Смерть по вызову - Андрей Троицкий

– Вы даже не хотите спросить об отце? – Егоров, слегка раздраженный остротами, по его мнению, бестактными, попытался начать серьезный разговор.

– Я звонила в больницу, и вчера, и сегодня, со Светланой Петровной разговаривала целый час, – Лена закрыла крышку, придвинула чемодан ближе к себе и стала возиться с замками. – И ещё отец посадил возле своей кровати какого-то неизвестного мне секретаря, видно, из охраны. Тот отвечает, когда звонишь на сотовый телефон. Голос гнусавый и тонкий, как у паршивого козла. Вообщем, настоящий секретарь. Кадровый.

– Ну, а с отцом-то вы говорили?

– Минут пять всего-то, – Лена надавила на крышку чемодана. – Сегодня во второй половине дня его перевозят в больницу четвертого управления. Там уже готовят палату. Светлана Петровна говорит, что там лучше врачи, обслуживание и все такое. А, главное, там безопасно. Ясно, если даже дочь к отцу не пускают. И увидаться с ним нельзя ещё как минимум неделю. Но отец, как всегда, харахорится. Говорит, что уже через неделю сам встанет на ноги, даже без помощи врачей. Вы хоть мне правду расскажите, что там произошло и как попала в отца эта пуля? Мне ведь толком ничего не сообщили.

– А я и сам толком ничего не знаю, – Егоров отвел глаза. – Ваш отец выпишется из больницы и сам все расскажет.

– А вы мне, между прочим, на вопрос не ответили.

– На какой ещё вопрос? – Егоров разомлел в кресле, тянуло в сон.

– Ну, для чего вы приехали? Правда что ли письмо передать? Или меня караулить?

– Честно говоря, приехал предложить вам одну штуку, – он помотал головой, стряхивая сонливость. – Вы когда-нибудь в Питере были?

– Когда в школе училась с классом ездила на белые ночи.

– Хоть сейчас белых ночей ещё нет, предлагаю вам поехать в это воскресенье в Питер, – Егоров вытащил из кармана сложенный вдвое железнодорожный билет.

– В очередную ссылку? И, конечно, под охраной? Не поеду. И не говорите мне, что так надо. Однозначно не поеду.

– Без охраны, конечно, – Егоров загадочно улыбнулся. – В Питер едет Ирошников. Можно сказать, едет скрываться от правосудия. А вы поможете ему в этом. Станете следить, чтобы слежки не было, ну, оберегать его всячески станете, – Егоров улыбнулся. – Ваше место в поезде нижнее, как раз напротив места Ирошникова.

– Вы что, серьезно? – Лена захлопала ресницами. – Теперь я вашего юмора не понимаю.

– Серьезно, – кивнул Егоров. – Вместо вас должен был ехать один хороший человек, но он не смог. По объективным причинам не смог. Так берете билет? А то передумаю отдавать.

– Ну, вы волшебником работаете, по совместительству, – Лена выхватила билет.

Егоров хотел ответить, что волшебником он не работает, он теперь вообще нигде не работает, но промолчал.

– Значит, вы поможете мне отсюда смотаться? – она спрятала билет в сумочку.

– Без проблем. Моя машина сзади гостиницы, у черного хода.

Глава 28

Егоров приоткрыл дверь на балкон, не переступая порога, высунул голову наружу и, сделав несколько глотков пьянящего, пропитанного солнцем весны воздуха, испытал легкое приятное головокружение. Такое светлое утро, что, казалось, вот-вот произойдет чудо из чудес: прорежутся зеленые листочки на банном венике, высохшем, почерневшем, ещё с осени забытым на балконе. Еще раз вдохнув весеннего аромата, Егоров вернулся в комнату, услышав, как копается в прихожей сын, уже готовый отбыть в неизвестном направлении. Егоров пошел на эти шуршащие звуки.

Максим сидел на табурете и копался в галошнице.

– Гуталин кончился, – он поднял голову.

– Гуталин в нижней полочке справа, – наблюдая за манипуляциями сына, Егоров сложил руки на груди. – А ты, значит, на свидание собираешься? Одобряю. В такой день встреча с девушкой – святое дело.

– С чего ты взял, что на свидание? – Максим, не вставая с табурета, ткнул щетку в баночку с гуталином. – Выдумываешь вечно…

– Если спортсмен раз в полгода чистит обувь, значит, идет на встречу с малознакомой девушкой. Она ещё не знает твоей натуры, твоих привычек. А ты хочешь выглядеть в её глазах лучше, чем есть на самом деле, хочешь пыль в глаза пустить, что совершенно естественно.

– В кино её, что ли отвезти? – Максим задумчиво посмотрел на отца.

– Намек понял, – Егоров ушел в комнату, вернулся и протянул Максиму несколько крупных купюр.

– Спасибо, батя, – Максим удивился щедрости отца, давно не баловавшего сына деньгами. – Что это ты вдруг меня озолотил?

