Все радости — завтра - Бертрис Смолл

— Отлично, дочь моя! Итак, следующие два дня старайся перевоплотиться в Муну. Эта история о твоем прошлом тебя устраивает?

— Она прекрасна, мой господин, но я хочу задать один вопрос. Ты так и не сказал, сколько мне лет.

— Ай! — Осман хлопнул себя по лбу. Потом кивнул ей и усмехнулся:

— Ты легко сойдешь за двадцатилетнюю, твоя кожа так сияет, что ты кажешься гораздо моложе своих лет. И еще. Ты должна принимать отвар, чтобы не забеременеть от моего племянника. Это чересчур!

— У меня есть свой отвар. Осман, но ты отослал его на корабль с моим сундуком, — рассмеялась она. — Он помогает?

— Пока я его принимала, со мной все было в порядке, — ответила она.

— Тогда я пошлю немедленно за ним, — сказал он. — Нет смысла менять лекарство. Теперь возвращайся в свою комнату, и я пришлю тебе портниху. Она за два дня снабдит тебя всеми необходимыми нарядами. Когда прибудет Кедар, ты будешь полностью готова.

Скай поднялась с шелковых подушек, низко поклонилась — Осману и вышла. Следующие два дня прошли в суматохе — портниха и ее помощницы сшили целый соблазнительный гардероб для прекрасной рабыни Муны. В доме Османа только его жена Алима знала, кто такая Муна на самом деле. Две женщины провели много часов, разговаривая в саду, окруженные детьми Алимы и Османа. Их было девять — семь резвых мальчишек в возрасте от двух до девяти лет, и две девочки — одна семи лет, а другая в возрасте Патрика. Алима освежила познания Скай в области восточных обычаев — остальные провалы в знаниях можно списать на статус рабыни.

— Как выглядит Кедар? — спросила она Алиму.

— Я мало его знаю, — ответила та. — Осман очень ревнив, и мужчинам, даже его родственникам, не позволено появляться на женской половине дома. Конечно, я видела его: он очень красив, Муна. Он сантиметров на десять выше тебя и очень мощного телосложения, хотя и не толст. Однажды он поднял руки, и я увидела его кожу там, где солнце не добралось до нее, — она такая же белая, как твоя. Когда он впервые пришел к нам, я из любопытства встретилась с , ним глазами всего на секунду. У него столь же магнетический взгляд, как у его дяди, моего мужа. Глаза у него карие, .волосы темные. Черты лица приятные, лицо узкое, нос орлиный, губы — чувственные, хотя рот несколько большеват.

Скай удовлетворенно кивнула. По крайней мере он не противен.

— Он умен? — спросила она, думая, поймет ли Алима истинную суть ее вопроса.

Однако Алима благодаря своей крестьянской интуиции поняла.

— Да, он умен, очень умен. Подозреваю, что он обладает теми же способностями, что и его дядя, хотя Осман ничего не говорил об этом. Он чрезвычайно требователен ко всему своему, так что если он решит, что ты должна удовлетворить его, то ты должна в самом деле удовлетворить его, если действительно хочешь попасть в Фее. Он захочет обладать тобой полностью. Остерегайся его, он опасный человек.

Скай кивнула и наконец задала последний вопрос:

— А что, если он решит продать меня, Алима?

— Не бойся, Муна. Осман попросит, чтобы, если ты надоешь ему, он продал тебя ему назад, так как ты понравилась мне. Кедар не сможет отказать дяде в такой просьбе.

Слова Алимы окончательно успокоили Скай. Когда прибыл Кедар, женщины расположились у решетчатых окон на втором этаже, чтобы получше рассмотреть его, пока Осман принимал племянника в саду. Кедар двигался с грациозностью, напомнившей Скай охотничьих пантер, которые были у них с Халидом. Он высоко держал голову, и его поступь была одновременно легка и уверенна. Мужчины обнялись, и Осман, зная, что за ними следят женщины, откинул капюшон белого бурнуса Кедара.

— Дай мне взглянуть на тебя, о сын моей возлюбленной младшей сестры! — сказал он, и Скай увидела надменный горбоносый профиль араба.

— Рад снова видеть тебя, дядя, — ответил Кедар, и Скай поразил низкий тембр его голоса — голоса человека, привыкшего приказывать.

— Ну что, Муна, достаточно? — прошептала Алима.

— Да.

— Тогда идем, скоро Осман пошлет за тобой, а я должна убедиться, что ты хорошо одета.

Осман провел Кедара в прохладную небольшую приемную. Мужчины устроились поудобнее на низких диванчиках, обтянутых красным бархатом, и в комнате немедленно появилась рабыня с серебряным сосудом с теплой розовой водой для омовения. Кедар смыл дорожную пыль с лица и рук и вытер их мягким льняным полотенцем. У него были длинные холеные пальцы аристократа, с ухоженными ногтями. Рабыня удалилась, а ее место заняли две другие: одна с подносом сладостей, другая — с кофейником и ручной мельницей. Она немедленно принялась за приготовление напитка. Когда горячий, крепкий кофе был подан Кедару и Осману, последний махнул рукой, и рабыни исчезли из комнаты, а Осман начал непринужденную беседу. После всех положенных приветствий Кедар расслабился. Осман сказал:

— Каждый год, когда ты приезжаешь ко мне, я дарю тебе что-нибудь. На этот раз это будет нечто особенное. Я знаю, как ты гордишься своим гаремом, и поэтому купил для тебя рабыню исключительной красоты. Сначала я не думал об этом, но когда увидел ее совершенно случайно, то понял, что это идеальное приобретение для твоей редкой коллекции красоток. Обычай предписывает тебе принять подарок, но если — Аллах не допустит этого! — девушка не понравится тебе, позволь мне выкупить ее у тебя.

— Если она так нравится тебе, дядя, зачем ты даришь ее мне?

— Ты не понял меня, Кедар. Лично мне она не нужна, но даже за столь короткий срок пребывания у меня она подружилась с моей женой, и я куплю ее для Алимы. Не думаю, правда, чтобы ты продал ее назад. Это — одна из самых прекрасных женщин, виденных мной.

— Она европейка?

— Да, англичанка.

— Блондинка?

— Нет, брюнетка, но какая! Кожа — цвета гардении! Хочешь посмотреть?

— Почему бы и нет? Спасибо за сюрприз, дядя! Ты знаешь, я не беру в путь женщин, а я уже месяц не был дома.

Осман хлопнул в ладоши, и мгновенно появился раб.

— Приведи рабыню Муну, — приказал он, и раб, кланяясь, удалился.

— Муна, — улыбнулся Кедар, — ты назвал ее Муна? Она столь прекрасна?

— Не думаю, чтобы мужчина, увидевший ее, не возжелал бы ее.

Кедар, заинтригованный, улыбнулся — он не мог представить дядю увлекающимся женскими прелестями. Так как он никогда не видел свою тетку без покрывала, то мог только подозревать, что она миловидна — ее дети были красивы. Он считал, что она француженка, хотя так и не осмелился спросить — это считалось дурным тоном. Он выпил последний глоток кофе и кивнул дяде.

— Если эта женщина произвела впечатление на тебя, то она в самом деле замечательна, — холодно заметил он. Осман чуть заметно снисходительно усмехнулся и сказал: