Варан - Марина Дяченко

Сапожник был очень доволен подмастерьем и много раз предлагал ему остаться, жениться, войти в долю; Варан ушел однажды весной, так и не сумев объяснить ему, чего ищет.

И он снова бродил, расспрашивал, разводил огонь в очагах — там, где ему это по традиции предлагали. Как ни могуч был Подставка, но всемогущим он не был. Между ним и Вараном вставали горы и простирались степи, Империя велика, традиция живуча, а стражники тоже люди и устают от бесплодных поисков…

Но Подставка помнит все. И вполне возможно, что совсем недавно в снежном селении были гонцы, предлагавшие деньги за пойманного бродягу, большие деньги за немолодого бородатого бродягу и немыслимые деньги за бродягу, который станет болтать о далеких странах…

Варан подобрался. Ему во что бы то ни стало надо переночевать под крышей — ночью снаружи просто нечем дышать от мороза. Впрочем, и хозяин никуда не пойдет среди ночи, дождется утра. А там посмотрим…

— Что ты, добрый человек? — спросил хозяин. — Поплохело тебе, что ли?

— Нет, — Варан заставил себя улыбнуться. — У вас тут, я погляжу… редко чужие заходят, правда?

Они снова переглянулись. Нет, определенно дело нечисто, Подставка дотянулся-таки жадными ручонками, и очень жаль, что между Вараном и его свободой оказались эти милые в общем-то люди…

— У нас был гость две недели назад, — сказала старшая девочка. — Путник. Чудной такой… похожий на вас. Огонь попросил разжечь. Вот чудной.

— Путник? — тупо повторил Варан.

— Да, — кивнула на этот раз хозяйка. — Сказал, такая традиция. Правда?

— Правда, — пробормотал Варан, переводя взгляд с одного лица на другое. — А больше никого не было?

— Кого же еще, — улыбнулась старшая девочка. — У нас тут сильно не побродишь… А он — ничего, бывалый… У него такая штука, «искра» называется, такое огниво маленькое, не надо щелкать-щелкать, и бить, и раздувать, а надо просто «щелк!» — и огонек.

Варан сунул руку в кожаный карман на поясе. Вытащил «искру». Показал девочке:

— Такая?

— Да! — она подпрыгнула от возбуждения, и румянец подпрыгнул на тонких щеках.

— Это штука с побережья. Там у всех такие есть.

Младшая девочка округлила рот колечком, но так и не осмелилась ничего сказать.

— Тебя как зовут-то? — спохватилась хозяйка. — А то прежний наш гость, стыдно сказать… имени не спросили. Болтали чуть не всю ночь, утром он ушел, тут-то и спохватились: имени… не знаем.

— Меня зовут Варан, — сказал он, глядя ей в глаза. Глаза мигнули. Она никогда раньше не слышала этого имени, оно показалось ей забавным:

— Баран?

— Варан.

— А-а… Ну… Варан, значит. Просто мы как услышали, что ты на одном месте не сидишь, всю жизнь по дорогам… Он, которого мы имени не спросили, тоже так. Он рассказывал о чудесах всяких, о магах, о заклятиях, вот я и подумала: может, заклял кто? И его, и тебя?

Это не ловушка, подумал Варан без особой, впрочем, уверенности. Если ловушка, то уж больно хитрая. Нечеловечески…

Белые стены блестели изнутри. Тонкий слой снега таял и скатывался капельками, и застывал сосульчатым узором. Свечка отражалась в оплывающей ледяной пленочке, и казалось, что стены и потолок светятся. Истоптанная хвоя на полу наполняла комнату запахом леса.

Снаружи послышались шорох, поскребывание, буханье раскидываемого снега. Хозяин быстро глянул на жену:

— Ты выставила?

— Конечно.

Снова замолчали. Прислушались; рядом с домом шорох и скрип прекратились на минуту, потом удалились в сторону соседей.

— Что это? — спросил Варан.

— Снежный крот, — отозвалась хозяйка, удивленная, как можно не знать таких вещей. — Улицы чистит, дороги… Жиром топленым его кормим, так он и старается. В плошке всегда оставляю…

— А если пустая плошка?

— Навредить может, — хозяйка сняла с огня чайник, разлила кипяток по деревянным кружкам. — У Дровяков в прошлом году полдома снес — за жадность свою поплатились.

— Не за жадность. Лунька просто забыла.

— Ага, забыла… Пять раз подряд?

— А ты… — начал хозяин, постепенно раздражаясь. И вдруг оборвал сам себя; замолчал. Засопел, как сопели перед тем девчонки, только громче.

— Я сегодня видел снежного крота, — признался Варан. — Только я не понял, что это. Едва успел убраться.

— Это тебе повезло, он не голодный был, — сказала хозяйка.

Хозяин сопел все тише. Его дыхание да деликатное потрескивание огня — а больше не было никаких звуков. Девчонки сидели, как ледяные статуи.

Варан прикрыл глаза. В последние годы он изменил тактику и уже не искал новорожденных магов. Попросившись на ночлег, он прежде всего пытался понять: применимы ли к жителям гостеприимного дома понятия «мир» и «счастье»? Очень скоро стало понятно, что «счастье» до того расплывчато, а «мир» до того непрочен, что невозможно подчас определить, есть они или нет…

— Тот путник… Которого вы имя спросить забыли… Он старый?

— Да постарше тебя…

— Одну ночь ночевал?

Хозяин кивнул:

— Одну… До утра рассказывал сказки. Мы даже девчонок спать не гнали — до того занятно. Про два мыса, Осий Нос и Кремышек, а между ними Порог. Когда вода отступает — внутреннее море само по себе теплое становится, мелкое, цветет… А когда вода прибывает — внутреннее море и внешнее сливаются и вместо Порога делается Шея…

— Перешеек, — шепотом поправила старшая девчонка.

— Да… А на тех землях тоже люди живут и торгуют, когда через шею эту… через перешеек… корабли ходят. Да. Ты такое слышал?

— Я там был, — сказал Варан.

— Правда?!

Варан вздохнул. На этом самом Кремышке его чуть не поймали — лет пять назад.

— Он, выходит, обошел всю землю? Так он говорил?

— Всю Империю да еще околицы…

— А зачем? Чего искал?

Хозяйка рассмеялась, сделавшись сразу на десять лет моложе:

— А кто же вас знает, что вы ищете… Бывает, живет себе человек, все у него есть, а его ведет. Он выходит на дорогу, и…

Глаза ее заблестели. Она еще хотела что-то сказать, но посмотрела на мужа и вдруг смутилась.

— У нас сосед был, так он тоже повелся, — проворчал хозяин. — Мир, говорит, повидать. Напился на ближней ярмарке и замерз. Всего-то и мира повидал, что полторы дороги.

Снова сделалось тихо. Младшая девочка зевнула.

— Спать пора, — нерешительно заметила хозяйка. — Что же… Ты так ничего и не расскажешь?

Под утро они заснули. Варан лежал на шкуре морской козы, густой и жесткой, пахнущей, как в детстве, водорослями. Смотрел сквозь дыру в потолке, как светят звезды.

Очаг отлично держал тепло.