Базил Хвостолом - Кристофер Раули

Их беседу прервал громкий вопль. Где-то с лязгом полетело ведро. Сталь зазвенела о сталь.

– Что за чертовщина? – сказал Холлейн, вставая на ноги; он почувствовал, что ноги у него сильно стерты от долгой ходьбы.

– Опять талионцы что-то не поделили, – ответил Уилд. – Пусть Йортч сам разбирается.

Но Кесептон уже двинулся вперед. Уилд со стоном последовал за ним.

Они увидели такую картину: драконопас с окровавленным ртом лежал, прижатый спиной к валуну, кинжал его валялся неподалеку. На него двигался кавалерист Джорс, в два раза выше мальчишки, и кинжал его блестел при свете костра.

Внезапно Джорс пнул паренька башмаком, попал ему по ноге и скинул с камня на землю. Другой пинок пришелся драконопасу в живот, и тот со вздохом перевернулся на спину.

Джорс склонился над ним.

– Все, крысеныш, прощайся с жизнью! – Джорс презрительно усмехнулся и занес кинжал.

И замер, ошеломленный.

Перед физиономией Джорса развернулась широкая полоса стали, изношенной, но вычищенной до блеска. В ней четко отражалось его лицо.

Басистый голос позади него тихо проговорил:

– Да-с, мужчина выиграл бой с мальчишкой. Теперь драке конец, если только мужчина не хочет драться со мной.

Для дракона голос был сравнительно мягким. Джорс взглянул в глаза Несесситас, поперхнулся и стал ловить воздух ртом.

– Мужчина хочет драться со мной? – промурлыкал голос.

На Джорса напал столбняк. Дракониха нетерпеливо толкнула его кончиком хвоста. Тот очнулся и в страхе попятился назад.

Приятели Джорса хоть и стояли с обнаженным оружием, но никто из них не хотел иметь дела с возбужденным драконом, вооруженным одним из этих длинных мечей.

Через мгновение на сцене появились Кесептон и Уилд. Кесептон встал между ними.

– Так, что же здесь происходит? – спросил он.

На сцене воцарилась тишина. Затем заговорила дракониха, по-прежнему мягко.

– Ничего особенного, – сказала она.

Джорс очнулся от столбняка, кровь его вновь кипела.

– Ч-чертова рептилия, я всего лишь хотел его наказать для его же собственной пользы!

– Если я стану драться с тобой, то это тоже тебе будет на пользу, парень.

– Мы же союзники, ты разве не знаешь?

– Мальчик тоже, зачем же тогда его убивать?

Кесептон замахал руками:

– Хватит! Кавалерист, бросай оружие. Расскажите мне кто-нибудь, из-за чего все началось.

После короткой заминки заговорил кавалерист Менсер.

– Мы просто сидели вокруг костра, сэр, а этот проклятый драконопас подошел и ударил кавалериста Джорса кулаком по лицу. Ну, Джорс вроде как и вышел из себя.

Релкин был уже на ногах, ребра его болели, нога тоже, но он все еще кипел гневом.

– Да, я его ударил и не жалею. Он осквернял имя леди Лагдален из Тарчо; никто не смеет так поступать в моем присутствии.

Кесептон повернулся к мальчику:

– Ах, вот это, значит, кто – Релкин из Куоша. А я и не знал, что у тебя хватит духу подраться с кавалеристом в два раза больше тебя по росту. Так что же насчет Лагдален из Тарчо?

– Я не стану повторять, что он сказал, но заставлю его взять свои слова обратно.

– Ничего подобного ты не сделаешь, – Кесептон повернулся к Джорсу, который неловко переминался с ноги на ногу под пристальным взглядом капитана, – потому что это сделаю я.

Джорс с ненавистью посмотрел на него.

– Давай же, кавалерист, расскажи, что ты сказал о молодой леди.

– Это ложь, сэр. Ничего я о ней не говорил. Я оставляю это для ее обожателей и поклонников.

Кесептон покраснел, понимая, что слова Джорса метили в него самого.

– Мне трудно поверить, что мальчишка ударил тебя просто так. Какой смысл ему погибать ради какой-то прихоти?

– Он лгун, сэр. Я не давал ему повода, чтобы меня ударить, а потом он достал кинжал. Так никто не поступает и…

Несесситас придвинулась ближе. Джорс замолк.

Кесептон не сводил с него холодного взгляда. Джорс беспокойно заерзал, но по-прежнему вел себя вызывающе.

– Я больше не желаю терпеть в этом лагере никаких упражнений в фехтовании, – твердо произнес капитан. – Всякий, кто обнажит оружие, будет отвечать перед трибуналом. Понятно?

Джорс кивнул.

– Прекрасно. – Кесептон повернулся к пареньку. – А ты убирайся отсюда и отправляйся спать.

Капитан повернулся к Уилду:

– Где, черт возьми, субадар Йортч?

Уилд пожал плечами. Йортч был человеком непредсказуемым.

Тем временем Несесситас уже уводила Релкина к своему костру. Драконопасы по-прежнему спали. Чектор тоже.

– Видишь, чем должны сейчас заниматься драконопасы? – сказала она.

Релкин кивнул. Кровь на его губе уже запеклась. Ребра Релкина жутко болели, но в основном он мучился от боли душевной.

– Где мой дракон? – спросил он.

Несесситас вздохнула.

– Ну, парень, Хвостолом ведь большой дракон. Он сам о себе позаботится.

Она улеглась и почувствовала, как мальчишка, всхлипывая, тычется ей в ребра. Несесситас обернула его хвостом, надеясь, что была права относительно куошского дракона. Ей самой его не хватало, и еще она сильно подозревала, что скоро им без него будет туго.

      Глава 32    

раконы редко когда ощущают страх, и все же Базил Хвостолом не мог отделаться от странного чувства тревоги, которое, казалось, рождали руины, его окружавшие.

Луна освещала разрушенные башни и упавшие галереи. Некоторые здания стояли в ночи, как черепа, а их открытые окна походили на пустые глазницы. Он обнаружил, что двигается украдкой, как будто боясь, что его обнаружат.

Массивные стены и груды булыжника с растущими на них уродливыми деревьями заливал бледный лунный свет. Предчувствие чего-то дурного делалось от этого еще больше.

Он вышел на широкую улицу, мощенную каменными плитами. Над ней маячила арка Мача Ингбока. Он долго и пристально вглядывался в безумный лик, вырезанный в камне.

Ничего, кроме жестокости и ненасытного властолюбия, не было в этом лице. Базил с отвращением перевел взгляд и сразу же потерял ориентацию в лабиринте разрушенных дворов по другую сторону улицы.

Он решил вернуться назад. Здесь не было ничего, одни булыжники и вездесущее ощущение зла. Уже на обратном пути он услышал неясный шум, доносившийся откуда-то справа.

Базил остановился, в тишине отчетливо различался звук голосов. Он прислушался: говорили две женщины, и по крайней мере голос одной из них показался ему знакомым. Что-то шевельнулось в его мозгу.