Другая другая Россия - Марина Ахмедова

— Эта ситуация сама по себе не рассосется. Может уменьшиться количество людей на улицах, но напряжение, особенно в элитах, будет усугубляться. Оно не схлынуло после 4 марта. Оно могло бы уменьшиться, если бы хватило мудрости пойти на выборы в два тура. А так риски выросли — этот раскол надо как-то преодолевать. И самый простой способ — шоковые потрясения. Ими может стать и физическое насилие в адрес лидера оппозиции, и террористический акт…

Произнеся эти слова, он умолкает с хмурым лицом, и кажется, его молчание бурит глубокую воронку в белом ресторане, но падает в нее только наш столик.

— То есть вы хотите сказать… что у нас во власти находятся люди, готовые решать свои проблемы, взорвав сотню-другую человек в метро?

— А с чего Доку Умарову делать заявления: ребята, если что-то случится, мы тут ни при чем.

— Но, может, Доку Умаров — не тот человек, слову которого стоит верить?

— Я далек от мысли, что есть прямые команды. Но существует язык намеков, провокаций и косвенных воздействий, который может побудить людей сделать шаг в ту или эту сторону.

— О терактах быстро забывают. Это плохой инструмент подавления протестов.

— Но тактическую задачу это решит. Теракт — это чрезвычайное положение, отмена всех митингов. Ну, вспомните историю с Бесланом. Каким образом запрет губернаторских выборов связан с кровавой баней в школе, которая была произведена по приказу мы знаем кого?

— Это вы знаете. А мы не знаем. Кого?

— Первого лица, которое только что переизбралось президентом Российской Федерации.

— Вы же сейчас провоцируете.

— Пусть ответит.

— А если не снизойдет?

— Ради бога…

— Вы рискуете, когда это говорите?

— Я гораздо больше рискую, когда говорю про финансовые интересы этих товарищей.

— Но ведь мы уже выяснили, что вы рациональный человек. Вы просто знаете, что с вами ничего не случится. Была бы реальная угроза — вы бы всего этого мне сейчас не говорили.

— Видишь, у меня нос сломан, — он дотрагивается до носа. — Ситуации риска в моей жизни случались.

— А вы видите, как с митингами получилось: вроде и птицы пели, и деревья, образно говоря, зеленели. А солнца не было…

— Просто мы были с другой стороны Земли, — улыбается он. — Солнце не может взойти ночью. Но рассвет уже начался.

Сон генерала Романова

Какой должна быть офицерская жена.

6 октября 1995 года. Грозный. Площадь Минутка. Солнце в зените. На скорости проносятся уазик и БТРы, готовясь въехать в тоннель под мостом. Город взят. Разговоры о мире повисли над городом как пыль над дорогами с содранным асфальтом. Переговорный процесс начался. И никому он так хорошо не удается, как человеку, несущемуся сейчас в уазике.

5 октября 1995 года. Москва.

— Маша, я, конечно, прошу прощения, но, кажется, меня залили, и у меня вокруг люстры вся штукатурка отпала, — говорит Лариса Васильевна в трубку.

— Быть не может, — испуганно отвечает Маша. — Я все так хорошо зашпаклевала.

У Ларисы Васильевны ужасное настроение. Через несколько дней в отпуск приезжает ее муж — командующий Объединенной группировкой федеральных войск на территории Чеченской республики, генерал Романов. Несколько лет назад точно так же у нее обвалился угол в прихожей. Она это запомнила потому, что сразу умер отец. Этой ночью во сне она видела себя в черном.

Приходит мастер Маша, и они вдвоем обследуют сухую штукатурку вокруг люстры.

— Мистика какая-то… — говорит Маша, а в это время уазик мчится по Минутке.

6 октября 1995 года.

На человеке, сидящем в заднем кресле уазик, очки с толстыми стеклами и сдвинутый набок берет. Его вид вызывает доверие. В его руках разоружение боевиков, установление органов власти в населенных пунктах, соблюдение режима прекращения огня. Сейчас он спешит на встречу с Русланом Хасбулатовым, а два года назад он встал и сказал — «Я против войны в Чечне». Больше никто не встал. Стоял он один. Все в тех же очках, делающих его похожим на учителя ботаники.

6 октября 2011 года. Москва.

— А что вы хотите? — спрашивает Лариса Васильевна в трубку. — Уже сто раз про все сказано. И фильмы сняты, и статьи написаны. Это уже неинтересно. Читателю вашему неинтересно. Вы мне объясните, зачем это делать в сто первый раз, а я подумаю.

