Новый Библейский Комментарий Часть 2 (Ветхий Завет) - Дональд Карсон

В ярких красках описывается тактика соблазнительницы в ст. 6—21. Наставник, наблюдающий сквозь решетку (6—7), — хорошая иллюстрация того метода познания, который использует мудрость, наблюдение и опыт других людей сквозь призму своего собственного опыта. Эту историю можно рассматривать с разных точек зрения. Возможно, речь идет о женщине, которая стала проституткой, начав с измен мужу во время его длительных отлучек, хотя, с другой стороны, в ст. 10–12 ясно говорится, что она одевалась и вела себя скорее как блудница, склонная к сексуальным авантюрам. Другой вариант: эта женщина — язычница, жрица любви, которая ищет партнера для совершения определенного религиозного ритуала, как можно понять из ст. 14—18 (ср., напр., ст. 14 с Лев. 7:15–16). Еще один вариант: эти двое уже были любовниками, и она специально поджидала его, когда он искал ее на обычном месте в надежде, что муж ее уехал. Наставник не конкретизирует ситуацию. Дело не в этом. Каков бы ни был вариант любовной связи, все равно — это глупость. То, что обольстительница преподносит юноше как стезю любви, на самом деле прямой путь к смерти. Как уже упоминалось, сцену соблазнения необходимо рассматривать и как предостережение для женщины, которой должно противостоять обаянию женатого мужчины.

8:1—36 Мудрость предлагает истину и жизнь

И снова Госпожа Премудрость появляется на публике (1–3). Она, как и блудная женщина, привлекает к себе внимание, но совсем иным образом. Ее слова напоминают скорее ободряющее приглашение, записанное в Ис. 55, чем резкое обличение, типичное для пророка периода до вавилонского плена (ср.: 1:20—33). Притча использует еще один прием, позволяющий более полно раскрыть тему.

Госпожа Премудрость сама говорит в ст. 4—36, сосредоточивая внимание слушателей на трех важных моментах. Во–первых, все ее изречения истинны и справедливы (4–11). Высказанная еще в 1:1–7 мысль о неразрывной связи мудрости и нравственности представлена здесь более развернуто, используется целый арсенал понятий, представляющих истину и заблуждение, здравый смысл и глупость. Все это подчеркивает важность поучения (10—11). Высказывания Премудрости составляют разительный контраст с ложными посулами нечестивых мужчин и распутных женщин.

Второй важный момент — практическая ценность ее изречений (12–21). Именно мудрость позволяет обрести силу и оценить вкус благополучия. Здесь (13) отмечается также, как и в 1:1—7, связь между мудростью и верой, хотя главный акцент по–прежнему ставится на связь мудрости и истины. Предполагается, что сила даруется для осуществления правильных решений (см.: ст. 13, 15), а богатство обретают те, кто стремится к праведности и справедливости (18—21). Госпожа Премудрость выступает как главный советник царя. Здесь в самой яркой форме показано, что мудрость предназначена для царя, как это видно на примере царя Соломона.

Третий момент совершенно иного плана: Госпожа Премудрость участвовала вместе с Богом в сотворении мира (22–31). Могут ли быть более весомые аргументы для того, чтобы поставить мудрость в центр внимания? Госпожа Премудрость продолжает ожидать нас у своих дверей (32—36). И она делает это с радостью (30—31).

Итак, мудрость сопровождала Бога изначально еще до сотворения мира (22–26). Бог использовал мудрость: разум, интеллект, здравый смысл — в процессе творения (27—31). Чем больше мы узнаем о сотворении, тем более впечатляющей предстает перед нами премудрость Божья.

Персонификация мудрости была свойственна религиям, исповедующим многобожие, и в притчах используется этот прием с целью «демифологизации». Кроме того, это должно было побудить израильтян отказаться от одновременного поклонения языческим богиням и Яхве (ср.: Ис. 44:17): реальный объект поклонения (конечно, в сугубо метафорическом смысле) — это мудрость. В христианскую эпоху люди, рассуждая о мудрости как о реальной самостоятельной Личности, получили возможность проникнуть в существо взаимоотношений между Христом и Богом. Об этом говорится в Ин. 1:1–4 и Кол. 1:15–17.

Слово, которое в ст. 12 переведено как ищу, в оригинале обычно означает «приобретать» (и так и переводится, напр., в 4:5,7). Буквальное восприятие персонифицированной Премудрости (см. выше) привело к тому, что в разных переводах использовались слова, в большей степени соответствующие личности Христа (давать начало, порождать), нежели неодушевленному объекту. В ст. 24 Премудрость прямо говорит о себе: «я родилась». По–иному это передается в Септуагинте, где смысл этого текста приобретает оттенок «сотворения». В богословских дискуссиях о личности Христа такой перевод играет на руку сторонникам арианства, которые могут использовать его как аргумент в пользу своей точки зрения о тварности природы Христа.

