Разбитое окно - Джеффри Дивер

Меня вдруг осеняет блестящая идея. Ход настолько очевиден, что меня даже охватывают сомнения. Однако, как ни удивительно, хватило трех телефонных звонков в отели, расположенные поблизости от Полис-плаза-один, чтобы узнать, в каком из них зарегистрирован доктор Карлтон Соумс.

IV

Амелия-7303

Вторник, 24 мая

Разумеется, никто не мог знать, следят ли за ними в какой-то определенный момент. Насколько часто или по какому распорядку подключалась Полиция Мыслей к каждому индивидуальному проводу, оставалось только гадать. Существовало даже предположение, что они следили постоянно за всеми сразу.

Глава тридцать третья

Амелия Сакс приехала рано.

Но Линкольн Райм проснулся еще раньше. В ту ночь ему мешали спать мысли о расследованиях, проводимых здесь и в Англии. В минуты забытья криминалисту снились двоюродный брат Артур и дядя Генри.

Сакс нашла Райма в тренажерной комнате. Том пересаживал его в коляску после пятимильной поездки на электротерапевтическом велотренажере. Райм регулярно проделывал это упражнение, занимаясь по программе улучшения самочувствия и укрепления мышц в ожидании того дня, когда они заменят машину, обеспечивающую ему нынешнее существование. Сакс взялась помогать, а Том отправился на кухню готовить завтрак. Райм уже давно перестал стесняться участия Амелии в своих утренних процедурах, способных у многих вызвать отталкивающее чувство, а их сблизивших еще больше.

Сакс ночевала у себя дома в Бруклине, поэтому Райм, не теряя времени, вводил ее в курс последних событий. Она, впрочем, слушала невнимательно, явно озабоченная чем-то. На вопрос Райма, что случилось, она глубоко вздохнула и ответила:

– Заморочка с Памелой.

Затем рассказала, что приятель Пам оказался ее бывшим учителем и вдобавок женатым.

– Опа… – Райм поморщился. – Да, неприятно. Жалко девочку.

Сгоряча он предложил просто припугнуть этого Стюарта, чтобы тот убирался подобру-поздорову.

– Да покажи ты ему свой полицейский жетон, Сакс. Ткни прямо в морду. Его потом днем с огнем не сыщешь. Или, хочешь, я ему сам позвоню.

Сакс, однако, считала, что это не самое лучшее решение проблемы.

– Я боюсь потерять Пам, если разрушу их отношения или сообщу о похождениях Стюарта руководству школы. И ничего не предпринимать тоже нельзя, иначе девочка будет страдать. Господи, а вдруг она захочет от него ребенка?

Сакс ожесточенно впилась ногтем в свой большой палец, но спохватилась.

– Будь я ее матерью, знала бы, что делать. И вообще все было бы иначе.

– Ой ли? – скептически заметил Райм.

Сакс подумала и с улыбкой уступила:

– Ну может, и нет. Проблемы отцов и детей, и все такое… Надо, чтобы каждый ребенок появлялся на свет с инструкцией для пользователя.

Они завтракали в спальне, и Сакс кормила Райма с ложечки. Здесь, как в гостиной и лаборатории этажом ниже, стало намного уютнее, чем до прихода Амелии несколько лет назад. Тогда единственным украшением на стенах были репродукции картин, прилепленные обратной стороной наружу, – детективы использовали их вместо белых пластиковых досок во время первого совместного расследования. Теперь репродукции висели правильно, и к ним добавились новые, сделанные с картин, особенно нравящихся Райму: импрессионистские пейзажи и меланхолические картинки городской жизни таких художников, как Джордж Иннесс и Эдвард Хоппер.

После завтрака Сакс откинулась на спинку стула, стоящего рядом с коляской Райма, и взяла его за правую руку. В ней недавно частично восстановилось движение и чувствительность. Он ощущал ее пальцы, но притупленно, на порядок или два слабее, чем лицом или шеей, где нервные окончания функционировали нормально. Будто вода просачивается через кожу, так воспринималось им прикосновение Сакс. Усилием воли Райм заставил свои пальцы сомкнуться на ее ладони и почувствовал ответное пожатие. Оба молчали. Однако Райм понял по выражению лица и позе Амелии, что ей хочется продолжить разговор о Памеле, поэтому просто ждал, когда она начнет, наблюдая за соколиной парой на оконном карнизе, – самка заметно крупнее, оба насторожены, напряжены, в любую секунду готовы взмахнуть мощными крыльями. Соколы охотятся днем, им надо кормить голодных птенцов.

