает генетическую деградацию нации, случившуюся в пору господства коммунистов.