Вторая древнейшая. Беседы о журналистике - Валерий Аграновский

Читатель имеет возможность сам мысленно проследить связки имен, имеющих отношение и к прошлым, и к нынешним временам, причем не только в литературе и искусстве, но и в кинорежиссуре, хоккее, космонавтике, самолетостроении, балете, в бизнесе и политике. Заметьте к тому же, что чем дальше от основоположника, открывшего своим именем должность в «расписании» общества, тем с талантами становится поскромнее (почему-то), а вот с наградами побогаче. Кроме того, а смену строгой регламентации приходит больше хаоса и даже неприличия, если не беззакония. Так, Станиславский был народным артистом и имел один орден Ленина, зато пользовался уважением коллег и широкой публики не в пример иным нынешним последующим «генералам» от режиссуры, ставшим либо Героями страны, либо ее миллионерами: и талантами пожиже, и амбициями побольше.

Жизнь тем не менее продолжается: сегодня возможны новые фамилии, появление которых в «расписании» даст новые должности, ведь еще не оскудела талантами земля российская. Одно пугает: за спинами основоположников выстраивается толпа дублеров полуграмотных полубездарных, эпигонообразных. Назову, однако, тех, кто, мне кажется, достоин открыть своим именем новые должности в «штатном расписании» общества: Святослав Рихтер, Булат Окуджава, Мстислав Ростропович, Святослав Федоров, Алла Пугачева, Алексей Герман, Михаил Жванецкий, Егор Гайдар — надо ли говорить, кто эти люди и чем они занимаются? Впрочем, мой список может быть и оспорен, и укорочен, и продолжен, и только время покажет, кем и как формируется такой список, который, конечно же, утверждается на небесах. Я, например, пока не знаю, открыл ли блистательный Геннадий Хазанов своим именем новую должность в «штатном расписании» или сам «работает» Аркадием Райкиным? Понимаю, что обидно звучит для Хазанова, но я, разумеется, могу ошибаться, но могу и правду сказать. Да и сам, наверное, «работаю» Аграновским, учитывая моих незабвенных отца и старшего брата.

И еще одно важное обстоятельство, без упоминания которого я не могу завершить повествование. Мудрый Монтень сказал об императоре Веспасиане: «Он пользовался людьми, как губками: сухим давал намокнуть, а мокрых — выжимал». Поразительно точное наблюдение Монтеня напрямую относится к принятой в России государственной системе поощрений и наград: у нас тоже научились «кого надо», причем независимо от уровня таланта, намокнуть почестями и наградами (которых, как известно, обычно становится больше именно тогда, когда хуже идут дела в стране), а «кого надо», и тоже независимо от таланта, вовремя выжать хорошо отработанными способами…

Вот, собственно, именно об этом «принципе губки» я и хотел сказать, излагая теорию «штатного расписания» советского и постсоветского общества. Намотаем на ус, чтобы потом ни на кого не пенять.

· Талан (судьба) — таков генезис древнего русского слова «талант», что весьма многозначительно.

· Таланты обслуживают современников, гении работают на века.

· Истинно талантлив лишь тот, чье воображение способно породить событие.

· Произведение создает гения, а не наоборот. Хотя, возможно, буквально по Корану: «Все будет так, как должно быть, даже если будет наоборот».

· Даже на самой первой ступеньке к признанию каждый талантливый человек полагает себя гением.

· Талантов неизмеримо меньше тех, кто мнит себя таковым.

· Кажется, Мейерхольду принадлежит мысль о том, что остановившиеся часы, выброшенные на помойку, два раза в сутки показывают правильное время. Так, думаю я, и с творческим человеком: даже не обладая большим талантом, он «дважды» за свою жизнь способен совершить работу, отвечающую высоким критериям таланта.

· Цицерон тоже прекрасно сказал, отнюдь не имея в виду творца: «Найдется ли такой человек, который, бросая дротик целый день напролет, не попадет хоть разочек в цель?» Но я вспоминаю Юрия Олешу, произнесшего как бы в противовес Цицерону крылатую фразу, ставшую названием книги: «Ни дня без строчки!» Так что будем и мы в творчестве метать дротики, пока не попадем «дважды» за свою жизнь в цель, или попытаемся ждать вдохновения? Впрочем, у поляков есть изречение, дословный перевод которого на русский язык выглядит примерно так: «По вдохновению пишут одни графоманы, зато профессионал работает за деньги».

· И творчество нуждается в простое, что прекрасно подтвердил Гальба и даже оправдал: «Никого нельзя заставить отчитываться в безделии».

· Услада талантливого бездельника выражается в замене всего одной лишь буквы в известной мысли: все, что не делается, все к лучшему.

