Эльфы, волшебники и биолухи - Галина Гончарова

— Это еще в честь чего?

— В честь того, что твоя жена может сложить свою бестолковую голову!

— А вы ей в этом поможете?! Нашли идиота — вам отвечать!

Ники отвернулся к стене. Ненадолго. Потому что вопрос верховного мага стоил обдумывания.

— Если она найдет предмет с кем-нибудь из заточенных магов, что она будет делать?

Пару минут Ники размышлял. Потом повернулся к оппоненту.

— Найдет — или нашла?

— Нашла, — выдохнул колдун. — В том-то и дело, что уже нашла!

— И кто же это?

— Не твое дело!

— Муж да жена — одна сатана, — делиться информацией о Вэл, ничего не получая взамен, Ники не собирался. Ему и так здесь тошно, так пусть хоть расскажут что с Вэл.

— Она сейчас в мире, где растет дерево Эстеринеид, — объяснил колдун. — Не дошло еще?

— Объясните подробнее, — попросил Ники.

— В этот мир забросили только один предмет с наказанным колдуном. Забросили, потому что там нет никакой магии и он не смог бы освободиться или подать кому-нибудь весть. И этот колдун — Рон Джетлисс! В руках у твоей жены оказался медальон с заточенным ужасом вэари! Тебе мало!?

Ники ожесточенно зачесал затылок. Это была новость! И это было ну очень хреново.

— Вы точно это знаете?

— Точно. Есть своего рода сигнализация, которая позволяет увидеть того, кто берет в руки данный магический предмет. Конечно, если это начинающий вэари.

— Понятно.

Ники и правда было понятно. Он даже знал, как это делается. Накладывается самое простенькое заклинание, закольцовывается на тарелку — и если кто-то из вэари возьмет в руки предмет с наказанным, у верховного волшебника появится изображение балбеса, преступившего закон.

Ник долго молчал, а потом покачал головой.

— Это очень плохо. Очень-очень. Я знаю Вэл, насколько это вообще возможно. Она умная, сильная, злая, очень мстительная и, уж простите за прямоту, прощать и возлюблять она не умеет. А вы с Орландой достали ее мало не до печенок.

— Ты так полагаешь?

Ники коротко и зло рассмеялся.

— Вот представьте себе, что это вашу жену поимели у вас на глазах. Причем вы-то ее любите, а она отдалась совершенно добровольно и даже испытала определенное удовольствие. Ваша реакция?

Долго колдун не раздумывал.

— Я просто взбешусь.

— Ну, вот и Вэл взбесилась. Чем она хуже вас? Самомнения и гордости у нее вообще немерянно! Пока Орланда пыталась просто убить мою девочку, это было еще не так страшно. Но потом! Вы задели ее самолюбие, а Вэл этого не прощает! Вы дали ей понять, что она никто и ничто, что все ее бросили, и она осталась одна. В таких обстоятельствах Вэл станет искать новых друзей, чтобы поквитаться с вами. И если к ней кто-то попал в руки, тем более Рон Джетлисс — она его просто так не выпустит. То есть от себя не отпустит. А из… во что его там заковали?

— В медальон.

— Во, а из медальона выпустит. Очень даже запросто.

— Ну да, сила у нее немерянная. И откуда только что взялось?

— А вот оттуда. Вам-то что?

— Да не в силе дело. Слушай, а если с ней как-то поговорить?

Ники внутренне собрался. Вот сейчас, если он не оплошает, Вэл получит маленькую передышку. И сама решит, что и как ей делать. Что он говорить никому не собирался, так это то, что Вэл — крайне самостоятельна. И решения принимает сама. А советоваться будет только с теми, кому доверяет. В крайнем случае, спросит постороннего человека или по картам погадает, монетку бросит, у соседа спросит… Что под руку попадется. Но врага никогда не послушает. Даже в малом. Но верховному магу говорить этого нельзя. Тогда они будут пытаться уничтожить Вэл. А этого допустить нельзя. При одной мысли о смерти Вэл в груди прокатывалась ледяная мертвящая волна. Ники и сам не знал, что так ее любит. Не знал, пока не понял, что может потерять. И испугался.

— А вы давно с ней говорили?

— Я — давно.

— А ваша дочурка? Вэл, она такая. Быстро закипает, медленно остывает. Если ваша Орланда ей какую-то пакость устроила, Вэл вас сейчас пошлет кое-чем груши околачивать, а сама возьмется за этот медальон. Другое дело, если она немного успокоится.

