Зорро - Александр Волков

Маски хозяев бала также отличались тщательностью исполнения и, кроме того, как бы невзначай подчеркивали характер скрывающихся под ними персон. Голова дона Манеко была от лба до затылка прикрыта плотным, как шлем, орлиным опереньем, место носа занимал загнутый крючком клюв, а сверкающие глаза были окружены ярко-желтыми, составленными из янтарных чешуек кругами. Маска доньи Лусии, напротив, была проста и, как предполагал дон Росендо, без труда позволяла угадать скрытые под ней черты.

Взревели трубы, над плечами музыкантов колючим лесом взметнулись смычки, в саду вразнобой загрохотали упрятанные среди кустов пушки, и ночное небо вмиг озарилось блеском красочного фейерверка, возвещавшего начало торжества.

И тут дон Росендо понял, что для него наступило самое трудное время. Ему предстояло решить сразу несколько задач, предполагавших присутствие одновременно в разных местах, точнее, вблизи как минимум двух участников праздника. Но если наблюдение за доньей Лусией, практически не покидавшей пределов танцевальной площадки, не составляло особого труда, то любые попытки увязаться за Касильдой, то и дело норовившей скрыться в какой-либо из многочисленных цветочных галерей сада, неизменно заканчивались фиаско: коридорчиков было так много и все они были так запутаны, что ярко-красный плащ одевшейся Арлекином Касильды мигом исчезал в густой, озаренной дрожащим светом факелов листве. К тому же преследование затрудняли многочисленные маски и слуги, обносившие беседки фруктами и напитками. Музыка, то тише, то громче звучавшая во всех уголках сада, порой перебивалась залпами фейерверков, и когда такие мгновения заставали дона Росендо в глубине цветочного лабиринта, молодой человек внезапно ощущал такой прилив смелости, что случись рядом с ним донья Лусия, он бы тут же пал перед ней на колени с изъявлениями самых пылких, искренних и глубоких чувств.

По-видимому, такой душевный подъем распространялся и на укрывавшиеся в беседках пары; в пестрых разноцветных световых пятнах, пробивавшихся сквозь узорчатую виноградную листву, дон Росендо порой заставал такие жаркие объятия, что кровь бросалась ему в лицо, и он норовил скорее проскочить мимо нескромных влюбленных. Быстро, но не настолько, чтобы не отметить их карнавальные облачения, ничем, однако, не напоминавшие составленный из черных и красных лоскутков костюм Арлекина. Порой дону Росендо казалось, что эта гамма мелькает где-то в конце галерейки, но пока он достигал очередного поворота, чтобы убедиться в собственной правоте, Арлекин исчезал, и на его месте возникал либо рыцарь в пробковых доспехах, окрашенных под металл, либо ночной гуляка, по самые глаза закутанный в черный шелковый плащ.

В одном из таких скитальцев молодой человек едва не признал дона Диего: взгляд маски показался знакомым, а рост и характерная, чуть взлетающая над тропкой походка дополнили образ до почти совершенной идентичности. Но окликнуть по имени? Ухватиться за полу плаща, с тем чтобы окончательно увериться в правоте своих подозрений? Нет, неписаные правила карнавала категорически запрещали применение столь грубых приемов.

Наконец музыка заиграла громче, в ее звуках дону Росендо послышались знакомые такты, и он поспешил выбраться из системы галерей и беседок, с тем чтобы продолжить свои наблюдения уже на танцевальной площадке. Это было, пожалуй, самым верным решением, потому что многие пары, не нашедшие в себе смелости отдаться на волю чувств в уединении беседок, поспешили на свет и звуки, дабы здесь, на плотно пригнанных досках, выполняя четко предписанные танцевальные па, объясниться посредством легких пожатий рук и как бы случайных прикосновений.

Дон Росендо не сразу заметил в толпе танцующих сестру, а когда это все же случилось, испустил невольный вздох облегчения и недоумения: Арлекин держал в объятиях довольно упитанную сеньориту в пышных юбках и высоко взбитом, густо напудренном парике. Плечи и грудь сеньориты скрывали целые облака кружевных воланов, а лицо было сплошь закрыто резной деревянной маской из тех, что вывешивают над входом в свои хижины индейцы для отпугивания злых духов. При этом дама была довольно высока, что наводило дона Росендо на мысль о старой деве или приживалке, прибывшей на бал в тайной надежде на встречу с не слишком разборчивым или перебравшим текилы кавалером.

«Каково же будет ее разочарование, когда она узнает, кто скрывается под маской Арлекина! — невольно усмехнулся про себя дон Росендо. — А сестре, как всегда, надо отдать должное: она подобрала для себя именно то, что надо!»

Теперь оставалось лишь распознать в толпе дона Диего, но перед этой задачей дон Росендо становился в совершеннейший тупик, ибо похожих масок, вырядившихся под праздных гуляк, было несколько, и приставать поочередно к каждой из них было рискованно: скандал в планы молодого человека никак не входил. Не было среди присутствующих и маски Зорро: ни у кого, по-видимому, так и не хватило смелости предстать в виде легендарного разбойника. Кроме того, его появление, разумеется, мнимое, могло внести в атмосферу праздника некую тревожную нотку, ибо имя Зорро всегда связывалось в умах местных плантаторов с какой-то несправедливостью, насилием, пресечь которые и являлся таинственный кабальеро.

Но пока никаких прецедентов подобного рода не возникало, а если где-либо и вспыхивала перебранка, грозящая перейти в поножовщину, рослые слуги дона Манеко, так же прикрытые масками, тут же окружали спорщиков и без единого слова, одним своим видом, давали понять, что любая попытка внести сумятицу в легкую эйфорическую атмосферу карнавала будет иметь для соперников самые печальные последствия.

Итак, все шло своим чередом: мсье Жером, облаченный в гладкую, как змеиная кожа, ливрею, объявлял танцы, дамы и кавалеры либо лично, либо через слуг обменивались записочками, устанавливая очередность партнеров, и лишь донья Лусия оставалась несколько в стороне от общего веселья, словно окруженная со всех сторон невидимой стеной тяжелого, не терпящего соперников поклонения дона Манеко.

И вдруг что-то переменилось; дон Росендо, старавшийся держаться поближе к веранде, почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и, подняв глаза, увидел, что свояченица дона Манеко довольно беззастенчиво разглядывает его сквозь блестящие стеклышки своего лорнета. Выдержать ее взгляд было нелегко, и если бы не маска и густая борода, скрывавшие лоб и щеки молодого человека, он бы, наверное, проиграл этот поединок, выдав себя бросившейся в лицо краской. Но внимание доньи Лусии, по-видимому, привлек именно вид, точнее, маска, под которой скрывался дон Росендо. Скука и однообразие существования порождали в уме молодой девушки массу фантазий и надежд на лучшее будущее, нежели брак с грубым пожилым вдовцом, и кто, как не звездочет, маг, астролог, предсказатель, мог в туманных выражениях либо подтвердить, либо разрушить ее пламенные мечты.