Веллоэнс. Книга первая. Восхождение - Андрей Шумеляк

камня полилось сияние. Тело разразилось корчами, в пальцы вливалась недобрая

мощь разбуженного демона. Лицо удлинилось, глаза засияли, с каждой судорогой

воин чувствовал приходящую силу, в голове разливалась алая морось, вены

подрагивали от ожившей нечеловечьей крови. Во рту стало солоно, ощутил, как

удлиняются, выпирают острые клыки.

Зуритай откинул одержимого, с силой накинулся, намереваясь раздавить, проткнуть рогами, изничтожить до того, как перевоплотится. Корво молниеносно

вывернулся, откинул великана, зажав стальной хваткой рог. Кость хрустнула, обломившись у основания, обнажила зеленоватую внутренность. Проклятый взвыл

от боли и ярости – демон внутри Корво знал слабости темных существ. Это у

барана если рог отсечь – хоть бы что, а Зуритая сразу лишил половины мощи.

Одержимый стоял, чего-то выжидая, изменяющееся тело подергивалось, мышцы на

почерневшем лице дергались, строя уродливые гримасы. Рубин в навершье

вспыхнул и затух, передав силу хозяину. Корво поднял голову – глаза сияли. Правая

ладонь сжимала обломок рога, в левой покоилась рукоять ятагана. Будто рокот

грома, из чрева раздался незнакомый голос:

– Зуритай! Плесень камня, попираемого моими стопами.

Проклятый зарычал, вокруг заплясали синие огоньки.

– Как ты смеешь, Ригур, так обращаться ко мне? Я придавлю тебя, словно

блоху!

– Ригур?

Преображенный Корво оскалился, глаза сверкнули. Он протянул руку, ладонь

сжала оторванный рог. Кость почернела и золой осыпалась на пол.

– Ригур лишь один из мелких прислужников. В моем распоряжении легион, ибо их много. И только что они напитались твоей силой. Нет, я не Ригур, жалкий

ты человечишка!

Раздался шлепок. Это волхв, не в силах удерживать плеть, повалился на

камни. Легкая дымка развеялась, свет померк. Синеватый купол, до этого

окружавший залу, стягивался, исчезал, словно смываемая с сапог грязь. В воздухе

пахнуло могильным холодом, по невидимым стенам поползли белесые струи. Они

вились меж камней, направляясь к Зуритаю, вонзались иглами в тело, напитывали

мощью. Проклятый подрос, кожа покрылась чешуей кирпичного цвета.

Оставшийся рог осыпался, на голове проросли новые – прямые, черные, с острыми

концами. Из окалившегося рта вырывались огненные языки.

– Кем бы ты ни был, хоть легионом, хоть флегретом, я раздавлю тебя! Во мне

мощь тысяч жертв, сотен страдающих душ! Я буду безжалостен, ибо по твоей вине

мое вобожествление отложено!

Корво усмехнулся:

– Проклятым был, им и остался. Не смеши меня, скоморох! Трусливая

демоноподобная тварь. В Енноме заставлю камни тесать.

Одержимый молниеносно бросился на Зуритая. Авенир приоткрыл глаза.

Существа двигались быстро, волхв видел лишь перемежающиеся полосы

кирпичного и серого цвета. Схватка длилась несколько секунд. Вдруг все

остановилось. На полу лежал изрезанный в лохмотья Зуритай. Рога отломаны, все

тело в глубоких ямах, конечности вывернуты и перекручены, на белеющих костях

глубокие черные зазубрины. Под одержимым растекалась кипящая лужа,

выглядывали распотрошенные кишки. Пока еще живая куча плоти с бульканьем

вздымалась, какие-то части подергивались.

Рядом с этим холмом стоял Корво. Телу возвратилась привычная форма,

только глаза по-прежнему недобро светились. Он смотрел на поверженного врага, тихо сказал:

– Теперь ты, как человек, умрешь своей смертью. Даже самые великие маги, умирая по-человечески, проходят врата суда. За твое зло я встречу тебя в своем

Царстве. Запомни – Моргот никогда ничего не прощает.

Уже не обращая внимания на умирающего, подошел к волхву. Возле Авенира

собрались все. Муравит настороженно сидел, будучи готов по первому же знаку

помочь истощенному, израненному хозяину. Марх лежал на спине, впитывая холод

от плит. Обе руки почернели, на груди и ногах волдыри полопались, обнажив мясо.

Бока Пармена медленно вздымались, иногда раздавались всхлипы – сломанные

кости царапали внутренности. Где-то вверху трещало, серыми хлопьями осыпалась

штукатурка.

Корво безразлично смотрел на героев, наконец, произнес:

– Я исполнил свой долг.

Марх ухмыльнулся, с болью процедил:

– Да уж. В узел завязал и в фарш его порубил. Только дотянул до последнего.

– В моем теле очень много зла. Моргот, повелитель Еннома был заперт в моей

душе, но часть оков снята.

