Два маленьких обмана - Лиз Карлайл

– Я люблю тебя, Серилия, – прошептал Куин. – Что бы ни случилось, никогда, никогда не думай, что твой отец не любит тебя. Тебе сейчас восемь, и...

– Почти девять, – поправила девочка.

– Да, будет девять, – тихо согласился Куин. – Ты растешь очень быстро. И поэтому должна знать, что есть вещи, о которых мы можем говорить только в своей семье. Ты меня понимаешь?

Серилия утвердительно кивнула:

– Я понимаю. Мама рассказала мне кое-что, известное только в кругу семьи.

– Но между нами больше не должно быть секретов, – продолжил Куин. – И кто знает, что ожидает нас в будущем, мышка? Но что бы ни принесла тебе жизнь, я обязательно буду с тобой. С этих пор мы часто будем видеться. Я буду навещать тебя в Венеции при малейшей возможности. А может быть, ты вернешься сюда?

Серилия бросилась Куину на шею.

– О, я хотела бы этого больше всего на свете, – призналась она.

– И я тоже хотел бы этого больше всего на свете, дитя. Куин на несколько минут прижал девочку к себе, затем, слегка отодвинув назад, посмотрел ей в глаза. Серилия немного смущенно улыбнулась:

– Я... я очень рада, signore, что это оказались вы.

– Это правда? – спросил Куин. Девочка кивнула.

– Моей маме, вы очень нравитесь. И вы очень красивый. Самый красивый отец, по-моему.

Куин растерянно улыбнулся и проговорил:

– Ну, на сегодня волнений тебе хватит, мышка. Ты еще очень слаба. Когда тебе станет лучше, ты задашь нам множество вопросов, а мы с твоей мамой постараемся ответить на них как можно лучше. Но я не мог позволить тебе пережить еще один день в неведении. Я так сильно люблю тебя!

Серилия сонно улыбнулась.

Куин уложил ее поудобнее и до подбородка накрыл одеялом. Серилия закрыла глаза и со счастливой улыбкой на устах заснула.

Куин не знал, как долго он оставался в спальне, сидя на краю постели и глядя на своего спящего ребенка. Он размышлял о том, какое будущее ожидает их. Он был настолько глубоко погружен с свои мысли, что даже не услышал, как отворилась дверь и вошли Вивиана и старая няня. Синьора Росси подошла к туалетному столику и принялась разглаживать морщинки на лежавшей там свежей рубашке Серилии.

Вивиана подошла к постели и встала по другую сторону кровати. Она молча наблюдала за Куином. Его лицо выражало необыкновенную нежность. Он смотрел на спящую Сери-лию. Отец и дочь. Вместе. Dio, как изменилась жизнь! Она надеялась, что к лучшему. По крайней мере для Серилии.

– Слишком поздно, – шепотом произнесла Вивиана, когда синьора Росси принесла рубашку. – Серилия уснула.

Снова передернув плечами, няня отложила рубашку в сторону, подошла к девочке и приложила руку к ее лбу.

– Это хороший сон, графиня. Нет жара.

Вивиана облегченно вздохнула и согласно кивнула. Серилия действительно спала спокойно.

– Не будете ли вы так добры, не посидите ли немного с ней, Tata? – попросила Вивиана, называя няню так, как называли ее дети. – Мне нужно кое-что сделать.

Старушка махнула рукой:

– Идите, идите. Вы отдыхайте. Вы спите.

Но Вивиана, несмотря на то что почти не спала в течение двух последних дней, решила остаться. Она собралась с духом и обратилась к Куину:

– Милорд, могу я с вами поговорить?

– Конечно, – с готовностью согласился граф. Они вышли за дверь.

– Ты ей сказал? – шепотом спросила Вивиана.

– Сказал, – ответил Куин. – Но я сказал только то, чего нельзя было откладывать.

Вивиана как-то странно посмотрела на него.

– Как она это восприняла?

– По-моему, она довольна. Но я не обольщаюсь. Потом будут трудные вопросы. К нам обоим.

Вивиана очень опасалась, что трудные вопросы потребуют немедленных ответов. Да и у нее самой были вопросы. Она повела Куина в семейную гостиную. В этот день камин не разжигали. Прошла целая жизнь с тех пор, как в этой комнате Куин обвинил ее в обмане. Вивиана прошла в глубь комнаты. Она пыталась собраться с мыслями.

– Вивиана, я... – проговорил Куин, но неожиданно осекся.

Вивиана выбрала наступательную позицию и, повернувшись, посмотрела ему в лицо:

– Благодарю тебя за то, что был добр вчера. И сегодня.

– Пустяки.

Вивиана склонила голову набок и возразила:

– Это не пустяки. И я рада... я думаю... что ты поговорил с Серилией. Но я также хочу сказать, Куинтин, что я много думала о... о твоих требованиях, которые ты предъявил мне два дня назад.

– Как и я, Виви, – тихо проговорил Куин. Вивиана жестом остановила его:

– И я должна сказать тебе, Куин, раз и навсегда, что я не могу этого сделать. Честно говоря, я не хочу этого делать. Но ты это уже понял, не правда ли? Ты понял, что я буду стоять насмерть. Полагаю, ты с нетерпением ждешь этой схватки.

Куин грустно улыбнулся:

– Сначала, Виви, я думал только о Серилии. Или по крайней мере я в это верил.

Вивиана, измученная и душой, и телом, устало опустилась на диван.

– Я не могу оставить мою дочь, Куин. Не могу расстаться с Серилией... но я не думаю, что смогу заставить себя остаться здесь. Боль прошлых лет еще не утихла во мне. Но я никогда не лишала Серилию ее права, принадлежащего ей по рождению, Куинтин. Я нанимала ей самых лучших английских гувернанток, учила ее языку и делала все, что могла. Сожалею, но я не могу сделать большего. Куин сел рядом с ней на диван.

– Мне очень жаль, Вивиана, что ты не доверилась мне тогда, что все эти годы ты не верила, что я захочу все исправить. Прости, что заставил тебя страдать.

Вивиана хотела была что-то возразить, но Куин приложил палец к ее губам.

– Мне хотелось бы, Виви, убедить тебя в том, что я сделал бы все, что требовалось, для ребенка, которого ты носила, – проговорил он. – Но у тебя были сомнения, и я понимаю почему. Однако ты должна знать, Виви, что я всегда любил тебя. И я был очень близок к тому, чтобы сказать тебе это в тот ужасный день. Близок к тому, Виви, чтобы попросить тебя выйти за меня замуж.

Вивиана отчаянно замотала головой:

– О, Куин, пожалуйста, не надо!

Куин стиснул кулаки, пытаясь справиться с волнением:

– Нет, пора сказать правду. Я всегда любил тебя, Вивиана, и никогда не переставал любить. Но я не верил, что ты любишь меня. Ты же никогда не говорила мне об этом. И когда я наконец набрался храбрости спросить, ты призналась, что не любишь меня. Это ранило меня в самое сердце. У меня не было уверенности в себе – не было ничего, кроме самодовольного вида и юношеской наглости.

– Ты был великолепным наглецом, – со слабой улыбкой заметила Вивиана. – И имел чрезвычайно самодовольный вид.

Боль отразилась в глазах Куина.

– Это было мое падение.

Вивиана наклонилась к нему и, положив руку на плечо, прошептала:

– И я любила тебя, Куин. Любила. Но гордость не позволяла мне в этом признаться.