· Безмерно талантливый поэт-философ (Гёте? Вознесенский? Пастернак? Пушкин? Байрон?): «Ладно, так и быть, признаюсь перед смертью: сначала я нахожу рифму, а уж потом, исходя из нее, — смысл…»

· Говорят, Нерон любил слова: «Кто ничего не услышит, тот ничего не оценит». «И не создаст!» — добавил творец.

· Часто мы ставим точку не там, где еще сочится мысль, но бывает, когда даже сам автор забывает о точке, а нам, читателям, приходится потом расхлебывать, цитируя «талантливейших из талантов», подправляя их собственной точкой, доводя мысль автора либо до ума, либо до нелепости. Вот пример из Маяковского, сказавшего хрестоматийные слова: «Я хотел бы жить и умереть в Париже». Вот тут бы и точку поставить, сам автор, допускаю, не избежал бы сегодня такого соблазна.

· Не забудем и Данте, сказавшего: «Сомнение доставляет не меньше наслаждений, чем знание».

· Когда ты не признан обществом и тебе кажется, что ты нуждаешься в его признании, но тебя терзают сомнения в праве претендовать на общественное внимание, разберись с собой, вспомнив Тибула, давшего такой совет: «Когда ты в одиночестве, будь сам себе толпой».

· Какому образу подобен творческий человек, растративший талант на пустяки (добывание орденов, званий, лауреатств и прочей мишуры, обеспечивших ему тем не менее сносный быт, но и душевное опустошение)? Он похож на новогоднюю елку на десятый день, когда она, как пожилая графиня, сохраняет к старости драгоценности, но осыпается.

· Каждый истинно способный человек, получая орден «в связи с» или по случаю собственного «летия», не может не думать о том, что такая награда всего лишь прибавляет еще одного человечка на его похоронах, несущего еще одну подушечку с орденом за его гробом; хорошо еще, если он успеет понять, лежа в гробу, что все это суета сует.

· Не ищите восторгов в свой адрес, ибо сказано еще Вольтером: «Им восторгались и тем не менее его любили». Обратите внимание на «тем не менее»: вся соль здесь.

· То, что жажда наград — порок, не знает только тот, кто не хочет этого знать: о таком хорошо говорили умные люди, что «он не видит даже котомку за собственными плечами».

· Прав ли Монтень, сказав: «Слава и покой не могут ужиться под одной крышей»? Лично меня берет сомнение в правоте Монтеня: если эта мысль посещает того, кто уже обладает славой, я готов ему поверить, но если того, кто имеет только покой, — тут я умываю руки.

· Истинно творческого человека может гнать по жизни, как зайца, только тщеславие.

· Девиз йога, как мы знаем, есть изречение: «Кто ест мало, тот ест много!» Девиз этот легко приспосабливается и к нашей действительности, и к теме, связанной с наградами: «Тот, кто получает мало наград, тот получает много!»

· Вольтер сказал: «Если хочешь кого наказать, не убивай его, а оставь в прежней должности». Уверен, что был бы сегодня Вольтер и жил бы в России, сказал бы иначе или добавил к уже сказанному: «И не давай ордена и звания».

· Мудрые люди говорили в древности, и нам надо бы знать: «Недобор ближе к умеренности, чем перебор, который гораздо труднее оправдывать». Но как современно звучит!

· Есть и такой выход из положения, который предложил тщеславным людям Эразм Роттердамский: «Что тебе от того, что все вокруг тебе свищут, если ты сам способен себе рукоплескать?»

· Михаил Зощенко однажды вспомнил ассирийского царя Сарданапала, который, живя в роскоши, назначил огромную премию тому, кто придумает новое наслаждение. Я же подумал, вычитав этот факт у Зощенко: не литературные ли премии имел в виду ассириец Сарданапал, не зря же припомнил его Зощенко?

Общеизвестно, что всемирно любимое шампанское «Новосветское» (с черной этикеткой — для тех, кто забыл не только его вкус, но и вид) выпускалось в Судаке заводом, который принадлежал князю Голицыну. Князь, говорят, жил безвыездно в Крыму, ходил в татарской мохнатой папахе, закрывающей брови, в армяке, который подвязывал простой веревкой, носил кирзовые (не лайковые, конечно же!) сапоги и жил в глинобитном татарском доме (хотя был у него, наверное, и цивилизованный дворец). Каждый год «Новый свет» выставлялся на всемирном конкурсе шампанских вин в Париже и неизменно получал Гран-при, при этом князь никогда не выезжал в Париж, Санкт-Петербург или Москву и даже не был представлен при императорском дворе. Зато после каждой победы, так гласит легенда, журналисты приезжали в Судак и брали интервью у князя. И вот однажды кто-то из французов спросил у Голицына, в каких он отношениях с царем, на что князь ответил (потом ответ его публиковался не только в иностранной, но и в российской прессе в назидание не одному поколению честолюбцев): «Царю, слава Богу, покуда не удалось унизить меня почестями и наградами».