Карибский круиз - Джейн Хеллер

— Сначала ты не хотела, чтобы я общалась с Албертом. Теперь хочешь. У меня такое впечатление, что ты совсем о нем не думаешь.

Естественно, хотелось сказать мне. Я думаю о тебе.

— Не говори глупостей! Все в порядке.

— Ладно, если ты так считаешь. Значит, будем гулять вчетвером. А где и когда встретимся?

Прикрыв микрофон ладонью, я посоветовалась с Симоном как с опытным путешественником, где нам четверым удобнее всего назначить рандеву.

— Скажи, что встречаемся на площади Парламента, у статуи королевы Виктории. Когда они сойдут с корабля, им надо будет пересечь площадь Роусона и идти по улице Залива. Они выйдут прямо на площадь Парламента. Это большой квартал исторических зданий желтого цвета с зелеными ставнями.

Я повторила все это Пэт и предложила встретиться около двенадцати. Положив трубку, я вернулась к кровати и присела рядом с Симоном.

— Сейчас всего полвосьмого, — сказала я. — Можно пойти на пробежку, если у тебя есть такое желание. Можешь сходить к себе в каюту, переодеться, я присоединюсь к тебе на прогулочной палубе.

Симон покачал головой.

— Понятно. Значит, сегодня бегать не будем, — согласилась я, предполагая, что его мысли по-прежнему заняты решением детективной загадки из серии «кто это сделал».

— Я еще успею набегаться, — сказал он.

— Да, конечно, — согласилась я, не поняв значения его фразы. — Я просто подумала…

Он заставил меня умолкнуть, крепко стиснув мою ладонь пальцами. Потом пристально посмотрел мне в глаза и произнес с неподдельным драматизмом:

— Убийца может появиться сегодня. Самый крайний случай — завтра рано утром. Я, возможно, не сумею тебя защитить, Струнка. Ты это понимаешь?

— Симон, — потянулась я к нему с поцелуем. — Мы уже это проходили. Ты не несешь за меня никакой ответственности. Если окажется, что наемный убийца преследует меня, то в тот момент, когда он подойдет ко мне на фут, я преподам ему урок, который он запомнит на всю жизнь. Тебе может казаться, что я скромница и вообще мне пора в тираж, но это только видимость, уверяю тебя. — И скромно потупила очи.

Он рассмеялся.

— Что ж, если мне не удастся тебя спасти, — уступил он, — то, может, удастся хотя бы подарить тебе любовь. — Он придвинулся ближе. — Здесь. Сейчас. Пока еще никто никого не убил.

Неплохая идея!

— Принимается, — ответила я, довольная уже тем, что он все-таки обо мне думает. — Здесь. И сейчас!

Он разделся, не сводя с меня глаз, даже когда полез в карман за кондомом. Я не могла не вспомнить, что именно из-за такого же безвредного кусочка латекса (а точнее, из-за того, что Симон ушел в ванную натягивать его) совсем недавно мне пришла в голову мысль о том, что именно он является убийцей, и я в слезах вылетела из его каюты.

На этот раз все обошлось без театральщины. Он быстро и уверенно натянул резинку, потом подхватил подол моей ночной рубашки, стянул ее через голову и швырнул на пол, на свою одежду. Одежда наша соединилась раньше, чем мы.

Что ж, наконец-то это произойдет, Элен Циммерман. Пускай тебя потом убивают. Ты встретишь смерть со счастливой улыбкой на устах!

Потом, когда мы уже лежали в объятиях друг друга, а мое тело еще подрагивало от напряжения, которого я не испытывала много лет, я приподняла руку и провела пальцами по его лицу. Какое лицо, восхищалась я! Какой мужчина! Какой любовник! Я буквально кричала от наслаждения — и люди из каюты под нами колотили в потолок, требуя, чтобы я заткнулась.

Симон, похоже, тоже был доволен, судя по тому, как он сказал, когда уже все кончилось:

— Ты просто нечто, Струнка!

Полагаю, когда мужчина говорит тебе такое, это надо расценивать как комплимент, правда?

Занимаясь любовью, мы не разговаривали. То есть я несколько раз в момент наивысшего экстаза выдохнула «я тебя люблю», а Симон только постанывал с придыханием: «О Боже!»

Ничего, подожди, успокаивала я себя. Наступит время, и он произнесет эти три коротких слова. Непременно!

Я все еще размышляла, почему люди, женщины в особенности, придают такое значение этим «я тебя люблю», когда Симон сказал, что проголодался. Я собралась вставать, решив, что пора идти завтракать в «Стеклянный башмак», но он притянул меня к себе.

— Я говорю не о еде, — сверкнул он своей сексуальной улыбкой. — Я говорю об этом.

Это оказалось гораздо лучше, чем кукурузные лепешки и кофе без кофеина, можете мне поверить.

«Принцесса Очарование» ошвартовалась у причала Нассау без четверти двенадцать, немного выбившись из расписания. По небу бежали легкие облачка, дул ветерок, но воздух был теплым и приятным. Мы с Симоном сошли с трапа, миновали причал и двинулись по направлению к площади Роусона. Наш корабль оказался не единственным из пришедших сюда сегодня, так что площадь и улицы были заполнены громкоголосой и многоязычной толпой туристов. Я уже забеспокоилась, что нам никогда не найти в этом столпотворении Пэт и Алберта, но Симон уверенно подхватил меня под руку и повел по улице Залива к площади Парламента. Там, под памятником королеве Виктории, уже стояла моя подруга со своим сопровождающим.

— Элен! Сэм! — радостно приветствовал нас Алберт. (Мы с Симоном договорились, что для моих подруг на время круиза он останется Сэмом.)

— Здравствуйте, Алберт! — сухо откликнулась я, потом обняла Пэт и поинтересовалась, как ее больная лодыжка.

— Уже лучше, — ответила та, по-прежнему опираясь на тросточку, — хотя марафон бежать, пожалуй, я бы не согласилась.

Пэт не согласилась бы бежать марафон, даже если бы все ее лодыжки были в прекрасном состоянии. Она и ходить-то быстро не любила.

— Ну что, у вас появились какие-нибудь идеи, куда мы можем пойти? — спросила я, обращаясь к Пэт с Албертом.

— Если мы пойдем по улице Залива на запад, — кивнул Алберт, — то попадем на Чиппингемскую дорогу.

— А что хорошего на Чиппингемской дороге? — спросила я.

— Ну как же! — воскликнул он и посмотрел на меня как на безнадежную невежду. — А сады Ардастры? Там великолепные тропические птицы! Мы уже опоздали на одиннадцатичасовое шоу, но следующее в два часа, и мы вполне можем успеть.

— О каком шоу ты говоришь, Алберт? — подала голос Пэт.

— Шоу розовых фламинго, — пояснил он. — Эти прекрасные длинноногие птицы выстраиваются в линию и маршируют вместе. Три выступления ежедневно.

— Как кордебалет в Вегасе, — пробормотала я.

— На самом деле фламинго — национальный символ Багамских островов, — заговорил Симон.

— Совершенно верно, — подхватил Алберт. — Просто прекрасные птицы. Если мы решили пойти на двухчасовое выступление, надо подумать, как убить пару часов.