— Я пока не знаю, — отвечаю в трубку, говоря себе, что не удастся преодолеть каменную стену, которую строит перед собой эта офицерская жена. — Я буду думать, чем еще одна статья о генерале Романове будет интересна нашим читателям.

6 октября 1995 года. Грозный.

По дороге в город колонну не обстреляли ни разу, и только раз она остановилась, чтобы уточнить маршрут. Выбрали самый короткий — через тоннель. Человек в уазике спешит — он везет в своих руках что-то похожее на мир. Ну, или надежду на него. Зенитное солнце играет на генеральской пряжке его ремня. Остается только въехать в тоннель.

11 октября 2011 года. Москва.

Территория спорткомплекса «Олимпийский». Люди в камуфляже с лицами, рассеченными черной краской, целятся и стреляют. Целятся и стреляют. Дует ветер и крапает дождь. Трепещет флаг в красно-бело-синюю полоску. На холодном асфальте — ножи и автомат. Редкие прохожие замирают и не идут дальше. Отряд спецназа «Пересвет» демонстрирует мастерство рукопашного боя курсантам Суворовского училища. Спецназ складывается на землю. Медленно подплывает огненная полоса, и люди в камуфляже плавно, по очереди взмывают над ней, словно волна, давая ей пройти под собой и не обжечь.

Курсанты линейкой выстроились напротив старших офицеров, среди которых Лариса Васильевна Романова. Это открытие бильярдного турнира для курсантов Суворовского училища.

Звучит гимн Российской Федерации. Генералы и курсанты вытягиваются по стойке «смирно». Откуда-то ветром приносит красную звезду, вырезанную из цветной бумаги, она вьется под ногами генералов, а к концу гимна замирает в расщелине на асфальте. По размеру звезда подошла бы к пряжке солдатского ремня.

На втором этаже бильярдной — растяжка: «Фонд содействия развитию спорта и медицины имени героя России, генерала А. А. Романова».

6 октября 1995 года.

Грозный. Минутка. Около 13.00. Не сбавляя скорости, колонна вносится в тоннель. Вспышка. Звон. Взрывная волна, вылетевшая из мощного фугаса, ударилась о бетонные плиты, не пустившие ее наружу, вернулась, снова ударилась и снова вернулась, разнося уазик и БТРы в клочья. Взрыв был слышен в штабе. Людей разметало. Человека, везшего в руках мир, узнали по генеральской пряжке. Мирные переговоры были сорваны.

6 октября 1995 года.

Москва. Около 14.30. Лариса Васильевна критически оглядывает зашпаклеванный круг у люстры. Ремонт в столовой, ванной, туалете и прихожей закончен. Остается убрать в квартире.

Дочь вернулась с работы и смотрит телевизор.

— Мама… — зовет она Ларису Васильевну.

По экрану бежит строка: «В Чечне тяжело ранен командующий Объединенной группировкой войск генерал Анатолий Романов, десятки раненых и убитых».

Перед глазами Ларисы Васильевны образовался круг — с выпавшей штукатуркой. Она говорит вслух или про себя: «Только бы не умер».

6 октября 1995 года.

Москва. Кремль. Министр внутренних дел Анатолий Куликов докладывает президенту Борису Ельцину о произошедшем в тоннеле под мостом. Ельцин отдает приказ:

— Делайте все, чтобы генерал был жив.

Во Владикавказ вылетает самолет-госпиталь «Скальпель».

6 октября 1995 года.

Вертолетная площадка МВД в Ханкале. Военные летчики радуются — с ними полетит командующий. Ждут генерала в берете и старомодных очках, который откровенно добр — со всеми.

Солдаты молча, но по движениям видно — остервенело, грузят тяжелораненых в вертолеты. Генерал не появился. С распухшей головой и раскореженным телом он уже был здесь — на носилках среди раненных.

Летят по прямой — через отстреливавшийся Бамут, на скорости триста двадцать километров в час, в десяти метрах над землей. Военные врачи в кабинах поддерживают жизнь. Над Ингушетией солнце, освободившись от войны, шпарит вовсю.

До Владикавказа добрались за пятнадцать минут. Точное время прибытия — 14.50.

10 октября 2011 года. Москва.

— Я поняла, зачем нашим читателям история генерала Романова… Вы верите во всеобщую добродетель? Ну, вот мы смотрим по телевизору всякие ужасные истории про убийства, предательства, и люди перестают верить друг другу, верить в хорошее. А если рассказывать такие истории, как история генерала Романова — о любви, поддержке и другом… хорошем, которое было, то… Ну, просто нам всем необходимы такие истории, которые добавляются в фонд всеобщей добродетели.