Ученица чародея - Галина Манукян

– Я говорю о силе, Божественной силе, выделяющей вас из многих, дающей многие возможности, – проговорил алхимик. – Вы готовы отказаться от нее?

Я вздохнула, собираясь с духом. И тут на ум пришел чернокнижник, его цепкий взгляд, вкрадчивый голос и то, как он сцеживал мою кровь. Бессердечие к сыну. Эксперименты на нем, на крошке Клодин. Я никогда не прощу ему этого. Так стоит ли жалеть о чем-то, если можно отнять силу у подобного чудовища? Лишить возможности колдовать снова?

Я решительно вскинула подбородок:

– Я готова. Я хочу жить обычной жизнью. Стать обычным человеком.

– Что ж, трижды спрошено, трижды сказано. Будь по-вашему, – кивнул граф.

Сомкнув над рубином пальцы, он медленно выдохнул в кулак – заструился фиолетовый дымок. Мое тело охватила дрожь, в сердце кольнуло, и что-то невидимое, но столь осязаемое начало истекать из меня. Позади вскрикнул Этьен. Кажется, упал на траву…

А я не могла пошевелиться. Глядела заворожено, как алый, струящийся сквозь пальцы алхимика свет разгорается все ярче. Наконец, вспыхнул, на мгновение озарив все вокруг, и погас. Краем глаза я увидела еще одну вспышку, похожую на серебряное облако. И затем стало совсем темно.

Этьен чертыхнулся за спиной и, судя по звуку, встал, отряхивая штаны. А мне, наоборот, захотелось лечь на землю, сомкнуть веки и забыться, словно я не спала целую сотню лет. На меня навалилась слабость. Болезненная, туманная грусть заволокла пространство. Оно потускнело, чувства притупились. Мир стал серым, как корочка на старом сыре, и совсем неинтересным. Что, если он теперь всегда будет таким? Слезы навернулись на мои глаза.

– Вам надо отдохнуть, мадемуазель, – сказал граф.

– Да.

Я больше не видела золотого света, исходящего от алхимика. Словно он превратился в обычного вельможу, который смотрел на меня с сожалением и участием.

Я покачнулась. Этьен подскочил ко мне и подхватил под локоть.

– Милый, ты в порядке? – устало улыбнулась я. А в сердце разрасталось отчаяние – теперь я никогда больше не увижу розового цветка в его груди, волшебного фиолетового облака над головой любимого. Боже, что я наделала?!

– Вроде да, – пожал плечами Тити, – только отчего-то все какое-то темное.

Я кивнула и всхлипнула, еле сдерживая слезы. Хотелось расплакаться, будто по усопшему другу. Привыкну ли я когда-нибудь к бесцветной обыденности?

Граф Салтыков протянул руку:

– Что ж, прощайте?

– Постой, Александр, – прозвучал до боли знакомый мелодичный голос.

Издалека из-под густой тени лип выступила статная красавица в красном платье старинного кроя. Она быстро и плавно приближалась к нам. Словно плыла по траве. В свете вышедшей из-за облаков луны длинные густые волосы женщины отливали серебром. Я опешила:

– Мадам Тэйра?

Граф Салтыков подался вперед в изумлении:

– Клементина?

Женщина подошла к нему и остановилась на расстоянии, которое могут позволить себе лишь люди, состоящие в самых близких отношениях. Мне это снится?

– Да, это я. Видишь, теперь я могу тебя видеть. Могу подойти совсем близко, – мадам Тэйра положила руки графу на плечи. – Могу прикоснуться. И ничто не мешает: ни мой проклятый дар, ни твои формулы.

– Но как же… – пробормотал алхимик.

– Ты только что избавил меня от дара, как и добрую сотню моих потомков, – женщина поднесла ладонь к губам и дунула. – Вот так. Шуу, и нет проклятия. Разрублен узел, который мы завязали. Ты еще назвал его иноземным словом «карма», помнишь?

– Клементина, – граф взволнованно разглядывал красавицу. – Бог мой, возможно ли это?

И мне стало ясно: он человек, просто ему доступно большее. Вот только какой ценой? Ведь платить надо за все…

Малам Тэйра улыбнулась:

– Нет ничего невозможного – ведь так ты любишь говорить? Я ждала этого – страшно подумать сколько – три с половиной сотни лет. Дорогая цена за один неправильный выбор, – она говорила спокойно, но ее грудь вздымалась слишком часто. – Знакомься, Александр, мои правнуки в десятом колене: Этьен и Абели. Не правда ли, милые дети? И так влюблены друг в друга! Как мы с тобой когда-то.

– Ты всегда была изобретательна, Клементина, – покачал головой граф, – но чтобы настолько! Не ожидал, – его губы тронула улыбка.

Мадам Тэйра заглянула ему в глаза:

– И вот ты улыбаешься. Жаль, мне не увидеть твоего света, но я чувствую его и так. Сердцу достаточно улыбки. Александр, ты прощаешь меня?

