Лютер - Гвидо Дикман

— Итак, вам нечего мне ответить? — Пронзительный голос аббатисы оторвал Катарину от ее мыслей. Старая женщина окинула ее горестным взором. — Тогда ступайте сейчас в трапезную, да позаботьтесь об украшении алтарных покровов к Пасхе.

Катарина фон Бора молча склонила голову и, уже проходя по галерее, почувствовала, что ее всю трясет. Под ее просторным монашеским одеянием зашуршал листок бумаги. Какое счастье, что аббатиса не заметила этого!

Надо бежать отсюда, в страхе подумала Катарина и ускорила шаг. Но разве бегство имеет какой-то смысл? В соседнем княжестве беглая монахиня сразу попала на эшафот. Но даже если ей удастся незаметно покинуть Нимбшен — куда податься нищей монахине? И вдруг ей пришла в голову идея: не найдется ли в монастыре еще кого-нибудь из монахинь, кто поддержит ее в этом тяжелом решении? Она надумала спросить совета у сестры Лены, которая заведовала лечебницей и была ее дальней родственницей по отцовской линии. Если кто в монастыре мог выслушать ее и не выдать, так это сестра Лена.

Во время своих вылазок в окрестности Айзенаха Мартин обнаружил ужасные вещи. Он заходил в деревни, дома и дворы в которых были полностью сожжены, торчали лишь обугленные балки, напоминавшие кости гигантских животных. За окнами было темно и пусто. Мартин глазам своим не верил. В прошедшие недели он время от времени замечал на горизонте столбы дыма, но ни управляющий замка, ни Маттес ничего не могли ему толком объяснить.

Добравшись до какой-то кузницы, он спешился, привязал лошадь к столбу и прислушался к ударам молота. В безутешной тишине разграбленного селения это были единственные звуки жизни.

Дом был почти невредим. К нему примыкал обмазанный глиной сарай, передняя стена которого состояла из грубо отесанных досок Маленький дворик весь в глубоких лужах, вел к самой кузнице, где пылал огонь. Возле огня перед наковальней стоял широкоплечий человек. Он что было силы колотил молотом по раскаленной подкове.

— Что вам здесь надо? — грубо спросил он Мартина, не оборачиваясь.

— Вы что, совсем один здесь?

Мартин украдкой оглядел двор. Он понимал, что в этой своей юнкерской одежде вызывает подозрение. Кроме небольшого кинжала, который скрыт был на поясе под одеждой, у него никакого оружия не было. Кузнец бросил молот на землю, упер в бока свои могучие, покрытые сажей руки и воинственно выпятил подбородок. Мартин в испуге отскочил назад. И тут он заметил виселицу, торчавшую из-за крыши кузницы, а не ней — два трупа, уже почерневших, с пустыми глазницами.

— Они с юга пришли, — пояснил кузнец. — Он вытер со лба пот, а потом снова подобрал молот и продолжил работу. — Они сказали, что крестьяне сейчас грабят монастыри…

— Но… кто грабит? — Мартин стоял как громом пораженный.

Кузнец приостановил работу и пожал плечами:

— Почем я знаю! Они хотели, чтобы мы тоже с ними пошли. Они говорили, что это свобода, о которой болтает Мартин Лютер!

Он снова застучал по наковальне, полетели тысячи искр.

— Их вожак, худой такой, в рваном плаще с капюшоном, все кричал, что, мол, каждый христианин имеет право силой взять все, что ему надо. А когда мы не захотели его послушаться, его люди напали на деревню.

«Но ведь это же безумие, — пронеслось в голове у Мартина. — Это же нарушение мира и спокойствия в стране!»

— Я же никогда… Я имею в виду, Лютер никогда не проповедовал насилие, — потрясенно проговорил он. — Кто утверждает такое, тот продался дьяволу.

— Ну да!

— Когда Лютер говорит о борьбе, то он подразумевает духовную борьбу, которую человек ведет в сердце своем, — взволнованно произнес Мартин. — Неужели непонятно? Человек должен раскаяться в своих грехах и вручить себя милосердию Божию.

— Эх, ваш Лютер-то сбежал, а идеи его проклятые весь мир подожгли! Во всяком случае, тот, который я знаю, а он заканчивается вон за тем холмом, где виселица. Скоро не только наша деревня — вся Германия загорится.

Мартин тяжело дышал. Он нащупал привязанную к поясу сумку, в которой лежала готовая рукопись перевода Нового Завета. «Да, кузнец прав, — со стыдом подумал он. — Я ведь сбежал. Если бы я остался в Виттенберге, вместо того чтобы прятаться в Вартбурге, я смог бы воспрепятствовать тому, чтобы мое слово толковали так лживо. Но разве это было мое решение?»

Он развязал кошелек и вынул завернутые в платок несколько монет. Подумав, что кузнец ни за что не согласится взять у него деньги, Мартин положил тряпицу с монетами на камень возле забора. Кто бы их там ни обнаружил, все равно этому человеку они сейчас нужнее, чем ему. Вскочив в седло, Мартин продолжал думать о словах кузнеца, но вспомнилось ему и предостережение Спалатина. Ему было уже почти сорок лет, и лишения последних месяцев сильно подорвали его здоровье. Приступы лихорадки, одолевавшие его почти каждое утро, изнуряли тело. К тому же он был один как перст, да еще объявлен вне закона. Всякий, кто его узнает, может расправиться с ним, имея на то одобрение императора. Но он не имел права больше скрываться, это он решил твердо. Он не должен больше возвращаться в Вартбург. Единственным местом, где он может хоть что-то сделать, был Виттенберг.

Когда Мартин двумя днями позже на всем скаку подъехал к городскому рву и миновал настежь распахнутые ворота Виттенберга, в лицо ему пахнуло запахом гари. Где-то поблизости лютовал огонь, но пожарный колокол молчал. Оба стражника, стоявшие у деревянного моста, хмуро отмахнулись от него, не отвечая ни на какие вопросы. Они не узнали его, потому что на нем по-прежнему была охотничья куртка и высокие сапоги — наряд, в котором он несколько дней назад покинул Вартбург.

Приблизившись к стенам церкви, на воротах которой он пять лет назад вывесил свои тезисы, Мартин обмер от ужаса. Портал церкви был объят пламенем. Густой белый дым стлался над площадью. Кругом виднелись обугленные бревна, глиняные черепки и осколки цветных витражей. Как он и опасался, город был охвачен мятежом. Отовсюду на площадь стекались мужчины и женщины, вооруженные вилами и дубинами. Их дикие выкрики сотрясали морозный воздух. Разъяренные люди бросали зажженные факелы в разбитые окна церкви и в статуи, что возвышались по обеим сторонам портала. Из ворот замка выбежали стражники с алебардами и мечами, но они почему-то не приближались к разбушевавшейся толпе. Похоже, их задачей было только не пускать бунтовщиков во двор замка. Слуги бургомистра тащили в деревянных ведрах воду, но к церкви их не подпустили. Они были еще далеко от горящего портала, когда какие-то оборванцы выхватили ведра у них из рук и с издевательским хохотом вылили воду на землю.