Поездка в Америку - Лиана Маргива

золотом. Одни листья кружились в воздухе, другие лежали на земле, на балконе. Самый красивый темно — красный лист, который еще недавно сиял под лучами солнца на высоком дереве, упал на землю. Прохладное осеннее утро стало концом его недолгой, но красивой жизни. Тишина поглотила весь лес, только ветер свистел, срывая с деревьев оставшиеся листья. Темные тучи снова появились и еще больше закрыли собой холодное небо, давая знать, что отныне они хозяева неба и им решать, кого и насколько пускать в свои владения.

Наконец, ветер успокоился, гордясь тем, что показал свою силу деревьям. До смерти перепуганные птицы стали жаловаться на его бессердечие, наполнив лес своими нежными голосами.

Прибежали две голодные белки, Анита вынесла им хлеб, белки схватили его, вернулись в лес, откуда — то появились такие же голодные белки, между ними завязалась драка. Они прыгали с ветки на ветку, отнимали хлеб друг у друга, разбрасывая куски мякиша по земле.

Прилетела синяя птица, схватила кусок хлеба, отлетела к ближайшей ветке, тут же его склевала и громко закричала, зовя друзей на завтрак, на крошки, разбросанные под деревьями.

Анита молча наблюдала за всем, что происходило вокруг. Если бы Грэг пришел к ней в этот момент или хотя бы написал несколько слов, пусть даже не о любви, как прежде, а хотя бы об осеннем дожде, о дереве с широкими листьями перед его домом, которые падают как и тогда, когда он обещал всегда ее любить. Если бы только он написал ей несколько слов, то тоска исчезла бы из ее сердца, но в ее жизнь он больше не вернулся ни в качестве возлюбленного, ни в качестве знакомого.

С уходом Грэга ее красивая мечта о большой любви умирала долго и мучительно.

За неделю до Рождества Грэг сообщил, что у него проблемы с компьютером. Анита уже знала все его хитрости, каждый раз, когда он так писал, исчезал на месяцы, потом, как ни в чем не бывало, писал, что болел.

В первые дни нового года, было так тепло и солнечно, что если бы не календарь и празднично разукрашенные дома, то можно было подумать, что на улице лето, но никак не зима.

От Грэга пришло короткое сообщение, обещал увидеть ее на следующей неделе. Как бы долго ни длилась следующая неделя, но она все — таки закончилась. Анита получила очередное письмо — он снова заболел. Ровно через неделю раздался стук в дверь, Анита была счастлива увидеть Грэга.

— Я был очень занят, у меня много работы. Хотите поехать со мной? — спросил он, обнимая ее крепко, — куда бы вы хотели?

— Не знаю, куда вы хотите, туда и поедем.

— Тогда поедем ко мне домой.

Ровно через двадцать минут они были у него дома.

— Приготовить вам чай? — спросил Грэг.

— Если вы хотите, то можно, — ответила Анита.

— Тогда приготовлю, вы пока посидите в гостиной.

Через несколько минут Грэг вошел с двумя кружками чая, поставил их на стол, сел рядом с Анитой.

— Видите, как у меня не убрано, постоянно занят, не знаю, когда освобожусь, — сказал он и улыбнулся. — Вы не могли бы мне помочь убрать дом, вместе мы быстро справимся, — говорил Грэг и смотрел Аните в глаза.

— Хорошо, как скажете.

— Тогда не будем терять время, вам еще надо вернуться домой, успеть к ужину.

Он тут же встал, принес ведро, швабру, веник и большие тряпки.

— Идемте наверх, начнем с верхнего этажа.

Анита пошла за ним.

— Вы начните уборку с моей спальни, мне надо поехать по делам, совсем забыл, не скучайте, скоро вернусь.

— Хорошо, — кивнула Анита.

Она пропылесосила пол, принесла ведро воды, отовсюду смахнула пыль. От спальни до лестницы шла широкая просторная прихожая без мебели, Анита вымыла пол, протерла окна.

В конце прихожей с одной стороны была ванная комната, с другой небольшая гардеробная.

Она помыла пол в маленькой комнате и перешла в ванную. Под раковиной стояли металлические банки с порошком для чистки, она достала одну из них, насыпала в ванну и в унитаз и терла их до тех пор, пока не довела до блеска.

Спускаясь на нижний этаж, вымыла каждую из четырнадцати ступенек, пропылесосила полы в гостиной и на кухне, помыла их, опять все протерла, отскоблила газовую плиту до блеска, натерла длинную широкую раковину, помыла все шкафы и старый, покрытый ржавчиной холодильник.

Грэг еще не вернулся, у Аниты болела спина и руки. Она вышла на балкон, присела на лестничную ступеньку и ждала, когда вернется Грэг. Она сильно нервничала из — за Дороти, скоро ужин, она не предполагала, что будет отсутствовать так долго.

Рядом с ней возле стены стояла среднего размера картонная коробка, наполненная наполовину всякими бумагами. Она взяла две из них, первая оказалась из банка, она положила ее обратно, вторая — копия письма Грэга с компьютера, которое он написал какой — то женщине на прошлой неделе.

Анита прочитала его, у нее задрожали руки, ей показалось, будто внутри что — то оборвалось, чувство было таким, словно ей вонзили нож в сердце.

Сколько нежности, тепла и ласки было в словах Грэга, адресованных другой женщине совсем недавно, всего несколько дней назад.

Если бы можно было умереть от боли, она бы умерла в эту минуту, так глубока оказалась рана, так безгранична боль. Он обманывал ее, говорил, что болеет, когда был с другой, а она ждала его каждую минуту, день за днем, месяц за месяцем, ни на минуту не переставая его любить, не в силах разлюбить. Это был он, который убедил ее в том, что любит ее, вскружил голову сладкими признаниями, он, который сделал из нее бесплатную уборщицу, кухарку, он, который брал у нее двадцать долларов на бензин, сияя от радости и не испытывая при этом никакого стыда.

Грэг, за которого она платила в ресторане, словно тот был ее ребенком, выманивал у нее деньги месяц за месяцем, писал любовное письмо другой женщине! Он, чьи квартиры она сдавала с такой радостью, будто они были ее собственные, протягивал к ней руку в ресторане, как нищий, чтобы она положила ему двадцать долларов, чтобы купить себе еду, он раздавил ее своей подлостью, воспользовался ее доверием, превратил в уборщицу, вселяя в нее надежду на любовь и покой, которых ей не хватало больше всего. Сейчас он безжалостно забрал все, чем кормил все это время ее изголодавшуюся душу.

На ее лице отразилась боль за все страдания, за муки, которыми он наполнил многие месяцы