– Любовь всепрощает, – ответил граф. – А ты перестала бояться смерти?

– Единственное, что ты мне оставил, – время. Оно показало мне, как богатство рассыпается в пыль, тела превращаются в прах, смерть переходит в новую жизнь, и только любовь остается. Если ты позволишь, я бы хотела служить тебе столько, сколько получится. Хотя бы еще один день…

– Черт меня побери, да что происходит, в конце концов?! – воскликнул Этьен, сорвав с головы шляпу. – Что все это значит? Кто вы, мадам… мадемуазель… и с какого рожна я вдруг ваш правнук?!

– Это мадам Тэйра, – подсказала я Этьену. – Наша прабабушка… Она… гм… преобразилась.

– Но та же была древней старухой и собиралась отдать Богу душу… – фыркнул Этьен. – Абели, ладно эти господа несут какую-то чушь, но ты-то чего? Тоже помешалась?

Мадам Тэйра шагнула к нам, улыбаясь:

– И все же это я, Тити. Прости, внучек, что ввергла тебя в замешательство.

– Замешательство… Да это черт знает, что такое! – вскинулся Этьен. – Что вы там про дар несли? Сначала все стало темным, как у кашалота в желудке. А теперь поглядите-ка, женщина, которой, наверное, и тридцати нет, заявляет, что я ее правнук. Предупреждаю, я ненавижу дурацкие розыгрыши!

– Тити, перестань, не то я вспомню, как ты ревел в три ручья, когда тебя поймали разбойники. И маму звал, лопни мои глаза! – усмехнулась мадам Тэйра. – А еще могу рассказать, как ты лоб разбил, когда сам в своих заговорах запутался, и пошел прямо в дуб, а не по дороге. Помнишь, как я тебя учила, несносный ты мальчишка?

Этьен вытаращился:

– То есть вы… правда… мадам Тэйра? Нет, я не могу в это поверить. Черт!

– Будьте любезны, молодой человек, прекратите браниться в обществе дам, – недовольно заметил граф.

– Не сердись на него, Александр. Тити всегда был слишком горяч, – умиротворяюще положила руку на его кисть мадам Тэйра. Великодушная на вид и добрая, как ангел. Я перевела взгляд со слащавой красавицы на графа. Моя грусть окрасилась едкой горечью – кажется, он ей верил и был рад обмануться, несмотря на всю свою мудрость.

Возможно, будь мадам Тэйра больше похожа на себя, на пронырливую старуху с неугасающей хитрецой в глазах, я бы проглотила неприятное ощущение от того, что меня обвели вокруг пальца. Да, все было во имя любви, по крайней мере, как она утверждала, но отчего же было не сказать мне об этом? Я бы поняла, я сама влюблена. Но теперь она строила из себя почти святую, и во мне все вскипело. Я не смогла сдержаться и произнесла с вызовом:

– Очень рада, что вы счастливы, мадам, но все же вы использовали меня. Нас. Обоих. И это низко.

– Милая девочка, – блеснули металлом глаза красавицы, – мне не понятен твой выпад. Разве ты не готова была отдать все, чтобы жить, как обычная женщина, выйти замуж, родить детей, быть с Этьеном?

– Да, но…

– Разве я лишаю тебя этого? Посмотри, тебя обнимает Этьен. Вы оба живы и здоровы, – распевно объясняла моя прародительница. – Я позаботилась о том, чтобы ты смогла вернуть титул и при желании получить наследство. Захочешь ли ты это сделать, зависит уже от тебя. Сейчас ты не поступила вопреки своим желаниям. Наоборот, я помогла тебе их выполнить. Поразмысли об этом, и ты увидишь, что я права.

Граф усмехнулся, и в его глазах можно было прочесть: «В чем-то ты, Клементина, так и не изменилась».

– Но вы говорили, что вас заботят только дети, потомки… – парировала я, все меньше понимая, в чем собственно обвинять мадам Тейру. Однако неприятная уверенность в том, что меня обманули, стала еще явственней.

– Да, меня заботила их судьба, – ответила женщина. – И заботит. Теперь я могу быть спокойна: они не натворят бед с большим даром или малым. Кто захочет, найдет его сам, если высшие силы позволят. Да, ты пожертвовала для этого, я и сама отдала жертву – я теперь не бессмертна. При этом все твои желания исполнены. В остальном – я не должна жить твоей жизнью. Ты проживешь ее сама. Как обычная, красивая и здоровая молодая женщина, с образованием, с любимым человеком и массой вариаций будущего. Все и всегда зависело от твоего выбора. И сейчас ты тоже сделала выбор сама.

Я ничего не ответила. Мне было плохо, душили слезы, и отчаянно хотелось найти, в кого бы ткнуть пальцем, чтобы хоть немного снять с сердца тяжесть от безвозвратно потерянного волшебства. Полная луна в окружении звезд внезапно показалась слишком яркой, слишком желтой, мертвенной.