Чистильщик - Лев Пучков

Когда после случившегося Наденька попыталась убежать из вельможного дома и заявила, что привлечет насильника к ответственности, удовлетворенный Дмитрий Сергеевич страшно удивился и заявил примерно следующее (со слов горничной): «Ну и дура ты – как там тебя? – ага, Надежда… Дура ты и есть дура. Е..ть я тебя все равно буду, когда захочу, – ты мне понравилась. А если попытаешься убежать или скажешь кому, через два часа после этого тебя отхарят два десятка здоровенных мужиков, свернут головенку набок и бросят в канализацию – это я тебе гарантирую. К ответственности же меня привлечь никто не может – я тут сам всех привлекаю… так что – живи себе и радуйся, что живешь…»

Вот такое получилось «признание в любви» сановного Дмитрия Сергеевича к хорошенькой девчушке Наденьке. С того раза это вошло в систему: Дмитрий Сергеевич воспылал к горничной животной страстью и пользовал ее при каждом удобном случае, не смущаясь даже критическими днями, естественными для женского организма. Особое удовольствие Дмитрий Сергеевич получал во время утренних занятий своей строгой супруги, которая изо всех сил старалась сохранить привлекательность своего немолодого тела и ударно трудилась во благо этого полезного дела. Квартира замнача УВД располагалась в том самом вельможном доме, где некогда проживал ныне усопший Феликс. Утром жена Дмитрия Сергеевича выходила на лужайку перед домом и минут сорок изнуряла себя отработкой универсального комплекса тайцзи-цюань – чтобы обрести душевный комфорт и потрясающую гибкость членов. Горничная в это время как раз приступала к своим обязанностям – опаздывать ей строго воспрещалось! – и, естественно, являлась воплощением утренней свежести и чистоты – как положено любой молодой здоровой дивчине. Дмитрий Сергеевич, рыча от нетерпения, ставил эту свежесть раком у окна, которое выходило на лужайку, где в это время его супруга оттачивала «поглаживание гривы лошади» и «оседлывание ветра», и с превеликим энтузиазмом вгонял свою воспаленную плоть куда получится, одновременно наблюдая за супругой с высоты четвертого этажа и периодически бросая ей замечания наставительного характера. В завершение процесса Дмитрий Сергеевич, не стесняясь, кричал от переполнявшего его восторга – супруга на лужайке свято верила, что ее добродетельный муж таким вот образом душевно освобождается от неблагоприятной ауры после контрастного душа и эти восклицания не имеют никакого отношения к проявлениям оргастического характера…

Разобравшись в злоключениях Наденьки, Оксана с ходу посвятила ее в наши планы. Горничная мгновенно согласилась сделать все, что ей по силам. Нет, деньги ей не нужны – она все сделает на общественных началах. Единственное осложнение возникло из-за того, что Наденьке показались мизерными наши меры по отношению к тирану.

– А нет у тебя чего-нибудь посильнее? – поинтересовалась слегка захмелевшая горничная, сверля Оксану лихорадочным взором. – Ну, цианистого калия там или синильной кислоты? Чтобы сразу – раззз!

Оксана успокоила вновь обретенную сообщницу, объяснив ей: все будет в свое время. В свой срок этого плохого дядю за все его прегрешения непременно расстреляют – он резвится последние деньки. А пока что обойдемся пятью таблетками сульфадиметоксина, которые и вызовут мощную аллергическую реакцию со всеми сопутствующими признаками…

В отношении второго звена операции «Аллергия» – участкового терапевта, в юрисдикцию которой входила милицейская элита города, – Оксана испытывала некоторое беспокойство.

– Понимаешь, я с ней церемониться не стала, потому что знаю ее очень давно и между нами весьма доверительные отношения, – поделилась Оксана своими сомнениями. – Но… понимаешь, она в принципе согласна нам помочь, однако, как мне кажется, может в самый неподходящий момент закатить истерику… Переживает очень. И еще – она не уверена, что вся эта наша задумка увенчается успехом. Слишком монументальна эта система – так она утверждает. Она не верит, что какие-то тайные силы, никак не проявляющие себя внешне, могут эту систему сломать. И я вполне понимаю это неверие…

Ого! Это было новостью… До операции осталось всего ничего, шестеренки механизма уже вовсю крутятся: где-то в кухонном уголке горничная Наденька, сверкая глазенками, толчет в ступке сульфадиметоксин и ждет узурпатора на обед… А между тем основное звено акции, как оказалось, может в решающий момент сорвать столь хорошо продуманный план. Ай-я-яй! И что теперь?

