Золотое руно - Р. Грейвз

- На помощь, аргонавты! Я вижу совсем рядом Ифита и Фалера, которые несут Бута. Аталанта и Мелеагр задержались. Аталанта ранена в пятку, Мелеагр поддерживает ее, и она ковыляет, но то и дело оборачивается и пускает в ход свои смертоносные стрелы. Мелеагр тоже ранен - в левую руку, но не тяжело.

Тут, не желая опозориться в глазах Медеи, Ясон проявил больше храбрости, чем до сих пор приписывали ему его спутники: он соскочил на берег и призвал всех, кто не трус, последовать за ним. В завязавшейся схватке пало множество колхов, тавров и албанцев, а среди них - брат царя Стира, Ясону пронзили плечо дротиком, а череп доброго фокийца Ифита был раздроблен кремневым топором - таким, какие тавры использовали для заклания жертв. И все же аргонавты одержали победу, оттеснили врагов и завладели полем битвы. Они обобрали трупы и унесли на корабль своих раненых, а также Бута, который слабо стонал, прижимая ладони к животу. Затем они спокойно отвязали тросы от швартовочных столбов и вытолкнули "Арго" из заводи в реку, каждый при этом громко хвастался своими подвигами.

Мопс, найдя ощупью в темноте свои снадобья и повязки, начал перевязывать раны Ясону, Аталанте и Мелеагру, но Ифит был уже мертв. Он был самым первым из аргонавтов, которого убили в бою: его товарищам удалось хотя бы унести его тело для погребения. Ясон, громко стонавший от боли в плече, перепоручил командование кораблем Аргусу, и Аргус отдал приказ:

- Весла в воду! Грести! - И добавил: - Во имя сероглазой Афины со скипетром, увенчанным кукушкой, вдохновленный которой я построил это блистательное судно, умоляю всех вас хранить полное молчание до тех пор, пока мы не уйдем далеко в море.

Так аргонавты покинули Эа с Руном на борту, и, несмотря на нескольких раненых, на каждом весле было по гребцу; ибо четверо сыновей Фрикса оказались опытными гребцами, а Орфей принял руль у Анкея Большого, который теперь работал веслом на скамье, занятой когда-то Геркулесом.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Аталанта, не зная наверняка, убила ли она царя Ээта, ничего не сказала об этом столкновении ни Медее, ни кому-либо еще. Немного спустя Медея перестала рыдать. Она была потрясена тем, что произошло, она говорила с Ясоном по-детски и сбивчиво, негромко хихикая, корча ребяческие рожицы и часто спрашивая:

- Ведь ты - Ясон, правда? И ты меня любишь, правда?

Она, наконец, уснула, стала метаться, стонать и что-то пугающе бормотать. Внезапно она вскрикнула душераздирающим голосом:

- Увы, жестокий Бог любви! Зачем ты присосался к моей груди, грязный кровопийца, и выпил из моих жил всю здоровую кровь до последней капли?

Аргонавты от всей души пожелали, чтобы она очутилась на дне реки; но они страшились ее двойного зрения и не посмели сказать против нее ничего вслух при Ясоне.

Аргус спросил Фронта, сына Фрикса, как далеко вниз по реке пойдут в погоню боевые галеры колхов. Фронт ответил, что они проследуют до речного устья, а затем станут упорно рыскать вдоль берегов Черного моря; и что Ээт, несомненно, пошлет и другие галеры, как только можно будет обеспечить их командой, гребцами и припасами. Так что аргонавты гребли с хорошей скоростью, не настолько быстро, чтобы догнать три галеры впереди, но и не настолько медленно, чтобы их догнали возможные преследователи. Примерно на заре Фронт окликнул часового, стоявшего на молу у прибрежного поселка.

- Эй, часовой! - крикнул он. - Нечестивых греков еще не настигли?

Часовой, приняв "Арго" за корабль колхов, ответил:

- Нет, господин мой, насколько мне известно. Три галеры, с которых меня окликнули, едва начало светать, еще не заметили негодяев, которые, должно быть, прошли мимо этого мола во тьме, не работая веслами, и позволив течению безмолвно нести их.

Аргус решил, что наиболее благоразумной для него тактикой будет идти под парусом по ночам и прятаться днем. Фронт хорошо знал реку и показал Аргусу узкую заводь между этим поселением и следующим, где "Арго" мог бы укрыться, встав кормой к реке. Туда они и завели корабль, подняв весла и обвив кормовое украшение длинными зелеными лианами. Два часа спустя еще три галеры пробежали мимо их укрытия - каждая с расшитым белым вымпелом на верхушке мачты - и пропали за ближайшей излучиной реки. Но командир четвертой галеры, когда она поравнялась с "Арго", отдал приказ:

- Суши весла! Швартуемся к правому берегу.

