Сквозь зеркало языка. Почему на других языках мир выглядит иначе - Гай Дойчер

Эти два типа неравномерности в нашей цветовой чувствительности – ощущение разной яркости и меняющаяся способность ощущать тонкие отличия в длине волны – делают наше цветовое пространство асимметричным. И, как упомянуто в сноске на стр. ХХХ, из-за этой асимметрии некоторые деления цветового пространства лучше, чем другие, усиливают сходство внутри понятия и снижают его между понятиями.

Цветовая слепота

Когда отказывает один из трех типов колбочек, это превращает различение цветов из трехмерного в двумерное, и это состояние называется дихромазия. Наиболее частый вид дихромазии обычно называется красно-зеленой слепотой (дальтонизмом). Она поражает около 8 % мужчин и 0,45 % женщин. У них отсутствует один из двух соседствующих типов колбочек (длинноволновые или средневолновые). Об истинных ощущениях людей с цветовой слепотой мало известно, потому что нельзя просто «перевести» ощущения дихроматиков прямо в то, что чувствуют трихроматики. Изредка случается так, что красно-зеленый дефект поражает только один глаз, а во втором сохраняется нормальное цветовое зрение. Несколько таких людей изложили свои впечатления. Сравнивая то, что видит дефектный глаз, со здоровым, такие люди говорят, что он воспринимает желтый и синий. Но поскольку нервные пути, идущие от нормального глаза, могут быть в их случаях ненормальными, то интерпретировать такие отчеты не так-то просто.

Другие типы цветовой слепоты встречаются гораздо реже. Другой тип дихромазии, называемый тританопия, или, в просторечии, сине-желтая слепота, бывает у людей, у которых нет коротковолновых (синих) колбочек. Ею страдает лишь 0,002 % населения (двое из ста тысяч). Более серьезный дефект – нехватка двух типов колбочек. Страдающие им называются монохроматиками, потому что у них есть только один работающий тип колбочек. Еще более крайний случай – это палочковые монохроматики, у которых нет ни одного типа колбочек, и они полагаются только на палочки, которые служат прочим людям для ночного зрения.

Эволюция цветного зрения

Человеческое цветное зрение развивалось независимо от такового у насекомых, птиц, рептилий и рыб. Мы разделяем наше трихроматическое зрение с человекообразными и другими обезьянами Старого Света, но не с прочими млекопитающими, и это наводит на мысль, что нашему цветному зрению 30–40 миллионов лет. У большинства млекопитающих дихроматическое зрение: у них только два типа колбочек, один с пиком чувствительности в сине-фиолетовой области и второй с пиком в зеленой (средневолновые колбочки). Думается, что трихроматическое зрение приматов произошло от дихроматического путем мутации, которая сдублировала ген и расщепила исходный средневолновой (зеленый) рецептор на два, причем новый был немного сдвинут в желтую сторону. Положение двух новых рецепторов было оптимальным для поиска желтоватых фруктов на фоне зеленой листвы.

Цветное зрение человека, похоже, эволюционировало сопряженно с развитием яркости фруктов. Как заметил один ученый, «слегка преувеличивая, можно сказать, что наше трихроматическое зрение – это приспособление, внедренное некоторыми фруктовыми деревьями для своего размножения».[300] В частности, похоже, что наше трихроматическое цветное зрение эволюционировало вместе с некоторыми тропическими деревьями, у которых плоды слишком крупные для того, чтобы их могли унести птицы, и плоды эти в зрелом виде желтые или оранжевые. Такое дерево подает цветовой сигнал, видимый для обезьяны, но замаскированный листвой для остальных обитателей леса, обезьяна же выплевывает неповрежденные семена на некотором расстоянии от дерева или выделяет их вместе с удобрением. Короче, обезьяны для окрашенных фруктов – то же, что пчелы для цветов.

Непонятно, был ли переход от дихромазии к трихромазии постепенным или резким, в основном потому, что, когда появился третий тип колбочек, потребовался дополнительный нервный аппарат для получения пользы от сигналов, приходящих от них. Однако ясно, что чувствительность к цвету не могла развиваться непрерывно от красного к фиолетовому концу спектра, как утверждал Гуго Магнус. На самом деле, если рассматривать отрезок времени в сотни миллионов лет, развитие шло прямо противоположным путем. Самый древний тип колбочек, появление которого уходит во времена до млекопитающих, это тот, у которого пик чувствительности на сине-фиолетовом краю спектра и совсем нет чувствительности к желтому и красному свету. Второй по времени появления тип колбочек – с зеленым пиком, продвинувший чувствительность глаза дальше к красному краю спектра. И самый молодой тип колбочек, которому от 30 до 40 миллионов лет, имеет пик чувствительности немного дальше в красную сторону, в желто-зеленом, и еще больше усиливает чувствительность глаза к длинноволновой части спектра.

Фотошоп в мозгу

Насколько я знаю, все, что говорилось до сих пор о колбочках в сетчатке, верно. Но если у вас сложилось впечатление, что это действительно объясняет наше чувство цвета, то вы обманываетесь. Колбочки – всего лишь первый уровень в очень сложном и до сих пор малопонятном процессе нормализации, компенсации и стабилизации – мозгового эквивалента функции «мгновенное исправление» (instant fix) программ для редактирования изображений.

Вы никогда не задумывались, почему дешевые камеры постоянно искажают цвета? Почему, например, когда вы снимаете ими при искусственном свете в помещении, все цвета вдруг оказываются не теми? Почему все становится неестественно желтым и почему синие предметы теряют свое великолепие и сереют? Так вот, это врет не камера, а ваш мозг. В желтоватом свете ламп накаливания объекты действительно становятся более желтыми, а синие действительно сереют – или, по крайней мере, это покажет любой объективный измерительный прибор. Цвет любого объекта зависит от распределения длин волн, которые он отражает, но длины отраженных волн, естественно, зависят от длины волн источника света. Когда в освещении увеличена доля света на определенной длине волны, например больше желтого света, объекты неизбежно отражают свет с увеличенной долей желтого. Следовательно, если бы мозг принимал сигналы от колбочек в тех пропорциях, в которых они поступают, мы бы воспринимали мир как серию снимков с дешевого аппарата, а цвета объектов все время менялись бы в зависимости от освещения.

В эволюционной перспективе легко увидеть, почему это не очень полезный признак. Если бы плод на дереве днем казался окрашенным в один цвет, а вечером в другой, то от цвета было бы мало помощи для узнавания – скорее, он бы даже мешал. А значит, на практике мозг проделывает очень много работы по компенсации и нормализации, чтобы создать для нас относительно стабильное ощущение цвета. Когда сигналы с сетчатки не соответствуют тому, что он хочет или ожидает, мозг нормализует их своей функцией «мгновенного исправления», которая называется «цветопостоянство». Этот процесс нормализации, однако, значительно сложнее, чем механический «баланс белого» в цифровых фотоаппаратах, потому что он полагается на общее знание мозга о мире и, в частности, на хранящиеся в нем воспоминания и привычки.