Индийский веер - Виктория Холт

— Привет, — в дружеском тоне сказала Лавиния. — Я рада, что вы приехали. И вы уже познакомились с детьми?

— Это первое, что я обычно делаю, — сказала Элис.

Они вошли в комнату. Хрупкая смуглая женщина отступила в сторону, пропуская нас. Она выглядела встревоженной, и я подумала, что она боится, как бы наш приезд не означал ее отстранение. Я улыбнулась ей, и она ответила мне улыбкой. Она, казалось, прочитала мои мысли, и поблагодарила меня за них.

Луиза была восхитительна. Она мне напомнила маленькую Флер, что было неудивительно, так как они наполовину были сестрами. У нее были красивые вьющиеся волосы, маленький прелестный носик и очаровательные голубые глаза, но в них не было того тигриного взгляда, который я заметила у Лавинии, когда впервые увидела ее и когда она была не намного старше теперешней Луизы. Она была хорошеньким ребенком, но в ней не было той разительной красоты ее матери. Она была немного застенчивой и держалась вплотную к индийской женщине, к которой она была, очевидно, очень привязана. Мальчику было около года. Он делал свои первые шаги и не очень уверенно сохранял равновесие.

Элис подняла его, он внимательно изучил ее и, похоже, нашел ее приятной.

— Друзилла, Луиза будет твоей куклой, — сказала Лавиния.

— Привет Луиза, — сказала я. — Мы с тобой вместе выучимся удивительным вещам.

Она серьезно посмотрела на меня, и, когда я улыбнулась, она ответила мне. Я подумала, что мы должны бы с ней поладить. Меня всегда привлекали дети, и хотя контактов с ними было мало, у меня, казалось, было с ними естественное взаимопонимание.

Лавиния с легким нетерпением наблюдала за нами. Мне было грустно за ее детей. Их привязанность к няне-индийке была очевидной, а Лавиния была для них почти чужой. Мне стало интересно, как относится к ним Дугал.

Лавиния не хотела задерживаться в детской. Она настойчиво постаралась увести меня оттуда.

— Надо еще так много устроить, — сказала она. С ослепительной улыбкой она повернулась к Элис. — Я вижу, что вы превосходно справитесь со всем.

Элис выглядела удовлетворенной, и я догадалась, что она предполагает — и правильно, — что вмешательства в ее дела со стороны хозяйки не последует или оно будет минимальным.

Я пошла в свою комнату распаковывать вещи и ощутила чувство приятного возбуждения, такое, какое не испытывала уже долгое время.

Каждый день был новым приключением. Я условилась, что вначале для Луизы будет достаточно двух часов занятий, а Лавиния была готова согласиться со всем, что я предлагала. Я ездила с ней в карете кататься по городу мимо мест погребения парсов, где их трупы оставляли на сухом горячем воздухе, так что хищникам доставались только кости. Я восхищалась тем, что видела, и хотела узнать как можно больше. Все было так ново и экзотично.

Иногда мы отправлялись на поиски приключений вместе с Элис. Мы любили бродить по улицам, которые находили нескончаемо очаровательными. Со всех сторон нас осаждали нищие, вид которых пугал и угнетал нас. Изуродованные дети волновали меня даже больше, чем изнуренного вида мужчины и женщины, выставлявшие напоказ свою немощь в надежде на сочувствие или подачку. Мы с Элис обычно брали с собой некоторую сумму денег, которые могли бы дать тем, кто, по нашему мнению, был в самом худшем положении, но нас много раз предупреждали, что, как только они увидят, что мы подаем, они станут неотступно надоедать. Мы приняли этот довод и успокоили свою совесть.

Кругом, казалось, было просто нашествие мух, которые садились на выставленные напоказ товары, на белые одежды женщин под вуалями, розовые и желтые тюрбаны благородных мужчин и — самое неприятное — на лица людей, которые, казалось, так привыкли к этому, что не замечали их.

Мы наблюдали за заклинателем змей, выводящим на дудочке свою довольно унылую мелодию; мы проходили одну узкую улицу за другой, мимо кули, разносчиков воды с их латунными горшками на плечах, мимо нагруженных товаром ослов; иногда мы слышали странные звуки незнакомой музыки, смешивающейся с криками людей. Большинство лавок не имело передней стенки, и мы могли видеть разложенные перед нами товары. Там были продукты, изделия из меди, шелка и ювелирные украшения. Над всем этим восседал полный человек в великолепном розовом тюрбане, куривший хуках26, и изо всех сил старавшийся соблазнить нас остановиться и изучить их. Улицу часто загромождал скот, мимо нас пробегали маленькие мальчишки, часто обнаженные за исключением грязной набедренной повязки, снующие как назойливые мошки, выжидающие момента стянуть, что удастся.

Мы с Элис купили бухарский шелк, который показался нам фантастически дешевым и очень красивым. Мой был голубого и бледного розово-лилового цвета, а Элис — светло-коричневого. Лавиния сказала, что моя одежда ужасна и что нужно обратиться к ее очень хорошему дуржи27, который по низкой цене быстро и эффектно сделает из этого материала то, что надо. Она поможет мне выбрать фасон, который мне подойдет. Дуржи будет только рад прийти к нам домой. К его услугам прибегают все европейцы; единственное, что требуется сделать, это только сказать, что ты хочешь. Ему можно заплатить столько, сколько он попросит, не торгуясь, как обычно. Похвала для него имеет такое же значение, как и деньги.

Лавиния проявила живой интерес к моему виду; она была полна энтузиазма в отношении моих платьев. Я чувствовала, что у нее есть на это причина. Лавиния, я это знала, всегда имела причину.

Она вращалась в кругах армии и Компании, так как эти две организации, казалось, тесно сотрудничали. Компания была больше, чем просто торговая компания, она являлась частью правительства этой страны, а армия существовала там для ее поддержки. Она стояла на страже британских интересов в Индии.

Лавиния была в приподнятом настроении, и это что-то означало. Я была уверена, что она имела любовника. Я пришла к заключению, что Лавиния принадлежала к тому типу женщин, у которых всегда должен быть любовник. Для нее было очень важно, чтобы ее обожали или, в ее понимании, любили. Она привлекала мужчин без всяких усилий со своей стороны, а уж когда она их прилагала, эффект был огромным. Я перехватывала взгляды, которыми она обменивалась с неким майором Пеннингтоном Брауном. Это был мужчина слегка за сорок с мышкой-женой, которая, как я представляла, когда-то посчитала его восхитительным. Вероятно, теперь она так не думала. Я находила его довольно тщеславным и претенциозным; но он, наверное, был красивым.

Я переубеждала Лавинию в отношении него. Она сказала:

— О, уже шпионишь, да?

— Не требуется особых усилий, чтобы заметить это. Я сразу же предположила, что назревает интрига. Я знаю признаки. Они существенно не изменились с тех пор, как так неуместно появился твой французский граф.