Знак. Символ. Миф: Труды по языкознанию - Алексей Федорович Лосев

категорий, составляющее основу инкорпорированного мышления, есть отождествление совершенно буквальное, субстанциальное, вещественно-материальное, нумерическое. Другими словами, все решительно логические категории действуют тут сразу и одновременно, целиком присутствуя в установленных у нас выше чувственных пятнах и присутствуя, конечно, каждый раз по-разному, чем и объясняется возможность мышления, несмотря на отсутствие в нем раздельных логических категорий.

Теперь отдадим себе отчет в том, что означает это нумерическое тождество категорий. Ведь это значит, что, мысля данную вещь, инкорпорированное мышление никак не отличает ее от ее собственных свойств, действий и проявлений. Это значит, что данная вещь присутствует абсолютно целиком и абсолютно субстанциально решительно во всех своих проявлениях, так что здесь невозможно даже и наметить какого-нибудь различия между родом и видом или между целым и частью. Ведь логические категории – это и есть наивысшие роды действительности. Но если неизвестно, что такое род, то, очевидно, неизвестно и что такое вид; неизвестно и что такое единичность. Здесь, однако, залегает самое основное и самое поразительное свойство инкорпорированной логики, в котором необходимо отдавать себе самый строгий отчет.

Что значит субстанциальное присутствие целого в своей части? Это значит, что с уничтожением или устранением данной части уничтожается и устраняется само целое. Если это целое действительно присутствует в части как такое, т.е. субстанциально и нумерически, а не только внешне и не только видимо, то, конечно, оно должно погибать вместе с гибелью этой одной части. Однако где же в действительности мы находим такие вещи, которые бы характеризовались подобным взаимоотношением целого и частей? Такие вещи суть только живые организмы, организмы жизни. Ведь только в этой области мы находим такое положение дела, что с удалением, например, сердца или легких погибает и тот организм, в котором они находились. Ведь только здесь можно реально говорить о том, что целое присутствует в своей части всей своей субстанцией. Этого нет, например, в картине художника, хотя она и представляет собой тоже органическое соединение целого со своими частями. Как ни пронизывают здесь друг друга целое и части, все же тот или иной кусок картины можно замазать и потом воспроизвести его вновь с той же точностью и без всякого нарушения художественной цельности данной картины. Но удалить совсем сердце из организма – это значит убить организм навсегда. Инкорпорированное мышление во всяком случае мыслит все только органически, т.е. только так, что целое и каждая его часть тождественны между собой буквально, вещественно, нумерически.

А теперь мы дадим название той идеологии и той логике, которая вырастает в связи с инкорпорированным строем предложения. Эта идеология и эта логика есть мифология. Ведь мифологией мы называем именно понимание всего неживого как живого и всего механического как органического. При этом живой организм есть только тот минимум, который вырастает из нумерического отождествления целого и части или общего и единичного. Сюда же относится, конечно, и одушевление, и личность, и бытие социальное, потому что везде в этих областях мы тоже находим такие цельности, которые гибнут с уничтожением тех или иных своих частей. Поэтому мифология, будучи пониманием неживой действительности как живой, является также и пониманием неодушевленного как одушевленного, безличностного как личностного и несоциального как социального. Логически все это мифологическое понимание коренится только в нумерическом, вещественно-материальном отождествлении целого и частей; и зарождается оно только на ступени инкорпорированного синтаксиса, так что всякий миф есть не что иное, как логический аналог инкорпорированного предложения. Будучи лишенным способности соединять и разделять расчлененные категории, человеческий субъект на ступени инкорпорации компенсирует себе недостаток этой способности переносом ее на объективный мир, в результате чего и оказывается, что для такого мышления сами вещи являются носителями этой способности, осуществляя эту способность так, как они это могут, т.е. вещественно же; а это и значит, что они трактуются здесь как живые и одушевленные организмы.

4. Вытекающая отсюда система мышления.

Если мы теперь объединим в одно целое то, к чему приводит отсутствие морфологии, т.е. понимание действительности, как размытых чувственных вещей, и то, к чему приводит отсутствие частей речи, т.е. мифологию, то мы и получим первое и пока, правда, еще очень общее представление о самом механизме первобытного мышления на ступени инкорпорации. Очевидно, такое мышление имеет дело исключительно с материально-вещественными и чисто чувственными мифами, т.е. чувственное и материальное необходимым образом воспринимается здесь как мифическое, а все мифическое исключительно только как чувственное и материальное. Вникнем в сам механизм или, точнее говоря, в метод такого мышления.

Логические категории здесь, как мы видели, даны слитно и нерасчлененно, даны как абсолютное и нумерическое тождество. Но вся действительность здесь сводится только на чувственные вещи. Следовательно, все субстанции, признаваемые здесь, есть только материально-чувственные; и все качества здесь – только материально-чувственные; и так же – количества и все прочие категории. И, кроме того, это значит, что все слитно данные и нумерически отождествленные категории присутствуют целиком в каждой вещи, но каждый раз по-разному, ибо иначе вещи для такого мышления ничем не различались бы между собой. Другими словами, говоря вообще, для инкорпорированного мышления все решительно и целиком присутствует или, по крайней мере, может присутствовать во всем. Да иначе это и не может быть, поскольку инкорпорированное мышление, с одной стороны, не способно ничего расчленить, т.е. всюду мыслит все, что можно, сразу и одновременно; а с другой – оно не было бы и мышлением, если бы вообще не отличало одной вещи от другой. Отсюда-то и вытекает эта логическая разгадка первобытного мышления на ступени инкорпорации, сводящая его на этот принцип «все во всем».

В самом деле, почему ковер-самолет есть миф? Только потому, что здесь неодушевленной вещи приписано свойство летающих птиц или сделанной человеческими руками вещи – свойство летающих по воздуху облаков и туч. Но что это значит логически? Логически это значит, что здесь отсутствует расчленение категорий живого и неживого или расчленение категорий неживого внутри него самого. Эти категории здесь слитны, нерасчлененны, отождествлены, причем отождествление это дано здесь не внешне, не в виде картины или умственного образа и не в виде подчиненности какому-нибудь общему научному закону (как наука объединяет разные вещи или объединяет части с их целым), но совершенно буквально, вещественно, материально, субстанциально, нумерически. Поэтому-то ковер и мыслится здесь летающим на самом деле, а не только в виде нарисованной картины или метафорически. Когда животные говорят в басне, то здесь отождествление категорий неразумного животного и разумного,