Плохой Ангел - Дж. С. Андрижески

«ангельскому пробуждению» даже сейчас, просто находясь так близко к ней, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к ней и намеренно играть с энергией, которую он видел витающей вокруг её кожи, Дэгс поморщился.

Он задавался вопросом, не должен ли он разбудить её, уговорить пойти домой поспать, или это только ухудшит ситуацию.

— Ты же видишь это, не так ли? — задумчиво произнесла Руби, взглянув на Кару.

Кара кивнула, закатив глаза.

— О, да.

На мгновение детектив из отдела убийств выглядела по-настоящему рассерженной. Оторвав глаза от Дэгса, когда она поймала его пристальный взгляд на себе, Кара посмотрела на Азию, затем на Карвера и Тая.

— Потрясающе, — пробормотала она себе под нос.

— Что вы видите? — спросила Кристина, единственная женщина, которая казалась сбитой с толку.

— Момент, — сказала Руби, усмехнувшись Азии, затем Дэгсу.

— Какой момент? — спросил Карвер, наклоняясь мимо Азии, чтобы посмотреть на Руби. — Был какой-то момент? Что я пропустил?

Руби не ответила.

Это сделала Кара, хмыкнувшая в адрес Дэгса.

— Ты знаешь. Тот самый момент, — произнесла Кара едким голосом. — Тот самый момент, когда Дэгс Джордейн вспомнил, что на самом деле он идиот, и поэтому… как почётный член Общества Идиотов Всего Мира… он сообразил, что нужно отговорить себя от того, чтобы быть счастливым. Потому что, ну, ты понимаешь. Идиот.

Последнее Кара добавила кисло, встретившись взглядом с Дэгсом и выгибая тёмную бровь.

Азия хмыкнула, и в её карих глазах читалось то же понимание.

— Верно, — саркастически сказала она. — Тот самый момент.

Она посмотрела на Дэгса, качая головой.

— Да, — добавила она, выдыхая и снова скрещивая руки под грудью. — Теперь я это вижу. Это тот самый момент, который Феникс, по её словам, замечает в его глазах, прямо перед тем, как он бросает её. Тот, из-за которого ей постоянно хочется его придушить. Наверное, хорошо, что она спит и не может видеть его. Или, сама понимаешь… душить.

Дэгс почувствовал, как его челюсти медленно сжались.

Конечно, на каком-то уровне он не мог точно оспорить их заявления. С другой стороны, чертовски раздражало, что они могли видеть это на его лице, особенно Кара, по какой-то причине. Кроме того, да, их всеобщее предположение о том, что все его доводы — должно быть, чушь собачья, казалось не очень приятным.

Дэгс инстинктивно прикрыл открытое ухо Феникс рукой, хмуро оглядывая всех пятерых.

— Вы не понимаете, — тихо сказал он. — Я могу причинить ей боль.

Азия фыркнула.

— Да, — рявкнула она, резко указывая на него. — Она же так фантастически повеселилась с тех пор, как ты бросил её в первый раз. Ты, конечно же, не причинил ей боли этим поступком. Но конечно, Дэгс. Продолжай говорить себе, что ты можешь «причинить ей боль», если на две секунды перестанешь быть трусом и действительно посмотришь правде в глаза насчёт того, что происходит между вами…

Дэгс уже качал головой.

— Я имею в виду, не в эмоциональном плане, — тихо прорычал он, переводя взгляд с Азии на Кару.

Подумав над своими словами, он добавил:

— Ну… не только в этом плане.

Тай заговорил с того места, где он всё ещё сидел на больничном кресле, скрестив мощные руки на груди и прислонив лысую голову к стене, слушая их разговор.

— Что ты имеешь в виду? — спросил актёр, пристально глядя на Дэгса.

Руби скопировала его позу, скрестив руки на груди и повернувшись обратно к Дэгсу, чтобы услышать его ответ. Одна из её подведённых карандашом бровей многозначительно изогнулась над карим глазом.

— Да, — вторила она, слегка выпячивая губы. — Что ты имеешь в виду?

Дэгс переводил взгляд между ними пятерыми.

Затем он выдохнул, понимая, что это бесполезно — притворяться, будто они все не знают слишком многого. С точки зрения сокрытия чего-либо от них, когда дело касалось ангельского дерьма, этот поезд уже ушёл. Может быть, если он просто расскажет им, что происходит на самом деле, они помогут ему держать Феникс подальше, а не будут вести себя так, будто дело в том, что у Дэгса какая-то инфантильная боязнь серьёзных отношений. И не будут отрицать реальную грёбаную проблему, которая может разрушить её жизнь.

Вспомнив кое-что, Дэгс посмотрел на Карвера.

Он указал на другого актёра-мужчину свободной рукой — не той, что обнимала Феникс, а той, где из внутренней части локтя и из кисти выходили трубки капельницы.

— Он знает, — произнёс Дэгс почти обвиняющим тоном.

Не раздумывая, он обнял Феникс другой рукой, словно защищая, одновременно массируя пальцами её спину и основание позвоночника.

— Он знает, о чём я говорю, — тихо повторил Дэгс, кивая в сторону светловолосого актёра. — Карвер. Он сказал то же самое, когда впервые велел мне уходить. Он сказал, что я разрушу её жизнь. Он сказал, что она восходящая звезда, а я разрушу её карьеру.

Азия презрительно хмыкнула, но Дэгс оборвал её.

— Он был прав, — прорычал он. — Ты была там, Азия. Ты слышала, как он это сказал. И ты знаешь, что он не ошибается, хочешь ты это признавать или нет. Именно это и случится, если в Феникс начнёт пробуждаться то же дерьмо, что и у меня.

Сердито оглядев их всех, Дэгс добавил:

— У меня были годы, на протяжении которых я едва мог находиться рядом с людьми. Когда у меня расправлялись крылья, и я терял сознание. Когда я внезапно извергал ангельский огонь и не мог его контролировать… или брал в руки оружие и слишком хорошо им пользовался, часто против других людей. Я просыпался голым в общественных парках… на крышах зданий в центре города… даже просто на балконе квартиры какого-нибудь случайного чувака в Западном Голливуде. Те первые несколько лет я половину времени понятия не имел, что делал прошлой ночью. Я понятия не имел, с кем я был. Я просыпался весь в синяках и царапинах, не зная, убил ли я кого-нибудь нечаянно, занимался ли извращённым сексом, устроил ли где-нибудь пожар, потому что потерял контроль над этой сине-зелёной светящейся штукой, о которой вы все шутите…

Увидев, что Руби и Кара побледнели, а в глазах Азии мелькнуло понимание и ещё более сильное чувство вины, Дэгс хмуро оглядел всех троих.

— Как вы думаете, насколько хорошо это подошло бы Феникс? — спросил он с сарказмом в голосе. — Я — никто. Никто ни хрена не знает обо мне. Даже если кто-нибудь увидит меня. Летающим, поджигающим вещи, стреляющим в какого-то одержимого демонами преступника из пистолета — даже если кто-то это увидит, моё лицо не узнают.

Сделав паузу, он жёстко посмотрел на них.

— Что, если что-то