Лучшее за год XXV.I Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк - Составитель Дозуа

— Я плохо себя чувствую и ухожу домой, — объявил Ракман. — Если Гин объявится, предупредите его?

— Конечно, мистер Ракман.

Ракман обошел площадку по кругу до служебной стоянки. Ему все еще было нехорошо, и соображал он туговато — легкая боль затаилась в висках после того внезапного приступа. Все казалось малость перекошенным. Вот, скажем, те внедорожники — их как будто стало больше, чем оставалось после недавней большой распродажи. Они выстроились на площадке, как тяжелый танковый дивизион. Откуда их столько? Он сделал в уме заметку — спросить завтра Гина.

Ракман повернул ключ зажигания, и гладкий серебристый «приус» плавно и бесшумно покатил через площадку к ближайшему выезду на шоссе. За двадцать минут, пока Ракман добирался до туннеля Кальдекотт, головная боль прошла бесследно, и он легко двинулся через Окленд к мосту и к Сан–Франциско на дальней стороне бухты.

У площадки для оплаты проезда через мост обнаружилось, что все указатели скоростной полосы зачем–то сняли. Странно, подумалось ему. Должно быть, очередной необъяснимый каприз ремонтников. Ракман тем не менее выехал на свою обычную полосу, но на ней оказалась будка кассы — с какой стати? — а когда он прокатил мимо кассира к сканеру скоростной полосы, тот наградил его таким свирепым взглядом, что Ракман поспешно нажал на тормоза.

Да и сканера не было на обычном месте, как раз за будкой кассы, чуть левее. Его вообще нигде не было.

Сбитый с толку, Ракман выудил из бумажника пятидолларовую банкноту, подал ее кассиру, получил вроде бы слишком много однодолларовых бумажек на сдачу и въехал на мост. Движение было небольшое. Только подъезжая к туннелю на Трежер–Айленд, он сообразил, что не заметил башен строительных кранов, тянувшихся вдоль недостроенного нового моста чуть севернее старого. Их не было — не было и самого моста, в чем он убедился, взглянув в зеркало заднего вида.

Странно, решил Ракман. Очень, очень странно.

На выезде из туннеля его встретило потемневшее небо, как будто уже смеркалось — это в шестом–то часу летом! — а ко времени, когда он съезжал с сан–францисского конца моста, и вовсе стемнело. Еще удивительнее, что заморосил дождь. Дождь в августе орошал берега залива этак раз в двадцать лет. И утренний прогноз погоды не предупреждал о дожде. Когда Ракман включал дворники, рука его немного дрожала. Вот это, верно, и называется «грезить наяву», думал он. Очень натуральные галлюцинации. За мостом надо бы прижаться к поребрику и перевести дыхание.

Силуэт городских кварталов впереди выглядел слишком приземистым, куда–то подевались самые высокие здания. А выездная эстакада лишь прибавила загадок. Все, что недавно ободрали при реконструкции старого моста, кажется, вернули на место. И Ракман не сумел найти съезда на свою Фолсом–стрит, зато обнаружил полузабытую эстакаду на Мэйн–стрит, которую снесли после землетрясения 1989 года. По ней он и съехал и, едва спустившись на уровень улицы, остановил свой «приус». Дождь перестал — асфальт был сухим, словно здесь не упало ни капли, — но воздух стал влажным и липким, совсем не летним. Он обволакивал, сжимал на диво крепкой хваткой. У Ракмана разгорелись щеки, он обливался потом.

Глубоко вдохнуть, вот так… спокойно, спокойно… До дома осталось всего пять кварталов.

Только вот дома не оказалось на месте. Не хватало множества офисных высоток, а комплекс жилых многоэтажек в предмостном квартале вообще пропал. Квартал за кварталом тянулись площадки для парковки и обветшалые склады. Была уже ночь, и в пустынном районе стало совсем темно. Все кругом выглядело как пятнадцать–двадцать лет назад. Потрясение Ракмана начинало сменяться испугом. Уличный указатель утверждал, что он уже на своем перекрестке. Так где же тридцатиэтажное здание, в котором он купил квартиру?

Лучше позвонить Дженни, решил он.

Надо сказать ей — очень осторожно, — что с ним происходит что–то не то, что он немного… э–э… дезориентирован, словом, отчасти не в себе, и пусть она приедет и заберет его домой.

Но сотовый телефон отказывался работать. От него удалось добиться только басовитого жужжания. Ракман ошеломленно осмотрел аппаратик. Он чувствовал себя так, словно лишился руки или ноги.

Теперь он не только боялся, но и сердился. Он не из тех, с кем случаются такие вещи. Он — пятидесятисемилетний, здоровый, платежеспособный, солидный гражданин, владелец процветающего автомагазина, торгующий «тойотами» по ту сторону залива, женат, и жена у него милая и любит его. Все говорят, что он выглядит на десять лет моложе. Он три раза в неделю занимается спортом, каждый год участвует в состязании по ходьбе «От залива до океана», а раз даже пробежал марафонскую дистанцию. Но на мосту все не так, и дом его исчез, и сотовый сдох, и он заблудился среди темных полупустых парковок и заброшенных складов, продуваемых пронзительным зимним ветром — эй, еще несколько минут назад стояла липкая духота! — а с утра был ясный летний день. И его терзало предчувствие, что дела, прежде чем обернуться к лучшему, станут еще хуже. И вообще неизвестно, обернутся ли они к лучшему.

Ракман круто развернулся и поехал к Юнион–сквер. Улицы в центре Сан–Франциско были небывало пусты. Высмотрев телефонную будку, он припарковался рядом, сунул в щель монетку и набрал свой номер. Телефон издал неприятный звук, и механический голос сообщил, что набранного номера не существует. Ракман, выругавшись, сделал еще одну попытку, особенно тщательно набирая цифры.

«К сожалению, — повторил голос, — набранный вами номер не…» Перед ним болтался телефонный справочник. Он пролистнул страницы — Дженни должна была значиться под фамилией Барк. В книге нашлось с дюжину Дж. Барк, но пять из них жили не в том районе города, а когда Ракман набрал шестой номер, без указания адреса, автоответчик отозвался чирикающим голоском, явно не принадлежащим Дженни. Что–то толкнуло его поискать собственное имя. Да, его тоже нет. При этом открытии на него снизошло странное спокойствие. На мосту не было скоростной полосы, вернулись на место разобранные эстакады, район, где он жил, еще не застроен, и ни он, ни Дженни не числятся в телефонной книге Сан–Франциско, а значит, либо он основательно свихнулся, либо попал на пятнадцать или двадцать лет назад, что, в общем, означало то же самое, только другими словами. «Если я действительно вернулся на пятнадцать–двадцать лет назад, — соображал Ракман, — то Дженни сейчас живет в Сакраменто, а я — в Эль–Серрито, на том берегу, и еще женат на Элен. Но что за чертовщина лезет в голову!»

Он обдумал идею направиться в ближайший медпункт и объявить им, что у него нервный срыв, но понимал, что стоит оказаться в руках медиков, и обратного пути не будет: замучат миллионом тестов, сообщат в его агентство, и это плохо скажется на оценке его кредитоспособности. Гораздо разумнее, решил Ракман, снять комнату в мотеле, принять душ, отдохнуть, попробовать разобраться, выждать, пока все вернется к норме.