Наследство. Огонь и меч - Саймон Браун

— Так не годится. Скажи им, Бепара.

Его жена поднялась, точно через силу, и заговорила, понизив голос.

— Рохет прав. Мы не можем позволить гостям ночевать на улице, в то время как в нашем доме места больше чем достаточно.

— Ваше великодушие безгранично, — с благодарностью сказал хозяевам Эйджер.

Прошел еще час, в течение которого обитатели леса напились меда до состояния полузабытья. С трудом поднявшись из-за стола, они взяли на руки спавших детей и скрылись за шерстяной занавеской на спальной половине, оставив своих гостей располагаться возле очага со всеми удобствами.

Линан проснулся перед самым рассветом, не понимая, что могло его разбудить. Огонь в очаге догорел, теперь в нем виднелись несколько красных угольков. Воздух стал неприятно холодным. Принц поплотнее закутался в плащ и попытался снова заснуть, однако едва он успел слегка задремать, как услышал какой-то скрежет. Он сел, вглядываясь во мрак. Все остальные продолжали спать. Звук повторился, и Линан понял, что он доносится снаружи. Кто-то царапал дверь, пытаясь попасть внутрь хижины.

Каким-то краешком сознания принц удивился тому, что испытывает не страх, а любопытство. А что, если за дверью оказался бы медведь или волк? Нет, возразил он сам себе, это скребут не когти. Он сбросил плащ и поднялся на ноги, стараясь ни на кого нечаянно не наступить в темноте. Может быть, за дверью стоит кто-то из ребятишек, вышедший ночькгпо необходимости и не могущий попасть обратно в дом?

Скрежет стал более настойчивым, почти неистовым, будто тот, кто царапал дверь, знал, что кто-то собирался ее открыть.

Линан протянул руку к деревянному засову, намереваясь отодвинуть его.

— Нет! — раздался за его спиной свистящий шепот.

От неожиданности Линан едва не выпрыгнул из собственной кожи. Он быстро обернулся и увидел сидевшую возле очага Дженрозу, кутавшуюся в плащ.

— Не открывайте дверь, Линан, что вы делаете! — умоляюще прошептала она.

— А в чем дело? Может быть, кто-то из детей пытается попасть обратно… — Даже не договорив, он уже определенно знал, что никакого ребенка за дверью не было. Он отдернул руку от дверного засова и отступил назад, по всему его телу пробежали мурашки.

Царапанье за дверью прекратилось. Еще несколько мгновений стояла тишина, а потом снаружи раздалось нечеловеческое завывание. Сперва оно было едва различимым, но постепенно становилось все громче и пронзительнее, пока не перешло в безумный крик, в котором ярость сливалась с ненавистью, и от которого все нервы Линана болезненно напряглись. Затем этот страшный крик поднялся вверх и стал удаляться от хижины — будто тот, кто издавал его, был существом крылатым и теперь летел над деревней по направлению к лесу. Спустя несколько секунд все снова стихло, и Линан осознал, что способен двигаться. Все его тело непроизвольно затряслось, точно в лихорадке, и только с помощью Дженрозы он смог опуститься на стул.

К этому времени в хижине уже никто не спал. Со спальной половины донеслось хныканье детей. В общую комнату из-за ширмы вылетели Рохет и Вент с острыми топорами в руках, вслед за мужьями с тревогой на лицах появились Белара и Сиба, державшие на руках младших детей. В первые мгновения никто не мог произнести ни слова. Успокоив Миру, Белара положила девочку в колыбель, после чего раздула очаг, согрела в кружке мед, приправленный травами, и подала его Линану. Тотчас же в двери кто-то с силой постучал, и прежде чем Линан с Дженрозой успели что-либо сказать, Эйджер отпер двери. На пороге возник широкоплечий дровосек, сжимавший в руках большой топор, как у Рохета с Вентом.

— Мы слышали ее, — сказал незнакомец, обращаясь к Рохету.

Рохет кивнул.

— У нас все в безопасности. Спасибо тебе, Тион, что зашел.

— Она еще вернется, — мрачно отозвался Тион, с подозрением оглядывая гостей. — Если только чего-нибудь не предпринять.

Рохет едва ли не вытолкал Тиона на улицу, бросив извиняющийся взгляд на нежданных гостей. Спустя несколько минут он возвратился, и выражение его лица было яснее любых слов.

— Что происходит? — ровным голосом спросил Камаль.

— Что это было? — присоединился к нему Линан.

— Это была Силона, — ответил Рохет. На лбу его явно выступила испарина.

Однако Камаля это известие, казалось, ничуть не удивило.

— Так, значит, байки не врут?

— Да. Она на самом деле существует.

— Простите, — вмешался Линан, в котором проснулся жгучий интерес, — но кто она такая, эта самая Силона?

— Она — часть самого этого леса, — ответила Белара. — Она существует с тех пор, как началось время, и охраняет деревья в своем лесу.

— Она опасна?

— Она смертельно опасна, юноша, — произнес Рохет. — Вам сильно повезло. По всем статьям вам нынешней ночью суждено было погибнуть.

— Коль скоро она представляет такую опасность, тогда почему же вы не выследите ее и не убьете?

— Ах, наши мужчины много раз пытались это сделать. Во многие века рождались герои и дураки. Тех, кто только пытался ее преследовать, больше никто никогда не видел, независимо от того, были это женщины или мужчины.

— А как часто… — Линану понадобилось тяжело сглотнуть, чтобы закончить вопрос. — Как часто она убивает людей?

— По большей части она глубоко спит, однако каждые несколько лет она пробуждается от своего сна, чтобы насытиться кровью трех-четырех человек, а затем снова погружается в сон.

— Кровью? — Руки Линана все еще тряслись, точно в лихорадке, и он с большим трудом смог поднести к губам кружку с медом, однако в конце концов ему удалось отпить из нее изрядный глоток.

— Она — вампир, — объяснил Рохет. — Может быть последняя из вампиров, кому удалось уцелеть. По крайней мере, об этом свидетельствуют границы леса. Их сохранность — свидетельство ее воли.

— А как же она пьет кровь?

Рохет пожал плечами.

— Ее никто никогда не видел, а тем, кто сумел застать ее за пиршеством, не удалось уцелеть. Представляешь, парень, как в один прекрасный день ты просыпаешься в своем доме, в своей деревне, а с утра уже кого-то не досчитаться? На теле не остается никаких отметин, но оно бескровно. Мы сжигаем такие тела. А иногда она выбирает себе в жертву одиноких путников, и тогда мы находим их тела на следующую ночь. Если же это не удается, тогда ее жертвы сами начинают бродить по лесу, отыскивая новую пищу Силоне.

— Сапонины псы, — тихо произнесла Дженроза, глядя на Белару.

Рохет кивнул.

— Когда они попадаются нам, мы отрубаем им головы и сжигаем тела. Так мы даем их душам покой.

Линан ощутил слабость в ногах. «А ведь я едва не впустил ее в дом», — пронеслось у него в сознании.