Мелодия души - Мэри Бэлоу

– Да, – произнесла она и, не уверенная, что у нее получится, добавила, охватив ладонями его лицо:

– Я люблю тебя. – Она понимала: он все еще не уверен в том, что достоин счастья. – Я люблю тебя.

– Спасибо. – Он улыбнулся прежней озорной улыбкой. Глаза его радостно поблескивали. – Если хочешь, можешь рассказать мне, как ты меня любишь, чтобы заодно попрактиковаться. – Она весело рассмеялась. – Ах, Эмми, у тебя такой заразительный смех! Ни у кого нет такого. Любовь моя, выходи за меня замуж! Выйдешь? Не потому, что ты спала со мной и, возможно, беременна от меня. А потому, что без этого ни ты, ни я не сможем быть счастливы. Так ты выйдешь за меня? – В глазах его снова появилась неуверенность.

– Да, Ахшли, – проговорила она.

– Мы останемся в Пенсхерсте? – спросил он. – Если хочешь, я продам его, Эмми. Мы можем жить в другом месте. Все равно где, лишь бы вместе.

Но она приложила пальцы к его губам, а потом сказала с помощью жестов: Нет. Мы будем жить здесь. Это наш дом.

Заглянув ей в глаза, он понял, что это ее твердое решение, и явно обрадовался этому. В Пенсхерсте произошло немало неприятных событий, завершившихся вчера смертью человека. Но все это осталось в прошлом. Пенсхерст стал тем, чем и должен быть: великолепным домом в живописном уголке Англии. По соседству жили приятные люди, и некоторые из них наверняка станут их близкими друзьями.

Это место станет домом для него и Эмми, здесь родятся и будут расти их дети, здесь они будут стариться вместе. Они превратят Пенсхерст в приятный дом с приятными воспоминаниями.

– Да, – сказал он, – это наш дом, потому что ты здесь со мной, Эмми. Но завтра я намерен отправить тебя в Боуден.

Улыбка исчезла с ее лица, она удивленно взглянула на него.

– Мы должны пожениться в Боудене, а не здесь, – объяснил он, – и сделать это как можно скорее, Эмми.

Сегодня мы отправим приглашения твоей семье и моей, а завтра, когда ты отправишься с Анной и Люком в Боуден, я поеду в Лондон за, специальным разрешением. Мы поженимся не позднее чем через две недели.

Она закусила губу. Неужели придется две недели жить, без него?

– Это кажется целой вечностью, – согласился он, улыбнувшись. – Знаешь, эта рана ничуть не мешает мне жить. – Сняв повязку, он швырнул ее на траву и, чуть поморщившись, размял плечо. – Она не мешает мне, например, заниматься любовью, – сказал он, и в глазах его она увидела страстное желание.

– Да! – Она прикоснулась к его щеке. – Да.

Ей казалось особенно важным, чтобы они занялись любовью именно этим утром. Не для того, чтобы избавиться от чувства страха, не для того, чтобы дать утешение друг другу, а просто чтобы любить и радоваться жизни. Эшли взял ее за руку и повел в летний домик. Комната была залита солнечным светом. Он крепко обнял Эмми и отыскал губами ее губы.

– Ах, дитя мое, – сказала леди Куинн, нежно целуя Анну в обе щеки, – ты, наверное, подумаешь, что мы сошли с ума? Видит Бог, ты не ошиблась.

– Ну, скажу я тебе, мальчик мой, дом великолепен, – говорил лорд Куинн Люку, потирая руки и окидывая взглядом холл. – И будет еще красивее при свете утреннего солнца.

– Тео пришло в голову выехать из Лондона так, чтобы поспеть сюда к завтраку. Мы полночи были в дороге.

– И страшно голодны, – добавил лорд Куинн. – Я мог бы съесть быка. Кстати, где мой младший племянник?

Неужели он не встал, чтобы приветствовать своих дядюшку и тетю в собственном доме? Как не стыдно! Вот сейчас поднимусь и оболью" его водой из кувшина, чтобы разбудить. Не знаю только, где его комната. – Он отрывисто хохотнул.

– Эшли нет дома, Тео, – сказал Люк. – Он ушел подышать свежим воздухом.

– В такой ранний час? Какой молодчина, – смягчился лорд Куинн.

– А как поживает дорогая Эмили? – спросила леди Куинн. – Жду не дождусь, когда снова привезу ее в Лондон. Конечно, при том условии, что она не будет занята чем-нибудь более важным. – Она с надеждой взглянула сначала на Анну, потом на Люка.

– По странному совпадению, тетушка, – проговорил Люк, – Эмили тоже ушла прогуляться.

Лорд Куинн хлопнул себя по бедру треуголкой, только что снятой с головы.

– Черт возьми, Мардж, дорогая, наша затея удалась!

Ты не зря вышла за меня замуж! – И он разразился громким смехом.

– Тео, – сказала его супруга, – что подумают дорогие Анна и Люк? Мы просто рассудили, что если мы поженимся и уедем в свадебное путешествие, и если Эмили приедет сюда с Анной на пару неделек, и если Эшли проявит некоторую расторопность...

– Сегодня утром Люк видел их, но не вместе. – Анна покраснела. – И все же мы надеемся...

– По настоянию моей герцогини я отправился пошпионить за братом и свояченицей, – вмешался Люк.

– Подглядел что-нибудь интересное, а? – спросил лорд Куинн.

– Разумеется, – ответил Люк. – Но нам, пожалуй, лучше приступить к завтраку, не дожидаясь их. Чего доброго, нам пришлось бы ждать Эшли и Эмили до ужина.

Боюсь, вы умрете с голоду. – Он изящно поклонился и предложил руку леди Куинн.

– Ах, дорогая Эмили, – сказала она, со вздохом. – И дорогой Эшли.

– Не я ли предсказывал, Мардж, – громогласно заявил лорд Куинн, подавая руку Анне, – что она родит мальчика через девять месяцев начиная с сегодняшнего дня?

– Через девять месяцев со дня свадьбы, будем надеяться, Тео, – спокойно поправила его супруга. Анна покраснела, а Люк поднял брови и скорчил гримасу.

Люк посоветовал Эшли приехать в Боуден-Эбби только накануне бракосочетания. Члены обеих семей, как Эшли с сожалением обнаружил, съезжались со всех концов Англии со скоростью черепах. Хотя он получил специальное разрешение на следующий же день после того, как Эмили согласилась выйти за него замуж, прошло более двух недель, прежде чем ему было позволено приехать в Боуден к своей невесте.

Но когда он наконец прибыл туда и увидел ее снова, Эмили была окружена плотным кольцом сестер, золовок и других родственниц, так что ему удалось лишь официально склониться к ее руке, официально осведомиться о здоровье и поговорить о погоде и на другие столь же нейтральные темы. А потом ее увезли в Уичерли, где ей предстояло провести ночь под присмотром Агнес. Анна и Шарлотта должны были приехать к ней туда рано утром в день бракосочетания.

День его бракосочетания!

– Черт возьми, я чувствую себя точно парижский щеголь, – сказал он, когда наконец был готов отправиться в церковь, В серебристом атласном камзоле с широкими фалдами, расшитом серебряной нитью жилете, серых бриджах, белых чулках и башмаках на каблуке, украшенных пряжками, он, наморщив лоб, критически разглядывал себя в зеркале, занимающем весь простенок в гардеробной. Волосы его были напудрены и тщательно уложены в букли на висках, а косица на затылке убрана в черный шелковый кошелек.