В ст. 30 в оригинале употреблено слово (в русском переводе ему соответствует слово «художница». — Примеч. пер.), которое нигде больше в тексте Ветхого Завета не встречается.

9:1—18 Призывы Госпожи Премудрости и Госпожи Глупости

В последней притче этого раздела использован прием четко сбалансированной («парной», симметричной) структуры: призывы Госпожи Премудрости и за ними — призывы Госпожи Глупости, разделяемые краткими сентенциями, в которых еще раз обращается внимание на благодатные плоды истинной мудрости.

Завершающее обращение Госпожи Премудрости (1—6) вновь вызывает ассоциации с Ис. 55. Здесь она перестает выступать как пророк и принимает на себя роль хозяйки дома, и уже не она, а ее слуги приглашают гостей. Образ Премудрости в притчах многогранен: «…она вызывает священный трепет, как богиня; резвится, как малое дитя; нежно обнимает, как мать; наставляет и обличает, как пророк; насыщает, как скатерть—самобранка; облечена покровом тайны, как любовник, ожидающий свидания в саду» (Camp).

Ее дары обильны: стол, уставленный богатыми яствами, хорошее вино (растворенное, т. е. со специями), великолепный дом (1; значение семи столбов остается предметом догадок). Вероятно, можно усмотреть иронию в приглашении тех, кто неразумен (4—6) и способен пренебречь ее предложением.

В интерлюдии (7—12) изречения начинаются на довольно спокойной ноте. Опыт показывает, что бесполезно и небезопасно учить мудрости людей, ненавидящих ее и ее проповедников (7—8). Но есть и более счастливые случаи (9). Эти замечания напоминают введение к притчам (см.: 1:5, а также 1:3, где речь идет о нравственных проблемах). Здесь снова повторяется ключевая мысль наставления (10, ср.: 1:7), а также соответствующие обетования Госпожи Премудрости (11), при этом вновь подчеркивается личная ответственность человека (12).

Эта интерлюдия предваряет второе приглашение на трапезу — от Госпожи Глупости («женщины безрассудной»), которое, имитируя призыв Госпожи Премудрости, лишь усиливает впечатление от него. Госпожа Премудрость выступает в роли пророка, а Госпожа Глупость в роли блудной женщины. Ст. 13—18 в сущности повторяют сказанное в 7:10—27, а выражение воды краденые перекликается с 5:15–16: недозволенные сексуальные связи иногда кажутся более привлекательными, чем общепринятые. Но Госпожа Глупость умышленно толкает людей в пропасть (18). Таким образом, завершаясь, этот раздел Книги Притчей ставит нас перед судьбоносным выбором: путь добра или путь зла, жизнь или смерть.

10:1 — 22:16 Притчи Соломона

Второй из основных разделов книги содержит притчи, которые, по сути, являются мудрыми изречениями в форме пословиц, афоризмов, когда в одном стихе в лаконичной форме выражается законченная мысль. Эти «притчи» были собраны и систематизированы на основе, по меньшей мере, трех принципов.

Во–первых, они могут быть подразделены на четыре типа.

A) Изречения на житейские темы (напр.: 10:4,12,26).

Б) Изречения о мудрости (напр.: 10:1,5,8).

B) Изречения о праведности (напр.: 10:2,6,7).

Г) Изречения о вмешательстве Бога в жизнь людей (напр.: 10:3,22,27).

Это разграничение не абсолютно, наблюдаются промежуточные варианты, как это видно из приведенных примеров, но в целом такое деление не бесполезно. Считается, что приведенная последовательность четырех типов высказываний соотносится с их «возрастом»: вначале появились изречения на житейские темы (как обычные пословицы), позднее о мудрости, затем о нравственности и, наконец, изречения религиозного характера. Возможно, это так, однако представляется, что все эти четыре области с давних пор в равной мере привлекали внимание человека.

На основании такого деления на четыре типа притчи были сгруппированы в гл. 10 — 22. Хотя, например, в гл. 10 — 11 есть изречения разных типов, но они все объединяются вокруг главной темы: праведности и нечестия.

Во–вторых, притчи можно разделить по тематическому принципу: например, в 10:1—22 много изречений о богатстве и использовании дара человеческой речи. Этот принцип применим ко всем четырем упомянутым типам. Он послужил еще одним критерием подразделения притчей. К примеру, все изречения в 10:2—5 так или иначе соотносятся с темой процветания, но иллюстрируют все четыре указанные выше типа.