– Она очень мнительная и… и впечатлительная, – высказала свои соображения Оксана. – Способна на поступок, но под влиянием какого-нибудь сильного побудительного действия. Короче, тип – жена декабриста или… или что-то из серии «Вера Засулич»… Ну как?

Я задумался. Самым убедительным было бы явиться на телестудию, ворваться в эфир и объявить о начале тотальной борьбы с коррупцией. Наверняка Оксанину подружку вдохновил бы публичный расстрел всех мздоимцев и казнокрадов у здания областной администрации, но, увы, такой масштаб в данный момент был не по силам…

– А если он явится к ней со своей ксерокопией, содранной со стенда у ближайшего отделения милиции… это будет убедительно? – вмешался Стас. – Это ее вдохновит?

Ай да Стас! Разумеется, такой поступок может послужить сильнейшим мотивационным средством для подвига, но очень уж это рискованно: вваливаться средь бела дня в поликлинику УВД, кишащую воинами правоохраны, будучи объявленным в розыск!

В 11.30 мы с Оксаной подрулили к одиннадцатому отделению милиции, что располагалось неподалеку от поликлиники УВД. Под стендом «Их разыскивает милиция» сидели на лавочке трое патрульных с радиостанциями и лениво курили. Появление Оксаны повергло их в состояние шока: менты, как по команде, выбросили окурки, встали и выровнялись в безукоризненной шеренге. О чем они беседовали, я не слышал, но мог наблюдать: Оксана легким мановением руки указала на мою ксерокопию, ласково улыбнулась и произнесла несколько слов, после чего патрульные сноровисто отодрали ориентировку и вручили ее прекрасной даме, чуть не подпрыгнув от усердия.

– Что ты им сказала? – поинтересовался я, когда Оксана уселась на свое место и лихим броском швырнула машину вперед.

– Что хочу повесить твою личину на входе в вестибюль университета, – выдохнула Оксана и нервно рассмеялась. – В целях воспитания студентов в духе уважения к правоохранительным органам. Типа того, эти студенты будут тебя искать, и поймают, и сдадут, и… и…

В поликлинике УВД было довольно много товарищей в погонах и без таковых. Как и следовало ожидать, никому из них не было никакого дела до безнаказанно разгуливающего по прохладным коридорам беглого убийцы: все эти серьезные люди (или почти все) ждали своей очереди у различных кабинетов и тихо репетировали скорбный разговор с врачом, который (разговор) при благоприятном стечении обстоятельств вполне мог обернуться законным освобождением от исполнения служебных обязанностей сроком от трех суток и далее – как повезет.

Открыв дверь терапевтического кабинета, Оксана, воровато озираясь по сторонам, проскользнула внутрь.

– Разговор есть.

К исходу пятой минуты подружка была готова совершать подвиги.

– Единственное, что меня смущает… внезапная смерть Дмитрия Сергеевича входит в ваши планы? – поинтересовалась одухотворенная врачиха.

– То есть? – удивился я. – Сформулируйте яснее!

Я не знаю, как этот ваш пентонал будет взаимодействовать с введенным накануне сульфадиметоксином, – честно призналась Оксанина подруга. – А вы еще хотите, чтобы я потом ему инъецировала ударную дозу димедрола – чтобы он спал без задних ног целые сутки. Потребуется действительно лошадиная доза – Дмитрий Сергеевич, знаете ли, крепок телесно… А с пентоналом я никогда ранее дела не имела – это не мой профиль. Так что ручаться за благополучный исход я не могу…

– Он не умрет, – твердо пообещал я, хотя понятия не имел, чем все это закончится. – Вы, главное, уколите ему все, что надо, и сделайте так, чтобы он спал. А когда он проснется, будет уже поздно – в одиночной камере, я вас уверяю, ему будет не до анализа оптимального сочетания медикаментов в его могучем организме…

В 14.30 наши дамы вышли из подъезда и в сопровождении неизменного омоновского патруля проследовали к машине. Внешне они выглядели вполне прилично – врачиха даже шутила с рослыми омоновцами, которые плотоядно глазели на Оксану.

– На базу, – скомандовал я. – Операция прошла успешно…

Через полчаса Оксана сидела в кухне нашей штаб-квартиры, пила из большого стакана холодную водку могучими глотками и в перерывах жадно затягивалась сигаретой. Подружку мою слегка потряхивало, как после суточных гонок по пересеченной местности.

– Ну, моя красавица, все позади, все прошло… – попытался было я обнять свое сокровище, но Оксана резко оттолкнула меня и враждебно молвила: