Собрание сочинений: В 6 т. Том 2. Суперсыщик Калле Блумквист - Астрид Линдгрен

Калле улегся под фундаментом, а наверху разразилось настоящее землетрясение, ведь до Петерса дошла наконец ужасная истина: Никке заперт, а Калле удрал.

— Бегите, — дико завопил Петерс, — бегите и поймайте его! И без него не возвращайтесь, иначе я за себя не ручаюсь!

Блум и Сванберг побежали, а Калле услыхал, как Петерс, сквернословя, всадил в замочную скважину ключ, свой личный ключ, и открыл дверь домика, где содержались пленники. Затем над головой Калле, наверху, разразилось еще более страшное землетрясение. Бедняга Никке отчаянно защищался, но Петерс не знал пощады. Более ужасной выволочки Никке, верно, никогда еще не получал, и это продолжалось до тех пор, пока не вмешался Расмус.

— Какой же ты несправедливый, инженер Петерс, — сказал Расмус. Калле слышал его решительный тоненький голосок так отчетливо, как если бы находился в той же самой комнате. — Ты страшно несправедливый. Никке ведь не может отвечать за то, что я запер дверь, а ключ выбросил в лес.

Петерс ответил ему грозным рычанием. Потом закричал, обращаясь к Никке:

— Беги и отыщи мальчишку, а я пойду и попытаюсь найти ключ.

Лежа в своей норе, Калле вздрогнул. Если Петерс начнет искать ключ, он окажется в опасной близости от убежища под фундаментом, в слишком опасной близости, и все будет кончено.

В самом деле, что за собачья жизнь! Каждую минуту надо быть готовым защищаться от новых опасностей. Калле думал быстро, а действовал еще быстрее. Услыхав, что Никке и Петерс выходят из дому и запирают дверь, он в ту же минуту покинул свое убежище. С бешеной быстротой выполз он из-под фундамента и встал ближе к углу дома. А как только увидел бегущего Петерса, проворно метнулся вдоль противоположной стороны дома к мосткам, с которых секундой раньше сошел Петерс. В отдалении он увидел спину Никке, который уже почти скрылся в лесу. Сунув руку в карман, Калле извлек оттуда ключ. И, к нескрываемому удивлению Евы Лотты и Андерса, он вошел в дверь буквально через минуту после того, как ее захлопнули за собой Петерс и Никке.

— Молчи, — тихо приказала Ева Лотта Расмусу, который собирался что-то произнести по поводу неожиданного появления Калле.

— Я ведь ничего не сказал, — раздосадованно оправдывался Расмус, — но если Калле…

— Тс-с-с! — зашипел Андерс и предостерегающе указал на Петерса. Тот рылся под самым окном и был явно рассержен, что не мог найти ключ.

— Пой, Ева Лотта, — прошептал Калле. — Петерс не должен слышать, что я запираю дверь.

Ева Лотта встала у окна, чтобы заслонить собой Калле, и во все горло запела:

— Думаешь, все пропало,Нет, такого не бывало…

Кажется, ее пение не принесло большой радости инженеру Петерсу.

— А ну заткнись! — раздраженно воскликнул он, продолжая искать.

Он тыкал палкой в траву под окном, раздвигая стебли иван-чая. Они слышали, как он тихонько ругается про себя. Потом, прекратив поиски, он исчез. Они слушали, затаив дыхание, и ждали. Уберется ли он восвояси или войдет к ним и увидит Калле? Сначала они только слушали и надеялись, а потом услыхали шаги Петерса на мостках. Он шел к ним, Боже, он шел к ним! Они смотрели друг на друга, измученные, бледные, и ни одна разумная мысль не приходила им в голову.

Калле обрел самообладание за минуту до того, как было бы уже слишком поздно. Стремглав юркнул он за ширму, скрывавшую умывальник. В тот же миг дверь распахнулась и в комнату ворвался Петерс.

Ева Лотта молча стояла, закрыв глаза. «Уберите его, — думала она, — уберите его, иначе я не выдержу… И если Расмус что-нибудь скажет, то…»

— Ну погодите, я задам вам трепку, — пообещал Петерс. — Когда вернусь, задам вам такую трепку, какая вам и не снилась. А не успокоитесь — получите еще. Поняли?

— Да, спасибо, — ответил Андерс.

Расмус хихикнул-. Он ни слова не слышал из того, что сказал Петерс. Он был занят одним: за ширмой сидит Калле! Это все равно что играть в прятки. Ева Лотта с опаской следила за выражением его лица. «Молчи, Расмус, молчи!» — мысленно молила она. Но Расмус не услышал ее мольбы. Он зловеще хмыкнул.

— Чего ты ухмыляешься? — злобно взревел Петерс.

У Расмуса был веселый и таинственный вид.

— А тебе не отгадать, кто… — начал он.

— Здесь на острове полно черники! — душераздирающим голосом закричал Андерс.

Он охотнее сказал бы что-нибудь поумнее, но в этом безвыходном положении ничего больше не мог придумать. Петерс с отвращением посмотрел на него.

— Юмор висельника, — сказал он. — Зря стараешься.

— Ха-ха, инженер Петерс, — неутомимо продолжал Расмус, — а ты не знаешь, кто…

— Лучше черники ничего на свете нет! — воскликнул Андерс.

Петерс покачал головой.

— Не очень-то ты хитер, — заметил он. — Ну да это все равно. Я пошел. Хочу только предупредить: не выкидывайте новых фокусов.

Он пошел к дверям, но по дороге остановился.

— Кстати, — пробормотал он тихо. — Может, там, в туалетном шкафчике, у меня осталось несколько лезвий.

Туалетный шкафчик висел на стене рядом с умывальником. За ширмой.

— Лезвия! — пронзительно крикнула Ева Лотта. — Я их съела… Я хочу сказать, я выбросила их в окошко. И я плюнула на кисточку для бритья.

Петерс уставился на нее.

— Жаль мне ваших родителей, — лаконично бросил он и вышел.

И вот они остались одни. Они сидели на скамейке — все трое — и тихонько говорили о том, что произошло. Расмус сидел перед ними на полу и с интересом слушал.

— Слишком сильный ветер, — сказал Калле. — Мы абсолютно ничего не можем сделать, пока ветер не стихнет.

— Иногда дует по девять суток подряд, — словно подбадривая их, произнес Андерс.

— Что ты будешь делать, пока ждешь? — поинтересовалась Ева Лотта.

— Буду лежать под домом, как мокрица, — ответил Калле. — А после того, как Никке сделает последний обход, я приду к вам, поем и переночую в доме.

Андерс хихикнул:

— Вот здорово! Хорошо бы вот так провести Алых!

Они долго сидели в комнате, слушая крики в лесу, где Петерс, Никке, Блум и Сванберг искали Калле.

— Ищите, ищите, — зло проговорил Калле. — Все равно ничего, кроме черники, не найдете.

Наступил вечер, стало темно. Калле не в силах был дольше лежать под фундаментом. Ему необходимо было выползти и подвигаться, чтобы окончательно не затекли ноги и руки. А идти в дом было слишком рано. Никке еще не сделал вечернего обхода. Тихо и осторожно вышагивал Калле в темноте. Подумать только, как чудесно просто двигаться, просто шевелить руками и ногами!

В большой комнате у Петерса горел свет. Окно было открыто, и он слышал слабый гул голосов.

О чем они там говорили? Калле почувствовал, как в нем пробуждается жажда приключений. Ведь если тихонько подкрасться и стать под тем окном, можно будет, пожалуй, узнать кое-что полезное.

Он тихонько подбирался все ближе и ближе. Один шаг в минуту. Боязливо прислушиваясь после каждого шага, он наконец очутился под самым окном и услышал ворчливый голос Никке:

— Я устал от всего этого. Я так устал, что не желаю больше участвовать в таком деле.

А потом сдержанный, ледяной голос Петерса:

— Вот как, ты не желаешь больше участвовать! Почему же, позволь спросить.

— Что-то здесь не так, — ответил Никке. — Прежде шли разговоры о деле, и можно было поступать как угодно, только было бы полезно для дела, как говорилось. А я, бедный и глупый матрос, верил в эту болтовню. Но теперь я в нее больше не верю. Потому что несправедливо так обращаться с детьми, пусть даже с пользой для дела.

— Берегись, Никке, — пригрозил Петерс. — Мне, верно, не надо напоминать тебе о том, что бывает с теми, кто пытается дезертировать?

На мгновение наступила тишина, но под конец Никке угрюмо буркнул:

— Ну что ж, знаю!

— Тогда ладно! — продолжал Петерс. — Но смотри не наделай новых глупостей. Ты нес такую околесицу, что я почти уверен: ты нарочно позволил мальчишке бежать.

— Эй, полегче на поворотах, шеф, — зло произнес Никке.

— О нет, таким глупым даже ты, верно, быть не можешь, — сказал Петерс. — Ты и то должен ведь понимать, что означает для нас его побег.

Никке не ответил.

— Никогда в жизни я так не боялся, — продолжал Петерс. — И если самолет задержится, то все лопнет, можешь не сомневаться.

«Самолет! — Калле навострил уши. — Что это за самолет, который должен прилететь?»

Размышления его внезапно были прерваны. Кто-то шел в темноте с карманным фонариком в руках. Он вышел из маленького домика под скалой, где находился профессор. «Должно быть, это Блум или Сванберг», — подумал Калле, плотно прижавшись к стене.