Неделя: Истории Данкелбурга - Сергей Жилин

Франц ещё раз сделал виноватое лицо – искренне сожалеет, что не смог выручить. Следует как следует подумать, прежде чем плестись к ближайшему же другу. Я просто потерял время, причём немало…

Кто знает, как меня станут выискивать синдикатовцы… С чего начнут? Быть может, направятся в театр и начнут выведывать у моих трезвеющих коллег, в каких местах меня можно найти, а может, их отвлечёт на себя одноглазый, подарив мне тем самым немного времени?

А вдруг они уже следят за всеми вокзалами, и попытка убраться из Данкелбурга будет ошибкой?

Думай, Эрне, думай! Твоя голова на это способна…

– Эй, Эрне, – прервал живой поток моих мыслей Франц, – А ты же ведь вчера выступал с премьерой? Как оно там… «Мудрость, познанная через глупость»?

– Да, главная роль… Успех феноменальный! Я, наконец-то, сыграл на том уровне, которого достоин! Наконец-то стал видной фигурой в театре… А сегодня всё стало под вопрос… Даже моя жизнь…

– В общем, вчера тебе сопутствовала удача?

– Нет! – быстро завёлся я, – Это вовсе не удача, это не звёзды на небе сошлись, это всё мой труд! Я не просто трудился – я вкалывал на репетициях, ночью не спал, уча роль! Всё, что со мной произошло – это не проявление удачи, это всё мои усилия, плоды моей работы! Ты не понимаешь, что такое добиться поставленной цели ценой нечеловеческих усилий! Зря ты, кстати, ушёл из театра, если бы много работал, добился бы больших высот, как я.

– Ха, знаешь, Эрне, я не так сильно влюблён в театр, чтобы продавать ему душу… Не потянул бы. Мне гораздо более интересной кажется живопись – ею и занимаюсь. Кисти, краски…

– И высоко ли поднялся? – нагло перебил я друга, – За твоими картинами в очередь становятся?

– На жизнь хватает, Эрне. А достигать высот… Это не для меня…

– Ты что, хочешь быть посредственностью? Чего ради? Зачем топтаться на месте, когда можно стать настоящей личностью! Знаменитостью, звездой!

Франц, глухо рассмеявшись, отрицательно покачал головой и упёр руки в колени:

– Сам знаешь, я хочу вновь сойтись с Маргаритой. Мы расстались больше года, с тех пор я из кожи вон лезу, чтобы восстановить семью. Если уйду в живопись с головой, на это просто не останется времени. Вот взять тебя, Эрне: у тебя нет девушки, с друзьями ты часто общаешься? У меня был последний раз четыре месяца назад. Родителей, готов спорить, навещал тоже довольно давно. Если выбирать между творчеством и личной жизнью, я выбираю личную жизнь. Ты решай сам…

– Уже решил, Франц…

– И доволен выбором?

– Конечно, заняться личной жизнью можно в любой момент, – я поёрзал в ставшем вдруг неудобным кресле, – А вот подниматься на творческий олимп надо сейчас, пока мы молоды и полны сил! Молодость нам дана именно для этого!

– Я с тобой не согласен…

– И очень зря.

На кухне засвистел чайник, на что тут же отреагировал Франц и ретировался из комнаты. До меня донеслись звуки возни с чашками и тарелками. Ко всему прочему, мой друг – отличный хозяин. Он хорошо готовит, умеет принимать гостей и чертовски неплохо заваривает «Кардалинию»…

Я лениво перевёл взгляд вправо и начал рассматривать картины. На самой крупной, стоящей на мольберте, изображена безудержная мощь громадного водопада. Ярко-голубая вода падает с огромной высоты, взбиваясь в густую пену. Нарисовав недурный водный поток, Франц пока даже не начал рисовать вокруг непроходимые джунгли.

На другой изображён восход дневного светила над занесённым снегом лесом. Диск солнца кажется совершенно ненастоящим – над ним ещё следует основательно поработать, да и вековые деревья выглядят всего лишь набросками…

А вот и пустыня, о которой Франц так много рассказывал на прошлой встрече. В самом деле, выходит очень недурно, хорошо удались тени сухих деревьев, отличными вышли пёристые облака, а вот барханы смотрятся слишком аляповато – их словно сделали парой размашистых мазков.

И так далее: картины, картины, картины, каждая из которых бесстыже красуется своей недоделанностью. Франц – тот человек, что задумывает сразу несколько проектов, но мало какой способен быстро закончить – они ему очень скоро надоедают, и он берётся за очередной холст.

Так множатся его незаконченные работы…

А ведь он с кем-то по телефону обсуждал выполненный заказ…

– Франц, – окликнул я друга.

– Да…

– А что за картину ты собирался продать?

– Не понял… – фраза насквозь пронизано неподдельной растерянностью.

– Ты же по телефону кому-то сказал, что заказ готов. А я тут вижу только незавершённые пейзажи…

– Ах, это, – с какой-то грустью в голосе ответил Франц.

Вскоре он появился в комнате и направился в мою сторону. Никакого чая Франц приносить не стал. Просто пошёл на меня с ничего не выражающим лицом.

И тут в его руке я заметил нож!

Его удар сверху был стремителен, но я вовремя заметил опасность и кувырком через подлокотник ушёл от лезвия, вонзившегося в обивку. Франц тут же бросился за мной, готовя новый удар.

Нелепо перебирая конечностями, я поднялся и схватил с мольберта незавершённую картину, которой заслонился, как щитом. Моему другу страх испортить живопись не помешал, и он без сомнений ткнул ножом, пробив холст насквозь.

Его рука не дотянулась всего ничего, когда я среагировал и перехватил Франца за запястье. Он попытался вырваться из захвата, но страх за свою жизнь заставил меня бороться с силой и отчаянностью льва. Я дёрнул правой рукой картину, ударив каркасом по предплечью противнику. Тот и не заметил хлипкого выпада и атаковал кулаком в голову. Я сумел уклониться и начал закрываться краем картины от его ударов.

Приходится держать дистанцию. Франц наседает, одновременно вырывая руку с ножом. Вот ему удалось резко сократить со мной расстояние и ударить лбом в лицо. Я отшатнулся, но его не отпустил.

Мой противник решил добавить размашистым хуком, от которого я ушёл простым падением на спину. Уперев ногу Францу в живот, я бросил его через себя, уронив на сложенные у стены холсты. Противник выронил нож, который отлетел далеко в сторону.

Я перевернулся на живот и по-пластунски рванул к оружию. Обычный кухонный нож валяется прямо под журнальным столиком. Мои пальцы сцепились на рукояти и я, вооружённый, поднялся.

Не успел я моргнуть, как со спины налетел Франц. Навалившись всем весом, он заставил меня упасть на колени, давшись животом об низкий столик. Взяв мои руки в захват, противник начал бить ими о столешницу. Я выдержал три удара, после чего выронил оружие.

Франц сменил захват, обхватив меня вокруг шеи. Потянув на себя, он собрался оттащить меня в сторону, чтобы спокойно завладеть ножом. Приметившись, я с силой пнул в журнальный столик, чем легко его перевернул. Оружие отлетело под кровать…