Правила крови (антология) - Вадим Панов

— Новый царь Ассирии уже правит ею, — ответил тот же советник: — По оценкам аналитиков, империя рухнет в течении тридцати лет.

Рада усталым жестом откинула со лба волосы и задумчиво подперла подбородок рукой. Заключительная глава трактата шла гораздо тяжелее, чем все предыдущие. А фата Заряна уже дважды напомнила ей о том, что со сдачей работы нельзя тянуть бесконечно. Она взглянула на текст еще раз и решительно встала из-за стола. Прошлась по библиотеке, избегая встречаться взглядом с исторически значимыми предками на портретах. И, помедлив немного, коснулась указательным пальцем правой руки незаметного углубления в стене. Замаскированная дверца распахнулась. За ней, на небольшой подставке лежал граненый хрустальный шар. Созерцание его обычно помогало Раде сосредоточиться, отвлечься от второстепенных вопросов и сконцентрироваться на важных. Любуясь игрой света на его гранях, Рада ощущала удивительную ясность мыслей, как будто шар отдавал ей часть своей силы. В нем не было ни капли магической энергии — это Рада проверила сразу, как только получила странный подарок. Скорее уж, сила, заключенная в нем имела природу мистическую, недоступную фее на сегодняшнем уровне развития.

Рада обхватила шар длинными пальцами и поднесла поближе к своему лицу.

Из прозрачной глубины сувенира на фею внимательно смотрели печальные мудрые глаза последнего казика.

Светлана Дмитриева

Урод

«И мы спрашиваем: кто защитит частного предпринимателя от разгула преступности? Как мы видим на приведенном примере, милиция бессильна против участившихся вандалистских выходок, против налетов шпаны, не говоря уж об организованных группировках, которые еженедельно взимают дань с беззащитных…»

«Уникальный экспонат будет перевезен в музей народов Востока, находящийся под покровительством семьи Шась и уже на следующей неделе созерцанием его смогут насладиться…»

Неподалеку от троллейбусной остановки, куда зимой в выходные дни приезжали спортивные семьи, обремененные детьми и лыжами, дабы достойно провести не занятые надоевшей работой дни, сидел даже на вид блохастый пес и задумчиво чесал за ухом облезлой задней лапой. Вид у него был самый что ни на есть философский, поэтому внимания редких будничных прохожих он не привлекал. Начесавшись вволю, собака встала и целенаправленно потрусила к «стекляшке». За мутными, давно не мытыми стеклами придорожного кафе угадывались силуэты столиков. Дождавшись, когда очередной вожделеющий куска хлеба с подсохшим сыром распахнет гостеприимно грязную дверь, пес аккуратно просочился внутрь и юркнул под прилавок.

— Э-э, с собаками нельзя! — равнодушно обронил кавказского вида хмурый мужчина, с явной неохотой оторвавшись от изучения замусоленной газеты.

— С какими собаками? — удивился вожделеющий. — Мне пиццу… вон ту, в упаковке… лимон и сто грамм водочки.

— Ни с какими нельзя! — рявкнул продавец, подозрительно перегнулся через прилавок но, не заметив странной собаки, пожал плечами.

«Померещилось» — подумал он. В ту же секунду мимо него бесшумно пролетел черный вихрь. Пораженный кавказец отшатнулся, послышался звон бьющегося стекла. «Ё..!» — закричал он от неожиданности, нелепо взмахнув руками. Тогда вихрь замедлил свое движение. На прилавке стояла бродячая блохастая дворняга с бутылкой «Джонни Уокера» в зубах. Собака, как показалось ему, укоризненно взглянула на него и, мягко спрыгнув со стола, скрылась за дверью. «Самое ж дорогое уволокла, стерва!» — горько подумал продавец. Случайный покупатель бочком выбрался наружу из разгромленной забегаловки и перевел дух.

— Только ты, мля, меня понимаешь, Урод! — прочувствованно возгласил Полено, обнимая своего единственного, а потому лучшего, друга.

Его красная бандана отлично гармонировала с красными же, как у кролика, глазами. Страшно подумать — выпивки Полено был лишен уже почти сутки. С тех пор, как он намазал суперклеем штаны уйбуя Фанеры, на дружеские встречи с владельцами мелких, а если много желающих наберется, то и крупных человских магазинов, его брать перестали. Разве ж он, Полено, виноват, что клей оказался таким качественным, что от лавки уйбуя оторвали совместными усилиями всего десятка только через полчаса, да и то — с голой задницей. Окончательно уверившись в отсутствии справедливости в этом мире, Полено ушел в леса и скитался по ним уже целый день. Надо сказать, что скитаться ему разонравилось почти сразу: Битцевский лесопарк мало походил на его представление о Западных Лесах и еще менее — на место, предназначенное для обитания Красных Шапок.

И только Урод, преданно семенящий на кривых ногах рядом, развеивал его одиночество. Выронив из пасти бутылку, друг уселся перед Поленом, выжидательно заглядывая в его маленькие черные глазки.

— Мля… — пробормотал Полено, роясь в карманах в поисках награды. — Вот чтоб за просто так — так никто…

Выловив за подкладкой куртки выцветший от старости сухарь, Полено щедро протянул его блохастому приятелю и тут же приложился к источнику животворной жидкости. Урод взглянул на хозяина, вздохнул тяжело, совсем по-человски и принялся угощаться малосъедобным даром, поняв, что ничего лучшего все равно не дождется.

После опустошения бутыли, принесенной псом, Полено повеселел. Мир перестал казаться ему недостойным его внимания, и он обратил его на широкую тропинку, ведущую вглубь уютно замусоренного челами парка.

— Ёпрст, Урод, я ж знаю, в натуре, это место, — родил, наконец, Красная Шапка.

Дворняга вопросительно подняла голову.

— Теперь, мля, не пропадем! — пообещал Полено.

В голове его смутно забрезжили великие планы. Это была старая часть парка, где разросшиеся кусты мирно соседствовали с необхватными дубами, выращенными здесь «для антуражу» не страдающими недостатком фантазии концами. И действительно, несмотря на глухое место, клуб «Заросли» пользовался определенным успехом у ищущих новых ощущений молоденьких фей и юных рыцарей. Здесь приветствовалось все необычное, оригинальное. Говорят, пару раз сюда приглашали даже кого-то из не слишком известных человских певцов. Особый шик выступлению голосистого мальчика придавала полная его неосведомленность о природе публики. Особенно хороша была песня о вампирах, пропетая челом с таким душевным надрывом, что заслужила сдержанное одобрение группы масанов.

— Мы, Урод, — уверенно произнес Полено, взирая на массивные даже с виду стены «Зарослей». — Великими артистами будем, мля.