– Райм…

– Что?

– Ты еще не звонил ему?

– Кому?

– Своему брату.

А, значит, не о Пам. Райму и в голову не приходило, что Сакс думает об Артуре.

– Нет, не звонил.

– А знаешь, до сих пор я даже не подозревала, что у тебя есть двоюродный брат.

– Наверное, речь не заходила.

– Наверное. Ты рассказывал о дяде Генри и тете Поле, а об Артуре никогда. Почему?

– Знаешь, давай не сейчас. Работы невпроворот.

Райм улыбнулся. Сакс осталась серьезной.

«Сказать ей, что ли?..» Райм колебался. Ему не хотелось этого делать, потому что получится, будто он жалуется. А для Линкольна Райма всякая жалость хуже ножа острого. В то же время Сакс имела право знать. Такова любовь: когда сливаются воедино две разные жизненные сущности, то уже не спрячешь такие их главные составляющие, как черты характера, способность любить, испытывать страх и ненависть. И тут уж никуда не денешься.

И Райм рассказал ей свою историю.

Об Адрианне и Артуре, о пронизывающем морозе в день домашней научной викторины, о лживых объяснениях любимой девушки, об унизительном криминалистическом обследовании «корвета» и даже о несостоявшемся обручальном подарке – бетонном обломке, символизирующем начало атомного века. Сакс понимающе кивала, и Райм рассмеялся про себя, потому что прочитал ее мысли: подумаешь, какое дело – маленькая подростковая любовь, немножко лицемерия, чуточку душевных страданий. Не самое неприятное, что может случиться в жизни с человеком. Неужели такая мелочь способна погубить многолетнюю дружбу?

Вы были как родные братья…

– Но ведь Джуди говорила, что вы с Блэйн ездили к ним в гости спустя годы? Значит, ты не держал на Артура обиду за прошлое?

– Конечно, ездили. То есть Адрианна была всего лишь школьным увлечением. Она, кстати, высокая, рыжеволосая и красивая.

Сакс рассмеялась.

– Но я согласен, из-за нее не стоило жертвовать дружбой.

– Выходит, история еще не закончилась?

Райм заговорил после некоторого раздумья:

– Незадолго до того, что со мной случилось, я ездил в Бостон.

Он отпил через соломинку немного кофе.

– Выступал на международной конференции по криминалистике. В перерыве я зашел в бар. Ко мне подошла женщина, профессор на пенсии, когда-то преподававшая в МТИ. Ее внимание привлекла моя фамилия. Она спросила, не прихожусь ли я родственником ее давнишнему студенту со Среднего Запада, Артуру Райму. «Двоюродный брат», – сказал я ей. Тогда она сообщила мне об Артуре кое-что интересное. Вместе с заявлением о поступлении в институт он вместо обычного эссе представил научную работу – блестящую, по определению профессорши. В ней содержалось оригинальное, прекрасно исполненное и не оставляющее без внимания даже малейшие детали исследование. Сакс, если захочешь сделать комплимент ученому, скажи, что его исследование выполнено со скрупулезной точностью.

Райм опять помолчал.

– Ну, так вот, профессорша убеждала Артура немного дополнить эту работу и опубликовать в научном журнале, но у него, видимо, не дошли руки. С тех пор между ними прервалась связь, и теперь она хотела узнать, продолжал ли Артур исследования в той области… Мне стало любопытно. Я поинтересовался темой работы Артура. Профессорша запомнила ее дословно: «Воздействие некоторых материалов на биологическую среду на уровне наночастиц»… Чтоб ты знала, Сакс, эту работу написал я.

– Ты?

– Это был мой конкурсный проект для компании «Вестингауз». Он занял второе место в штате. И, без лишней скромности, работа действительно весьма оригинальная.

– Так Артур украл ее?

– Ну да… – Даже теперь, по прошествии стольких лет, Райма окатила горячая волна гнева. – Но это еще не все.

– Рассказывай дальше.

– После конференции у меня из головы не выходило услышанное от той женщины. Я позвонил в приемную комиссию МТИ. Они хранили вступительные заявления на микрофишах. Мне переслали мою копию. В ней все было не так. То есть само заявление, подписанное и отправленное мной, настоящее, а документы, поступившие туда из школы, из офиса консультанта по университетскому образованию, оказались поддельными. Оценки «А» исправлены на «Б». Артур постарался. Он даже новые рекомендательные письма сочинил, посредственные и формальные. А может, и не сочинил, подсунул те, что сам получил от своих учителей. А рекомендация дяди Генри вообще пропала.