Злое железо - Алексей Молокин

– Что, бард, испугался? – прервав мои теологические размышления, с вызовом спросила Люта. Или Гизела? – Облажаться боишься? Это тебе не гитару по ночам тискать!

– Да он, кроме гитары своей, давно никого уже не видит, извращенец несчастный! – подхватила Гизела. Или Люта? – Поди и забыл, что женщину со стенки не снимешь, коли взгрустнется, да и потом обратно не повесишь. Пора, давно пора лечить миленка от этой деревянной болезни, а то он того и гляди сам в какого-нибудь Буратино перекинется. Эх, подружка, пришло наше времечко! Ты, милочка, с какой половины начнешь, с верхней или нижней? Если тебе все равно, то я – с нижней. Вот уж этой ночкой оттянемся по полной! Другой-то ведь и не будет.

Давно ли они стали подруженьками, вампирши сексуальные, половые беспредельщицы, нимфоманки, одним словом? Тоже мне соратницы! И что на них нашло, весна, что ли? А ведь и в самом деле весна!

– Мы, барды, существа по природе своей стыдливые, – вслух сказал я. – Сексуально закомплексованные и вообще, сугубо нравственные, я бы сказал, целомудренные. И с буратинами у нас только и общего, что не любим, когда нас пилят. Нам, бардам, ночью спать полагается, у нас утром работы полным-полно, нам силушку копить надо, а вот после работы мы завсегда готовы хорошую компанию поддержать. В меру, так сказать, остатка сил и средств…

– У всех работы полно, целомудренный ты наш! Смотри-ка, он нас по остаточному принципу любить хочет! – оборвала меня обочница, а вторая невежливо подтолкнула к выходу из дома. – Вот и порепетируем немного, от лишних комплексов избавимся, а заодно проверим, сработаемся ли?

– Погодите, я хоть спальник возьму, – взмолился я. – Холодно же на улице, апрель на дворе, заморозки, так и остеохондроз получить недолго.

– Ишь какой хитрый, в спальнике от нас спрятаться решил, – укоризненно сообщила Гизела Люте. Или Люта Гизеле. – А того не понимает, что спать без мужчины и одной-то настоящей женщине весьма и весьма прискорбно, тем более что весна на дворе. А уж про двух и говорить нечего. Сам же охмурил невинных доверчивых девушек, оборвал, как говорится, нежные лепесточки, а теперь вот пренебрегает. Не помнишь? Все вы так говорите! Эгоист! И к тому же совсем не джентльмен!

Я оглянулся на Левона с Агусием, но те, казалось, даже и не заметили насилия над моей творческой личностью, разговаривали себе о чем-то богунском или всебогунском, и все прочее их, похоже, совершенно не касалось.

И меня решительно выпихнули во двор. Без спальника и без гитары, между прочим. Мне почему-то казалось, что присутствие гитары как-то сгладит ситуацию. Напрасно казалось. В общем, я был обречен на добровольное растерзание при полном попустительстве со стороны Агусия с Левоном, я бы даже сказал, с их молчаливого одобрения, словно так и должно было быть.

Сопротивляться было глупо, поэтому в сарайчик я вошел уже самостоятельно, внутренне смирившись с тем, что завтра мне будет чертовски стыдно перед Костей и даже перед старшим сержантом Голядкиным. И перед Гонзой, хотя он, по-моему, в такой вот ситуации совершенно не растерялся бы, хотя кто его знает… Наверное, поэтому мне и будет перед ним неловко. И вообще мужики там вкалывают, а я с бабами кувыркаюсь, надо же! Бред какой-то!

Следом за мной в дверь неслышно скользнули Люта с Гизелой, скрипнула и ударила о косяк дверь, косо, словно гильотина, отсекая звездное небо, и мы остались в темноте.

В сарайчике безгрешно пахло прошлогодним сеном. К этому чистому запаху примешивалась мощная кисло-развратная капустная струя, слегка прореженная ядреным яблочным духом. Навалилась темнота, я больно ушиб ногу обо что-то тяжелое и громоздкое, деревянное на ощупь, потом глаза немного приспособились к сумраку, и ориентироваться стало легче. Темнота, как всегда, не была абсолютной, слабый ночной свет проникал в какие-то щели и щелочки тонкими плоскими полосками, нарезая помещение ломтиками, словно яблоко для пирога. Утоптанный земляной пол слегка пружинил под ногами, как будто был сделан из тугой резины. Та штука, о которую я стукнулся, оказалась здоровенной кадушкой. Я, морщась, брезгливо отвернулся, обогнул кадку и осторожно, на цыпочках, пробрался к дальней стенке. Половину места занимала невысокая, в полроста, поленница, сложенная из мелких, сухих на ощупь, покрытых гладкой корой кругляшей, рядом была навалена растрепанная копешка сена. Я как мог принялся устраивать ложе, опустившись на колени и сгребая ладонями сено в груду. Серой мошкарой взвилась пыль, в носу сразу засвербило, захотелось чихнуть, и я чихнул.

Внезапно за спиной раздался тихий не то всплеск, не то всхлип. Я обернулся. Опутанная тусклыми полосками света, пробивавшегося сквозь щелястые стены, посредине сарая стояла женщина и молча смотрела на меня. В руке она держала одутловато-бледное моченое яблоко со свисающими с него ниточками квашеной капусты.

– Будешь яблоко? – сказала она наконец. – Хочешь?

И я протянул руку.

Глава 12

Замковый камень

Напишу для тех, кто не спит,

Что не каждый из нас – гранит,

И алмаз – не каждый из нас,

А уж золото – Бог упас!

Что-то я этой ночью размяк,

Так что, видимо, я – известняк.

Но из нас таких на Руси

Церкви строили. Бог спаси.

Странно как-то получилось, похоже, я, герой Константин, затеявший всю эту экспедицию с бардом и аймами, командированный руководством в этот кривой и неустроенный мир профессионал, теперь годился только на то, чтобы таскать камни в компании уголовника Гонзы, да еще и под руководством местного мента-прелюбодея. Словно бы я создал и запустил, пусть без великих трудов и по приказу руководства, некий механизм, который теперь работал независимо от меня и по своим законам. А механизм этот сам, по собственной воле, естественным, можно сказать, образом включил в себя не только Авдея с Лютой, но и Гизелу, Гонзу, богуна Левона, Агусия, Божий Камень и еще кучу местных богов, которые, как выяснилось, являются частицами единого Истинного Бога. А я, специалист, теперь вроде и не очень-то нужен. Правильно, запустить боевую ракету может и дурак, если ему покажут, какую кнопку нажать, а вот кто ее нацелил и куда – это уже другой вопрос. А дурак что, дурак, то есть, герой сделал свое дело и теперь может катиться на все четыре стороны. Только дело в том, что никуда ни дурак, ни герой укатиться по собственной воле не может и теперь полностью зависит от того, запланировано в программе включенного им устройства его возвращение или нет. Да ладно, доставил сюда барда с его подругой и, если повезет, верну на место. Такая уж наша геройская участь. Молодец, Константин, а теперь положи гранату на место!