Коко - Питер Страуб

Конор спросил стюардессу, будет ли фильм.

– Как только закончится обед. “Никогда не говори никогда” – последний фильм с Джеймсом Бондом.

Когда Конор ухмыльнулся, лицо стюардессы приобрело обиженное выражение.

– Это по поводу одного нашего знакомого, – пояснил Пул. Ему не хотелось называть Биверса другом. Даже стюардессе, с которой он больше не встретится.

– Хей, – насмешливо произнес Конор. – Я детектив из Нью-Йорка, из отдела расследования убийств. Я – большая шишка. Я – агент 007 номер два.

– Ваш друг – детектив из Нью-Йорка? – переспросила стюардесса. – Тогда ему, должно быть, хватает сейчас работы. Пару недель назад прямо в аэропорту убили одного парня. – Увидев, что пассажиров явно заинтересовали ее слова, стюардесса продолжала: – Какой-то там преуспевающий делец, который летел одним из наших рейсов. Моя подружка работает на рейсе Нью-Йорк – Сан-Франциско, так вот она сказала мне, что этот парень был их постоянным клиентом. Темная лошадка. В газете написали, что он – молодой преуспевающий финансист, но, думаю, его назвали так потому, что он просто был довольно молод и доверху набит деньгами. Из тех, кого называют “юппи”.

– Что такое юппи? – спросил Андерхилл.

– Молодой человек, доверху набитый деньгами.

– Или девица в сером фланелевом костюме и паре “Рибокс” на ногах, – добавил Конор.

– А что такое “Рибокс”? – опять поинтересовался Андерхилл.

– Так значит он был убит после того, как прилетел из Сан-Франциско? – поинтересовался Пул.

Стюардесса кивнула. Это была очередная высокая блондинка, чья именная табличка сообщала, что девушку звали Марни. Выражение глаз было игривым и одновременно каким-то напряженным.

– Моя подруга Лиза говорила, что видела его по крайней мере раза два в месяц. Мы раньше работали с Лизой вместе, но потом она перебралась в Нью-Йорк, и теперь мы общаемся только по телефону. Но она все рассказала мне об этом парне. – Стюардесса бросала на Конора довольно любопытные взгляды.

– Можно я вам кое-что скажу? – спросила она.

Конор кивнул. Марни наклонилась и зашептала ему на ухо.

Майкл слышал, как Конор чуть не задохнулся от изумления, затем рассмеялся так громко, что люди, сидящие в соседних креслах, прервали свои разговоры.

– Еще увидимся, ребята, – сказала Марни и пошла дальше вдоль рядов кресел.

– Что это было? – спросил Майкл.

В ответ Конор покраснел. Тим Андерхилл лукаво улыбнулся.

– Ничего, – ответил Конор.

– Она приставала к тебе?

– Не совсем. Отстань.

– Старая добрая Марни, – ухмыльнулся Андерхилл.

– Сменим тему. Отстаньте, – занервничал Конор.

– Хорошо, тогда послушайте вот что, – сказал Майкл Пул. – Некто, летевший из Сан-Франциско, был убит в нью-йоркском аэропорту. Спитални мог прилететь из Сан-Франциско, как это собираемся сделать мы, а затем пересесть на самолет до Нью-Йорка, опять же как планируем мы.

– Притянуто за уши, – сказал Андерхилл, – но довольно интересно. Как зовут подругу стюардессы? Ну ту, которая знала убитого?

– Лиза, – ответил Конор, лицо которого все еще пылало.

– Интересно, не заметила ли Лиза, кто разговаривал с ее постоянным клиентом?

В начале фильма “Никогда не говори никогда” Джеймса Бонда отправляли на курорт. Каждые десять минут кто-то пытался его убить. Симпатичные медсестры отправлялись с ним в постель. Красивая женщина снимала с себя змею, обмотанную вокруг шеи, и кидала ее в окно машины Бонда.

Когда Марни вернулась, Майкл спросил ее, как фамилия Лизы.

– Майо. Как в Ирландии. Как у Хиллмана.

Все казалось притянутым за уши, но таков уж Бангкок. И таков Уэстерхолм. Да и вся жизнь в каком-то смысле была притянута за уши.

– Знаете, – сказал Андерхилл, – в Бангкоке можно заплатить около шестидесяти баксов и посмотреть, как в каком-нибудь подвале мужчина убивает девушку. Сначала избивает, а потом приканчивает. Ты смотришь, как она умирает, и отправляешься домой.

Конор снял наушники и в упор смотрел на Андерхилла.

– Ты кажется знал об этом, – сказал Тим. – Ходил туда?

– А ты? – выдавал из себя Конор.

Андерхилл покачал головой.

– А если честно?

– Нет. Только слышал об этом.

– Не ври мне, парень.

– Я не вру. Конор нахмурился.

