Синдром Кандинского (сборник) - Андрей Васильевич Саломатов

- А может, тебе... лечь полечиться? - тихо спросила Нина. - Гипнозом лечат... выпивающих.

Алтухов удивленно посмотрел на нее, убедился в том, что Нина сказала это серьезно, и как-то сразу обмяк.

- Дура ты, - вдруг устало проговорил он. Нина покраснела и опустила голову, а Алтухов спохватился, подсел к ней, торопливо открыл вторую бутылку и налил в кружку вина. - Извини, я не хотел. Так, вырвалось. Давай выпьем. - Он попытался всунуть ей в руку кружку, но Нина сжала пальцы в кулак. - Ну не обижайся, - виновато попросил Алтухов. - Одичал я совсем. Ну, выпей. Ты хороший человек, я это сразу понял, потому и говорю тебе все это. ▒-фу... ты черт, - выругался Алтухов. Он залпом выпил кружку вина и затряс головой.

Нина встала и запахнула пальто, но Алтухов успел схватить ее за рукав.

- Куда ты? Куда ты пойдешь? Домой? - Он потянул ее за рукав и усадил рядом с собой. - Здесь нас двое, там ты будешь одна. Неужели не понятно?

Алтухов чувствовал, что сильно опьянел, и вместе с этим изменилось его отношение к Нине. С нее как будто слетела серая невзрачная обертка, и Алтухов увидел, что Нина имеет очень даже привлекательное лицо, и трагическое выражение нисколько не портит его. Он вдруг увидел, что у нее густые пышные волосы, кое-где тронутые сединой и красиво вылепленные руки. Затем он вспомнил бывшую жену, болезненно поморщился и тряхнул головой, как бы избавляясь от неприятных воспоминаний. А Нина сама себе налила полную кружку вина и, поколебавшись, выпила все до дна.

- Ну вот и умница, - Алтухов погладил ее по волосам, а Нина ткнулась лицом в его плечо и затихла. - Умница девочка, - ласково приговаривал Алтухов. - Умница. Сейчас тебе станет лучше. Вино для того и существует, чтобы обезболивать. - Он услышал, как Нина всхлипнула, и укоризненно сказал: - Ну вот и рассопливилась.

- Все-таки ты сумасшедший, - тихо пролепетала Нина. - Жалко.

- Ты это уже говорила, - ответил Алтухов. - Я не сумасшедший, я умер. Просто умер.

- Жаль, - повторила Нина и двумя пальцами вытерла нос. - Пойдем ко мне. "ы, наверное, есть хочешь?

- Я? - искренне удивился Алтухов. Он задумался, пытаясь сообразить, хочет ли есть, и затем с усмешкой ответил: - Нет, спасибо. Я лучше здесь. У тебя разуваться надо. Туда не присядь, того не делай. Я отвык от такой жизни. А здесь я дома.

- Это не дом, - вздохнула Нина.

- Дом, - уверенно ответил Алтухов. - Дом везде, откуда не гонят и где не приказывают. Мы просто позабыли, что такое дом, а может и не знали никогда. Так что, это мой последний дом. Следующий будет - фьють... - Алтухов махнул рукой. - Далеко.

Некоторое время они оба молчали. Затем Нина подняла воротник и, не глядя на него, прошептала:

- Я вот одного не пойму, если ты сама по себе живешь, нормально живешь: не врешь, не воруешь... не притворяешься, то тебя прогоняют... не замечают... ну, в общем, никому ты не нужна.

- Отторжение клетки от организма, - покачал головой Алтухов. - Конечно, если ты не соблюдаешь правил игры, не знаешь их или не хочешь им следовать - взашей. Все справедливо. А ты соблюдай. Чай, не в джунглях живешь.

- Не надо, не смейся, - заплетающимся языком проговорила Нина. - Я вот тоже, всегда сама по себе жила. Потом поняла, что так нельзя, а уже все. Поздно. Не могу. Нет, я не говорю, что все плохие, а я хорошая. Я знаю, я злая. Я и с сестрой из-за этого рассорилась, и мужа прогнала. А больше никого у меня и нет. Знакомых вроде бы много, а поговорить не с кем.

- Известная ситуация, - сказала Алтухов. - Многим это открытие стоило жизни. "Велика Москва, а позвонить некому". Самое смешное, что каждый человек открывает это по-новому. Для себя, разумеется. И это при том, что человечеству никак не меньше миллиона лет. В общем-то, все это странно, конечно. Ты удивляешься - одна! - Алтухов усмехнулся. - Да, одна, а чего бы ты хотела? Человек приходит один и уходит один.

- Ты все правильно говоришь, правильно, - забормотала Нина.

Алтухов посмотрел ей в лицо и понял, что она сильно опьянела. В ее блестящих глазах отражались два изрядно посиневших окошка, а лицо разгладилось и сделалось печально-улыбчивым.

- Может, и правильно, а, может, и нет, - разочарованно ответил Алтухов. Он налил себе в кружку вина и медленно выпил. - Ты еще будешь?

- Буду, - охотно согласилась Нина.

Она смотрела на Алтухова, сияя то ли от радости, а может, от восхищения, пьяного восхищения преобразившимся миром. И Алтухов сразу понял, что разговор закончен. Ему больше не хотелось ничего говорить - исчез слушатель. Нина больше не понимала его. Сейчас она заранее была согласна со всем, что он скажет, даже если это будет откровенная глупость.

Налив Нине вина, Алтухов подождал, когда она выпьет, забрал у нее кружку и поставил на пол.

- Давай спать, темнеет. - Он подошел к двери и запер ее, просунув в дверную ручку оторванный диванный подлокотник.

- Давай, - бессмысленно улыбаясь, согласилась Нина.

- Я привык с краю, - сказал Алтухов.

- А мне все равно, - ответила Нина и, как была в пальто и сапогах, переползла к стене.

Алтухов лег на спину, позволил Нине положить голову себе на плечо и закрыл глаза. Нина затихла. Она лежала рядом с напряженной застывшей улыбкой, боясь нарушить этот интимный акт совместного почивания каким-нибудь легкомысленным словом или движением.

Алтухову не спалось. Иногда он слышал, а вернее, чувствовал, как Нина украдкой вздыхает. "Зря я ее не отпустил, - подумал он. - Зачем она здесь? Обыкновенная баба. Замуж хочет. Представляю себе, парочка: она и я". Алтухов вообразил, как бы они с Ниной жили в ее ухоженной убогой комнатенке, и ему сделалось противно и невыносимо скучно. Он громко вздохнул и пробормотал:

- Боже мой.

- Ты что? - тут же откликнулась Нина.

- Не спишь? - спросил Алтухов. - Я думаю, зачем мы с тобой встретились, кому это нужно?

- Не знаю, - ответила Нина и, помолчав, добавила: - Мне нужно.

- Может быть, - медленно проговорил Алтухов. - А мне это зачем? Рыбак рыбака видит издалека?