– Да меня вчера с работы поперли, – признался Егоров. – Сегодня ты будешь гулять на мое выходное пособие.

– Значит, с работы выгнали? – переспросил Максим и начал чистить второй ботинок. – Надо же… Егоров прошел в комнату, сняв телефонную трубку, вернулся с ней в прихожую.

– На, позовешь Чемоданова, – он протянул трубку сыну. – Если спросят, кто звонит, ответишь – знакомый.

– Але, – Максим бросил ботинок, прижал трубку к уху. – А Чемоданова будьте добры. Его приятель. Спасибо, – он нажал кнопку отбоя. – Говорят, часа через два не раньше будет Чемоданов.

Егоров ушел в комнату, взял с полки первую попавшуюся толстую книгу и вытянулся на диване. Пытаясь отвлечься чтением, он перепрыгивал через строчки и целые абзацы, пропускал страницу за страницей, зевал от скуки, широко раскрывая рот, и снова читал, быстро осилив первые три главы. Герой книги в поисках своего призвания много странствовал по свету, но, в конце концов, вернулся в родной город, к семейному очагу. Вернулся уже больным человеком, инвалидом. Да и семейный очаг погас и давно остыл. Егоров снова зевнул, отбросил книгу в сторону и сел на диване. «Вернулся инвалидом, – повторил он слова из книги, засунул пятерню в волосы, почесал затылок. – А что, хорошо придумано, грамотно: он вернулся инвалидом. Очень даже здорово, что он вернулся именно инвалидом».

Егоров встал с дивана, распахнул шкаф и откопал на его дне старые, вытертые чуть не до дыр брюки, растянутый синтетический свитер с длинными рукавами, с верхней полки вытащил давно потерявшую первоначальную форму и цвет фетровую шляпу. В тумбочке нашел очки с простыми стеклышками в темной пластмассовой оправе, казалось, созданной именно для того, чтобы необыкновенно, до неузнаваемости изуродовать человеческое лицо. Скинув с себя одежду, Егоров примерил весь этот шутовской гардероб, рассмеялся, разглядывая себя в высоком зеркале. В надвинутой на уши фетровой шляпе и убогих очках его лицо приобрело какое-то непередаваемое, совершенно идиотическое выражение. Из-за толстых стеклышек на мир смотрели подслеповатые глазки человека, глубоко обиженного судьбой и людьми. «Инвалидом вернулся», – повторил он, засучивая рукава свитера.

Он перерыл стенной шкаф, разыскивая плащ, в котором в прежние годы отправлялся на рыбалку и, наконец, нашел это брезентовое рубище туриста, заляпанное краской и прожженное у ночных костров. «Нет, не годится, слишком грубо, нарочито грубо, – рассуждал он вслух. – Перебарщивать тоже не следует». Скинув плащ, он порылся в старой обуви, выбрав короткие скособоченные сапожки со сбитыми на сторону каблуками и латками на задниках. «Отличная обувь, – похвалил сапожки Егоров. – А в какой же ещё одежде и обуви должен вернуться жизненный банкрот, к тому же инвалид? Ясно, только вот в таких сапожках с латками». Сапожки жали в мысках, поскрипывали при ходьбе, портили походку, вообщем, обувь то, что надо. Побросав в спортивную сумку шляпу и очки, Егоров надел поверх старого свитера длинную шерстяную куртку, запер квартиру и спустился к машине.

Проехав пару кварталов, он остановился возле аптеки и купил дешевую черную трость с черной пластмассовой ручкой и резиновым набалдашником на конце. Не возвращаясь к джипу, он свернул в переулок, прошагал сотню метров и через минуту уже стоял перед прилавком магазина мужской одежды.

– Вам чем-нибудь помочь? – улыбнулась молодая продавщица.

– Тут у вас раньше был отдел подержанной одежды, а теперь, смотрю, все новое висит, – Егоров обошел прилавок и, приблизившись к кронштейну с плащами и матерчатыми куртками, стал двигать с места на место вешалки с вещами. – Мне бы подержанный плащ или, в крайнем случае, куртку поношенную.

– Подержанный плащ? – окинув взглядом приличного посетителя, девушка пожала плечами и переглянулась с другой продавщицей, прыснувшей смешком. – Весна наступает, собираюсь дачу красить, нужен плащ, вроде как рабочая одежда, – развил мысль Егоров. – А, дачу красить, – продавщица стала серьезной. – В подсобке после распродажи осталось несколько тюков с каким – то старьем. Пойдемте со мной, может, что-нибудь себе подберете.

Продавщица проводила Егорова в полутемный чулан, заставленный сетками, плотно набитыми верхней одеждой, огромными, как рыбачьи невода, высокими пластмассовыми корзинами, джутовыми мешками. Включив люминесцентную лампу, он показала пальцем на ближний к Егорову тюк с одеждой.