Воин повернулся к Авениру:

– Надо было слушаться твоего веления. Я нарушал заповеди Высшего и дух

Моргота стал высвобождаться. Сейчас он ломает оковы. Нам стоит умереть до

того, как он освободится.

Волхв воспрянул:

– Я могу справиться с демонами. Я знаю, как изгнать их в бездну.

Корво не обращал внимания:

– Моргот не демон. Он один из отрекшихся, подобных Высшему. Используя

его мощь, я заставил Зуритая собрать всю недобрую силу. Теперь с Турмаги снято

проклятие. Это зачтется нам во вратах суда. Зал рушится, скоро мы покинем

царство живых. Вам придется убить меня, чтобы остановить Моргота.

Загрохотало, пол пошел трещинами. С невидимого потолка начали падать

глиняные градины. Авенир с трудом поднялся, опираясь на посох и муравита, едва

удерживался на ногах – земля содрогалась в корчах, готовилась поглотить цитадель

проклятого короля. Волхв посмотрел на Корво. Тот изменялся в лице, видно, что

борется с овладевающими его демонами. По телу скользнули алые разряды, сияние

в глазах усиливалось. Моргот рвался наружу – лишь бы успеть воплотиться, а там –

прокопает выход на белый свет, поработит этот холодный тусклый мир, зажжет

свой факел славы и станет новым божеством в Царстве Живых! Тогда вспыхнут

костры правосудия, вопли еретиков разорвут небеса, восторжествует новая Истина

и его месть Высшему свершится!

Авенир сосредоточился. Его тошнило от слабости, акудник почти терял

сознание, но посох поднял. Ралисту и лазурит тускло засветились. Волхв глубоко

вдохнул, голова закружилась, в глазах проплывали пестрые пятна. Корво стоял

отрешенно, не двигаясь и чаровник, вздохнув, произнес Слово. С посоха сорвался

луч и мертвый воин превратился в ониксовую статую.

Не прерывая молитвы, кивнул Унтц-Гаки. Тот оставил хозяина и с той

осторожностью, на какую был способен, стал подталкивать к волхву друзей. Когда

все были вместе, Нир, превозмогая тошноту и боль, вытянул руки в стороны, широко расставил ноги. Вокруг замелькали светящиеся полосы.

С потолка падали крупные, с кулак, каменья, сыпалась руда. Неподалеку

рухнул пласт земли, обнажив струящийся поток лавы. В нем били снопы искр, пахло горелым железом. Чад заполонил залу, дышалось все тяжелее. Кружащих

полос становилось больше, они бешено вертелись вокруг кучки живых, свистя и

кроша в песок падающие булыжники. В ушах хлопнуло, волхв почувствовал, как

его крутит и ломает, бросает из стороны в сторону. Руки наливались свинцом, корчи били тело, но терпел, стараясь выпрямиться еще больше, не обращая

внимания на тошноту и рези, молясь – только бы не отключится на полпути, лишь

бы не потерять в полете друзей.

Внезапно Авенира ослепило, желудок дернулся в сторону, холодная стена

больно ударила в лицо. Тело обожгло ветром, волхв подскочил, но тут же был сбит

ледяным дыханием гор. Легкие вгрызались в свежий воздух, голову от холода

заломило так, что зажимал изо всех сил, боясь, что взорвется от напора крови.

Среди заунывного пения кружащихся в танце ветров слышался треск – видимо, все

же кто-то долетел с ним, не выбился из сферы.

Понемногу глаза привыкли. Судя по всему, их забросило на вершину черной

горы, самой низкой из всей гряды. В слепящей белизне увидел израненное тело, признал Марха. Не обращая внимания на пронзающую от стужи боль, подполз к

сабельщику. Тот лежал, едва дыша, нога вывернута неестественно, будто у

тряпичной куклы. Тарсянин закашлялся и Авенир ужаснулся – комочки крови

обагрили рот, шею, тянулись скользкими нитями и тут же застывали на холодной

коже. Побледневший и изуродованный, сабельщик все же нашел силы улыбнутся:

– Ну что, рекрут? Заварили кашу? Освободить… народ… Это честь. Не этого

хотелось, ну и…

Волхв, стер замерзшие слезы, вздохнул. Ног и рук уже не чувствовал, внутри

все стыло и он, как мог в этой ледяной гробнице, наслаждался свежестью и

чистотой:

– Это еще не все, Марх. Мы сделали, что могли. Пусть даже кто-то другой

дойдет до обетованного Царства. Главное, что шли в своем предназначении, очистили путь. Даст Высший, выкарабкаемся. Ты только держись, еще не…

Последние слова чаровника потонули в ревущем снежном вихре.

Эпилог

Калит поморщился. Через решетку в его келью скользнул первый солнечный

луч, назойливо будя пожилого монаха. Старец степенно встал, скрутил спальную