– Ты, кажется, интересно провел время, встретил интересных людей, – сказал Андерхилл. – Я хочу кое-что рассказать тебе.

3

Как умер Денглер (2)

Надо было вам видеть капитана Батчитарьяна. Надо было видеть его стол, его офис, его лицо.

Все было грязным, поломанным и каким-то подозрительным – пахло Ливолом и смертью. Единственная лампа под металлическим абажуром сначала светила на его руки, лежавшие на металлической поверхности пустого стола, затем как будто поднялась сама собой и стала слепить мне глаза.

Да, это его ребята выезжали на инцидент в Пэтпонге в тот день, о котором спрашивает Андерхилл. Это он, в то время сержант Батчитарьян, сопровождал изуродованный труп в городской морг, он извлекал из кровавой мешанины, в которую превратили грудь того парня, его именные таблички. Это было отвратительно. Отвратительным было не только само зрелище, но и сознание того, что он сопровождает тело белого американского солдата. И все время казалось, что этот парень, лежащий рядом в машине, был к чему-то причастен, хранил какой-то секрет.

Были в его практике и другие случаи, когда американцы сходили с ума и кидались на местных жителей. За два года до смерти Денглера сержант Уолтер Ноффи, изрубив на куски нескольких завсегдатаев бара “Секс-секс”, выбежал на улицу, где убил зазывалу из массажного салона. Спокойнейший парень из Оклахомы по имени Марвин Спрингуотер, любивший цитировать Библию, зарезал прямо на улице трех маленьких мальчиков.

Поэтому отвращение к тому, чье тело он вез, имело под собой основания.

Интересно, откуда Андерхиллу стало известно о ребенке? Ребенок действительно был, но его никто никогда не опознавал, и нигде не упоминалось о нем, точнее, о ней. Ей повезло, что она закричала, эта неизвестная девочка. Два мужчины и девочка находились в довольно узкой аллее, а крики привлекли к ним внимание прохожих. Не прекращая кричать, девочка выбежала из аллеи.

Никто не знал девочку. Она была здесь чужой. Ничего удивительного – Пэтпонг был не тем местом, где знали в лицо детей. Ясно было – девочка не была из бара или массажного салона. На этот счет сошлись во мнениях все, кто видел, как она выбежала, истошно вопя, из темной аллеи. Она не была таиландкой. Может, камбоджийкой, китаянкой или вьетнамкой.

Солдаты, скорее всего, не знали этого. Для них все азиатские женщины были на одно лицо.

И тогда толпа, собравшаяся в тот день на Фэт Понг-роуд, накинулась на американского солдата, вернее, накинулась на обоих американских солдат. Один убежал, другой остался лежать посреди улицы, изрезанный на куски.

“Знаете, кто из них не был виноват ни в чем?” – спросил капитан.

Девочка, конечно, да и толпа тоже.

Итак, один из солдат, а может, и оба упали перед разгневанной толпой. Свидетели никак не могли сойтись в этом пункте. Все свидетели твердили в один голос лишь про бегущую девочку, и, конечно же, ни один из них в схватке не участвовал.

“Тысячу лет назад, – сказал капитан, – из этой истории сделали бы эпическую поэму. Невинная девочка и ее мучители, растерзанные толпой, охваченной праведным гневом. Четыреста лет назад это стало бы легендой, по которой сложили бы песню, и эту песню знал бы любой ребенок на юге Таиланда. Исчезнувшая девочка. Она, должно быть, исчезла туда.Сейчас же о ней не напишут даже романа, даже песенки в стиле рок-н-ролл. Даже комикса не нарисуют”.

За месяц до разговора с капитаном Тимоти Андерхилл стоял посреди Фэт Понг-роуд и смотрел на девочку, бегущую ему навстречу. Он не пил и не кололся уже девять недель. Тим пытался писать. На этот раз роман. В мозгу его созревало что-то такое о парне, которого вырастили в сарае на задах его дома, как животное. Да, он не пил вот уже три месяца. Он услышал крики, которые звучали так, будто в горло девочки был вставлен микрофон. Он увидел ее кровавые ладони и слипшиеся от крови волосы. Она неслась прямо на Тима с открытым ртом и вытянутыми вперед руками. Никто, кроме него, не видел девочку.

Андерхилл опустился на тротуар, незамеченный людьми, идущими мимо. Он снова был здесь. Он снова был жив.

– Я пошел домой, – сказал он Пулу, – и написал “Голубую розу”. На это ушло шесть недель. Потом я написал “Можжевеловое дерево”. Это заняло месяц. И с тех пор я все время пишу. Вы действительно решили, что я опоздаю на самолет? После того, как я увидел ее, мне пришлось увидеть и все остальное. Дальше оставалось только следовать сюжету. Такого больше не будет. Ко мне должны были прийти либо вы, либо он, но не это. Я и не знал, что жду вас или Коко, но именно это я делал.