После чего галеру пришвартовали к дереву менее чем в дальности полета стрелы ниже по течению. Близость ее тяготила аргонавтов, ибо обязывала их к гробовому молчанию. Но вскоре Эвфем-пловец шепнул Аргусу:

- Эй, Бык, кораблестроитель, дорогой мой аттический друг, умоляю, дай мне бурав из моего ящика с инструментами.

Аргус, не говоря ни слова, дал ему острый бурав. Эвфем разделся, бесшумно нырнул за борт и поплыл под водой к галере колхов. Схватившись одной рукой за кормовое украшение, он взял в другую бурав, просверлил пять крупных отверстий ниже ватерлинии, все пять равной глубины. Затем перерезал швартовочный канат галеры своим ножом и поплыл обратно так же осторожно, как и туда. Все колхи спали, пока он работал, даже дозорный, и первое, что заметили гребцы, это что речная вода просочилась через доски, замочив им ноги до лодыжек, и что корабль медленно тонет. Они стали отдирать доски, чтобы обнаружить и остановить течь, но своими движениями толкали галеру в разные стороны так, что, казалось, грязная вода проникает внутрь отовсюду одновременно. Они принялись ее вычерпывать, но когда вода заметно прибыла, кое-кто попрыгал за борт, надеясь добраться до берега, и был затянут в черный прибрежный ил; некоторые забрались на планшир. Только один попытался плыть вниз по течению к ближайшей пристани; но Эвфем поплыл за ним, оглушил его кулаком и притащил за волосы на "Арго". Судя по его значку - крылатому коню - то был командир галеры. Все члены экипажа пошли на дно вместе с галерой, крича от ужаса. Только белый расшитый вымпел трепетал теперь над водой. Эвфем взял его на "Арго" - для украшения и для маскировки. Меланион спросил:

- Дорогие товарищи, что мешает "Арго" теперь, когда враг бесследно пошел на дно, занять его место в эскадре? Если мы будем держаться позади, нас никто ни в чем не заподозрит, а когда наш пленник очнется, мы можем пригрозить ему смертью, если он только не сообщит командиру идущей перед нами галеры то, что мы вложим ему в уста. Эта хитрость поможет нам смело проплыть мимо оставшихся поселений даже днем, на благоразумном расстоянии, а как только мы выберемся из реки, мы будем на свободе!

Аргонавты встретили аплодисментами соображения Меланиона, и Аргус согласился осуществить план, который тот предложил.

Меланион пообещал командиру-колху жизнь, когда тот очнулся, при условии, что колх выполнит все, что ему прикажут. Он оказался человеком здравомыслящим и стал во всем повиноваться Меланиону, ибо у него было много детей, которых надо было кормить. Звали его Певкон. Когда "Арго" оказался в виду идущей впереди галеры, Певкон окликнул ее, как велел Меланион, и сообщил, что у четверых из его экипажа - тяжелая лихорадка. Другой командир, ничего не подозревая, крикнул в ответ:

- Друг Певкон, в самом деле - лихорадка? Тогда выбери место подальше от нас, чтобы стать на якорь вечером, ибо у нас еще нет заразы, да будет благословенно имя Матери!

В ту ночь Эвфем предложил поплыть и потопить поочередно каждый из трех оставшихся кораблей, но Аргус его от этого удержал. Он заметил, что как только один корабль начнет тонуть, остальные поспешно пойдут к нему, чтобы подобрать зовущих на помощь.

- Тем лучше, - ответил Эвфем, - если возникнет паника, никто не помешает мне работать, и для вас это будет хорошим развлечением.

Его отвага вызвала аплодисменты, но Орфей сказал:

- Товарищи, давайте не будем отнимать у колхов жизнь всего лишь для развлечения. Давайте убивать только, если нас вынудит к тому жестокая необходимость. Люди утонут, но духи их заберутся к нам на борт, несомые плывущими листьями или прутьями, и причинят нам невыносимые муки.

Эвфем послушался Орфея, ибо был столь же рассудителен, сколь и смел. Ясон снова принял командование "Арго". Он оправился от своей раны удивительнейшим образом, равно как Аталанта и Мелеагр; ибо Медея в то утро развязала повязки, сделанные Мопсом, и обработала свежие раны снадобьем своего собственного изготовления, которое жгло, как огонь, но исцелило нагноившуюся плоть в течение часа.

Примерно в это же время пришел в себя и Бут. Он внезапно сел и спросил, что случилось, какое сейчас время дня и где он.

Идас ответил с горечью:

- Твое желание отведать горного меду достаточно дорого нам обошлось, Пчелиный Пастух. Из-за тебя убит кроткий фокиец, его тело лежит вон там под плащом из медвежьей шкуры, в ожидании почетных похорон.