Ирландский обет - М. Джеймс

Несмотря ни на что, я могу поклясться, что вижу, как он улыбается даже во сне.

ЧЕТЫРЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ…

Я стою в нашей гостиной с конвертом в руке, Лиам рядом со мной. Внутри него ответ, и я не знаю, тот ли это, который я хочу знать. Сегодня у нас был прием у врача, сначала у Лиама, чтобы проверить заживление его спины и руки, а затем у меня, чтобы осмотреть ребенка. Сам ребенок в порядке, здоров и прекрасно растет, по словам доктора, но на выходе нам вручили кое-что еще… результаты теста на отцовство, который мы запросили.

Сейчас я держу его в руке, раздумывая, стоит ли нам его открывать.

Все неопределенно. Короли официально не встречались с той последней судьбоносной встречи. Лиам продолжает вести дела как обычно, зная, что Грэм ищет его пропавшего брата, устанавливает контакт с теми, кто знает, где он может быть. Теперь мы ежедневно оглядываемся назад, ожидая плохих новостей.

В конверте могут быть хорошие новости или плохие, или может быть вообще ничего, если мы захотим, чтобы это было так.

— Ты хочешь знать? — Тихо спрашиваю я Лиама, глядя в его зеленые глаза. В первый месяц нашего брака, каким бы бурным он ни был, сами наши отношения только окрепли. Без Александра и Сирши, нависающих над нами, мы чувствовали себя свободными, и, хотя из-за его травм мы едва могли быть близки, я чувствую, что растет другой вид близости, который сближает нас больше, чем когда-либо прежде.

Теперь у меня на левой руке кольцо с бриллиантом изумрудной огранки на ободке из желтого золота и сапфировым багетом с обеих сторон. Мой родной камень и камень Лиама. Рядом с ним сидит простое золотое колечко, которое он подарил мне в день нашей свадьбы, кольцо, которое я люблю больше всего на свете, даже больше, чем то красивое обручальное кольцо, которое он подарил мне, чтобы компенсировать то, что у меня его не было, когда он делал предложение.

Я никогда не сниму ни то, ни другое. Лиам мой, а я его, отныне и навсегда. Что бы ни случилось, ничто не сможет нарушить это, даже потенциальное содержимое конверта. Но я все равно жду его ответа, чувствуя слабость, как будто не могу дышать.

— Для меня это не имеет значения, — твердо говорит Лиам, как я и предполагала. — Ты моя жена, любовь всей моей жизни. — Он нежно касается моей щеки своей зазывающей правой рукой, улыбаясь мне сверху вниз, его глаза полны любви. — Что касается меня, то ребенок мой. Наш. — Он делает паузу. — А ты хочешь знать?

Я долго думаю об этом, снова и снова вертя конверт в руках. И, наконец, я подхожу к камину и присаживаюсь перед ним на корточки. Разжигание огня занимает несколько минут. Снаружи жаркий летний день, но здесь центральный воздух достаточно холодный, чтобы тепло от огня казалось почти приятным. Когда пламя разгорается, я смотрю на Лиама, чтобы дать ему шанс остановить меня.

— Нет, — говорю я наконец, когда он не двигается и не произносит ни слова в знак протеста против того, что, как ему должно быть известно, я планирую сделать. — Если ребенок твой, — продолжаю я, моя рука крепче сжимает конверт, — тогда все будет хорошо. Мы могли бы навсегда оставить прошлое позади, без следа.

— Конечно. — Лиам пристально смотрит на меня. — Но?

— Но что, если это не так? — Я поднимаю на него глаза. — Что, если он от Александра? Ты можешь считать ребенка нашим ребенком и любить его, но мы всегда будем знать. Мы никогда не сможем забыть это, и я никогда не смогу полностью отпустить его. Я не хочу знать, Лиам. Я хочу, чтобы этот ребенок был нашим, независимо от того, что говорит биология. Как ты сказал, это не имеет значения. Так что нам не нужно знать.

— Я согласен, — тихо говорит Лиам. Он встает у меня за спиной, его руки обнимают меня за талию, и я делаю глубокий вдох, делая шаг вперед, к огню.

— Я люблю тебя, — шепчу я. — Я люблю тебя, и только тебя.

— И я люблю тебя, Ана. Только тебя, отныне и навсегда, и нашего малыша. — Лиам нежно целует меня в щеку.

— Это все, что мне нужно знать, и все, что когда-либо понадобится знать нашему ребенку.

Я протягиваю руку и бросаю конверт в камин. Он мгновенно загорается, мое сердце подпрыгивает в груди вместе с пламенем, когда оно начинает разгораться. Когда края загибаются, я поворачиваюсь в объятиях Лиама, и он притягивает меня ближе, его рука касается моего лица, и он наклоняется, чтобы поцеловать меня.

Прошел почти месяц с тех пор, как мы по-настоящему могли заниматься любовью. Я изголодалась по нему, ненасытна, и я выгибаюсь навстречу ему, мои губы приоткрываются для его языка, когда он тянет меня назад, усаживая на диван и сажая к себе на колени.

— Осторожнее со своими руками, — шепчу я, но он уже задирает мое платье, возится с застежкой-молнией и целует меня, сильно, горячо и глубоко, его пальцы отодвигают мои трусики в сторону, чтобы кончик его члена мог найти мой вход.

Я вскрикиваю, когда он проскальзывает в меня, его рука на моем бедре, когда я опускаюсь на него, и я обхватываю его лицо руками, яростно целуя его, когда он начинает толкаться, полностью заполняя меня.

— Я люблю тебя, Лиам Макгрегор, — шепчу я так же, как в утро нашей свадьбы, когда мы лежали рядом друг с другом на крыше.

Лиам улыбается мне в губы, его рука в моих волосах, когда он прижимается ко мне, мы вдвоем так близко друг к другу, как только могут быть два человека.

— И я люблю тебя, Анастасия Макгрегор, — шепчет он. Одним быстрым движением опрокидывая меня на спину на диване, входя в меня жестко и быстро, и я вскрикиваю от удовольствия.

Я теряю себя в нем, в ощущении его тела внутри моего, его губ на моих, его тела напротив моего, кожа к коже. И пока мы занимаемся любовью, огонь потрескивает совсем рядом, а конверт внутри превращается в пепел.

Сжигая все до последнего следа прошлого.

ЭПИЛОГ

ЛИАМ

Месяц спустя

Это заняло немного больше времени, чем ожидалось, но, когда я сажусь в машину, чтобы мой водитель отвез меня домой, мне не терпится поскорее вернуться домой, чтобы сообщить Ане хорошие новости. Раны полностью зажили, но не без шрамов. На моей спине всегда будет несколько полосок рубцовой ткани и тонких линий, отмечающих места попадания ремня, а на большом и указательном пальцах правой руки останутся глубокие шрамы на кончике каждого, и отпечатки там исчезли.

Доктор