Колдун кивнул, соглашаясь с Ником.

— Пожалуй ты прав! Надо немедленно отозвать Орланду. А потом посмотрим. Но ты полагаешь, что с Тиной можно будет договориться?

— Если вы ее раньше до бешенства не доведете.

Верховный колдун кивнул и направился к выходу из комнаты. Он уже был на пороге, когда Ники окликнул его.

— Монсеньор!

— Да?

— Постарайтесь не говорить с ней свысока. Она этого жуть как не любит.

— Запомню. А еще чего посоветуешь?

— Да так, по мелочи. Не злите ее еще больше. И не советую торговаться. Если она будет выставлять заведомо невыполнимые условия, просто говорите, что это невозможно и объясняйте почему. Доводы разума Вэл принимает всегда, как бы зла она не была. Главное — дайте ей остыть от последней выходки вашей доченьки.

— Дам, дам, — проворчал верховный маг. — Эх, не было печали.

— Так сами и накричали, — медовым голосом подсказал Ник. — Драть надо было дочку в детстве. Драть хорошим солдатским ремнем. Вэл мне рассказывала, что ее мать один раз так воспитала за какую-то подлость. С тех пор она пакостить пакостила, но только в глаза, а не за спиной. Колдун только рукой махнул. И вышел за дверь.

Ники растянулся на кровати и потер руками виски. Он-то отлично знал Вэл. И знал, что его жена пошла вразнос. Знал с того момента, как переспал с Орландой, хотя и не по своей воле. Знал, что этого Вэл ему не простит. И даже не столько ему, сколько Орланде и ее отцу. Вот не дано ей прощать. Всем она хороша, умна, красива, добрая, а вот прощать не научилась. Именно потому, что ее обижали. И часто. И мать ей не помогала. Тут было другое. Вэл ему как-то сказала, что ее можно легко обидеть, но и простит она такую обиду, не моргнув глазом. Мелочной она никогда не была. Может и отплатить с лихвой. Пусть через десять, через двадцать лет, но отплатит. Память у нее длинная. Но это все чужие люди. А вот если предает кто-то близкий, кто-то родной — этого она простить и забыть никогда не сможет. Да и мать ей так же говорила. Если уж доверять человеку, то полностью. А если он тебя предал, то послать его ко всем чертям, выдрать из сердца — и раз и навсегда забыть о его существовании. Это же с ним и произошло. Он может где-то жить, с кем-то спать, что-то делать, но для Вэл он уже раз и навсегда стал чужим человеком. Даже если пройдет сто лет, Вэл будет сама по себе, а он сам по себе. И думать об этом было очень-очень больно. Поэтому ни торговаться за него, ни спорить из-за него Вэл не станет. Из-за чужого человека? Зачем? Глупо! А вот возможность отплатить верховному колдуну добром за добро не упустит. Они у нее мужа отняли? Ну, так она у них жизнь отнимет! Рон Джетлисс? Так это для Ника его имя что-то значит. А Вэл и с чертом спать ляжет, лишь бы врага приложить мордой об стол. Характер у нее такой. Ни говорить, ни спорить, ни торговаться она не станет. Наврать с три короба? Это будет по ней. Но никаких переговоров с врагом она не допустит. Верховный колдун может из кожи вылезти — ему это не поможет. Вэл выпустит Рона Джетлисса и натравит его на колдунов. Наверняка. А он, что бы там ни было, потеряет ее. Если ему не удастся объяснить ей про барутту. Хотя — что тут объяснять? Вэл не поймет. Для нее разум управляет телом. Если не любишь, то и спать не станешь. Она еще наивна в этом отношении. Горя не хлебнула. Но сказать все это верховному колдуну? Это означало обречь Вэл на смерть. И Ники решил соврать. Пусть он потерял свою любовь! Но пусть она будет жива! Пусть смотрит на небо, считает звезды, ест землянику, катается на лыжах… Пусть делает все что пожелает, пусть даже без него, лишь бы жила. Кажется, Ники впервые понял, что такое любовь. И это его не радовало. Любовь — прекрасное чувство, но не тогда, когда ты в плену, а твоя любимая в смертельной опасности. Сейчас Ники чувствовал, что все бы отдал, чтобы только вернуться на два месяца назад. Он бы все объяснил Вэл, помог пройти обряд инициации, а потом — чем черт не шутит — они вместе придумали бы как вежливо избавиться от Орланды. Вэл бы с ней в мгновение ока справилась. А теперь… Что-то будет теперь? Только бы жива была! Только бы жила!