К далеким берегам (без иллюстраций) - Михаил Васильевич Муратов

Два китайца в черных шелковых одеждах до пят, похожих на женское платье, в круглых шапочках с медным шариком наверху— мандарины низшего ранга — явились на корабли и обмерили их ширину и длину. Мандарины заявили, что будут собирать таможенные пошлины и останутся на судах для надзора за торговыми сделками.

Капитаны Крузенштерн и Лисянский поехали в город и узнали в английской торговой фактории, каким образом производится в Кантоне продажа привозимых товаров.

Оказалось, что в Кантоне исключительное право на торговлю с иностранцами предоставлено небольшому обществу богатейших китайских купцов — Когонгу.

Иностранцы не могли продавать свои товары сами, пока один из членов Когонга не возьмет европейский корабль под свое поручительство, отвечая перед властями за своевременную уплату таможенных пошлин и соблюдение китайских законов прибывшими. Весь груз корабля сбывался только через поручителя, и у него же покупались все китайские товары, приобретавшиеся вместо проданных.

На «Неве» и «Надежде» побывали купцы из Когонга. Они держались важно и вежливо в одно и то же время, были неторопливы и осторожны.

— Мы никогда не слыхали о российских кораблях. Не знаем, не считают ли в Пекине вполне достаточным для Китая сухопутный торг с Россией, который идет через Кяхту, — говорили они.

Один за другим купцы отказывались взять на себя поручительство.

— В Китае и богатейший купец может быть бит бамбуковыми палками по пяткам или казнен, если навлечет на себя гнев высокопоставленных мандаринов. Поэтому купцы и проявляют такую осторожность, — говорил Крузенштерну начальник английской фактории.

В конце концов все же один из членов Когонга согласился поручиться за российские корабли, приобрести привезенные ими меха и доставить китайские товары.

Пока китайцы сортировали меха, проявляя большое знание дела, а приказчики Шемелин и Коробицын с неменьшей тщательностью и уменьем принимали китайский чай десяти различных сортов, прошло немало времени. За этот срок русские моряки смогли хорошо осмотреть Кантон.

Он оказался одним из самых людных и оживленных городов, какие им приходилось когда-либо видеть. Так же как в Макао, на его набережной были расположены большие европейские дома, среди которых особенно выделялись здания английской и голландской факторий. А дальше шел китайский город с своеобразными, похожими на большие двухэтажные палатки домами, принадлежавшими зажиточным людям, и с жалкими мазанками, в которых жили бедняки.

«Кантон внутри представляет гостиный двор, ибо каждый дом оного служит купеческою лавкою, а улицы вообще названы быть могут рядами разных товаров и ремесел. Улицы в нем узки, и от величайшего множества, народа, которым они непрестанно наполнены бывают, проходить ими весьма трудно», сделал запись капитан Лисянский.

Действительно, значительная часть города походила на сплошные торговые ряды, потому что и в тех домах, где в нижних этажах не было магазинов, обычно жили какие-нибудь ремесленники, выставлявшие на продажу свои изделия. Здесь можно было не только увидеть разнообразные товары, но и наблюдать, как их изготовляют.

Особенно интересно было видеть, как работают мастера, вырезывающие и вытачивающие из слоновой кости, дерева или щита черепахи миниатюрные вещицы и безделушки. Нередко из кусочка слоновой кости величиной с грецкий орех вырезывалась джонка с мачтами, каютой и гребцами или китайский домик со всеми его деталями, различные звери — слоны, буйволы, крокодилы или причудливые драконы.

Терпение, искусство и трудолюбие мастеров были изумительны. И почти при каждой прогулке по Кантону офицеры «Надежды» и «Невы» приобретали какие-либо резные изделия — от шкатулок из кости или камня до практически совсем бесполезных вещей, сделанных так мастерски, что трудно было удержаться от покупки.

— В искусстве резьбы по кости и камню китайцы едва ли не первые в свете мастера, — заметил Крузенштерн.

Но на улицах города нищета еще больше бросалась в глаза, чем в гавани. Было очень много нищих и почти столько же воров, не раз залезавших в карманы русских моряков.

Крузенштерн и Лисянский объясняли и это воровство и обилие пиратов около Кантона крайней нуждой. Оба капитана отметили, что вся власть принадлежит здесь мандаринам разных рангов, а остальные жители лишены всяких прав.

— Каждый принужден здесь сносить участь свою, как бы она ни была горька, терпеливо, — говорили русские моряки.

Чиновники старались возможно больше держать под контролем жизнь города, но русские замечали, что всякий раз, когда приходится иметь дело с мандаринами, работа тормозится.

«Погрузка и выгрузка товаров в здешнем городе производятся с удивительной скоростью, лишь только бы не мешалось правительство; в противном же случае неминуемо должна воспоследовать несносная медлительность», записал капитан Лисянский. К началу февраля 1806 года продали меха, оставив некоторое количество лучших шкурок морских бобров и чернобурых лисиц, для того чтобы отвезти в Россию. Взамен приобрели столько чая, хлопчатобумажных и шелковых тканей, фарфора и других товаров, что едва удалось разместить груз на кораблях.

Теперь можно было, нигде не задерживаясь, возвращаться на родину. «Надежда» и «Нева» запаслись свежей провизией для долгого плавания и вышли из Кантона.

Началось новое плавание, которое должно было продлиться несколько месяцев. Надо было, взяв курс на юг, идти мимо Индокитая. Потом, пройдя через Яванское море, следовало пересечь Индийский океан и, обогнув Африку, дойти до Англии. Оттуда «Надежда» и «Нева» могли вернуться в Кронштадт тем путем, которым шли вперед почти три года назад.

Английские моряки, часто плававшие в Индию и Китай, уже довольно хорошо изучили океаны, лежащие на этом пути. У Крузенштерна и Лисянского были карты, значительно облегчавшие обратное плавание из Кантона.

«Надежда» и «Нева» благополучно пересекли Южно-Китайское море. Через три недели после выхода из Кантона корабли приблизились к зеленым берегам Суматры и Явы. После долгих дней, когда с палубы видны были только море да небо, увидели кокосовые пальмы, развесистые баобабы, под тенью которых могли укрыться сотни людей, и густой тропический лес, похожий на гигантский запущенный ботанический сад.

Казалось очень соблазнительным остановиться на несколько дней в Батавии, куда нередко заходили корабли, возвращающиеся из Китая. Но в этом не было необходимости, а насыщенный испарениями, жаркий воздух этих мест считался вредным для здоровья. Среди команды кораблей, делавших остановку в Батавии, часто начинались болезни. «Надежда» и «Нева», пройдя через Зондский пролив между Суматрой и Явой, пошли по Индийскому