Леший - Евгений Владимирович Соколов

И мои сослуживцы поступали примерно так же, и никто этого не стыдился. Более того, в нашем подразделении были не только славяне, но бок о бок со мной воевали два мусульманина, один буддист и даже иудей. Да-да, тот самый Фима, о котором я уже рассказывал, он же Абрамович Ефим Моисеевич, он же Шерхан. И все эти мужики перед боем искренне обращались к Всевышнему с робкой мольбой о защите. Почему с робкой? Так все мы были очень сильно грешны, как в повседневной жизни, так и в наших воинских буднях, поэтому и мольба была тихой и робкой. А ещё помню, как нас троих – Лешего, Шерхана и Бурята зажали со всех сторон. Мы залегли в каком-то подобии окопа, созданном самой матерью природой, старались экономно расходовать гранаты и патроны, и каждый из нас понимал, что спасти нас может только чудо. Кстати, чуть выше я написал слово «бурят» с большой буквы. Нет, это не ошибка! Это позывной. Так же, как меня сослуживцы кликали Лешим, а Фиму Шерханом. Почему Бурят? Так ведь боец по национальности бурят! Вот, не мудрствуя лукаво, и дали ему соответствующую кликуху. Пардон, позывной. Хорошо, хоть не сказал «погоняло».

А когда в бою наступила пятиминутное затишье, каждый из нас приготовил для личного пистолета запасной магазин с одним патроном. Да, с тем самым единственным патроном, который избавит от долгой и мучительной смерти в том случае, если ты попадёт в плен. Мы прекрасно понимали, что пощады от врага не будет, и всякие там международные конвенции о правах военнопленных нам не помогут. И после того, как каждый из нас пересчитал оставшиеся боеприпасы, мы решили исповедоваться друг другу. Ну не было в тот миг рядом с нами священнослужителей, перед которыми можно было покаяться в грехах своих! Вот и попросили православный, иудей и буддист прощения друг у друга, а также рассказали о своих грехах и ещё раз попросили прощения. А потом на прощание обнялись и приняли последний бой.

И услышали нас Боги! И остались мы живы! Ну да, осколки и пули шкуру попортили, но это уже не в счёт! Прилетели тогда две вертушки, зависли над нами, открыли шквальный огонь со своих пушечек по супостату, да разметали вОрога по кустам и овражкам, а нас, болезных, крепкие парни затащили в свои грозные летающие машины и доставили в госпиталь. И надо сказать, вовремя доставили, ибо православный, иудей и буддист держались в мире людей из последних сил своих, да с Божьей помощью. Спасибо докторам и медицинским сестричкам! Первые вытащили ненужные кусочки металла из наших драгоценных организмов, затем починили, подшили и заштопали, а вторые своей добротой и лаской поспособствовали скорейшему выздоровлению. Надеюсь, что и сейчас парни, которым я исповедовался, живут и здравствуют. Кстати, обязательно найду время и проведаю их, как и нашего командира, а также Ковбоя!

Леший присел на корточки и протянул свою мохнатую руку-лапу тигрице. Она вытянула морду, понюхала и лизнула его пальцы. Внимательные жёлтые глаза выражали благодарность. Спустя несколько секунд полосатая мамаша повернула голову к своим детёнышам и издала тихий звук, и в этот миг я увидел в своём сознании картинку, на которой тигрята играют с большой мохнатой серой сущностью. Два пушистых котёнка осторожно вылезли из своего укрытия и медленно подошли к мамке. Она лизнула в нос каждого из них, снова издала негромкий звук, после чего оба малыша уже смелее направились к Лешему. Мохнатая лапа погладила одного, потом другого, ласково потрепала их по загривкам, и вскоре тигрята весело прыгали и кувыркались вокруг нового большого друга. Полосатая мамаша сначала с умилением смотрела на эту картину, а потом встала, подошла к Лешему и потёрлась о его шубу.

- Ну, прям, как домашняя кошка, - с улыбкой подумал я, поглаживая тигрицу по жёсткой шерсти.

А потом мысленно передал ей картинку, из которой она могла понять, что её семейство может без опаски есть добытого ею лося, поскольку теперь им никто не будет угрожать. На этом изображении был показан медведь, улетающий по воздуху далеко-далеко от этих мест. Тигрица всё поняла, благодарно ткнулась мордой Лешему в мохнатые ноги, он на прощание ещё раз потрепал её по загривку, в следующее мгновение обернулся бестелесным духом и отправился за медведем. А тот, как я и предполагал, удалился на пару сотен метров от места схватки за тушу лося, залёг в кустах и терпеливо ждал, когда непонятная ему, но очень опасная сущность покинет эти края. А Сергей Лешанов и без памяти Лешего прекрасно знал, что медведи умеют ждать. Поэтому я обернул огромную тушу медведя защитным силовым полем, поднял зверя над землёй и понёс его за леса и горы, за реки и озера в известное одному Лешему место.

Хищник громко орал благим матом и даже, я извиняюсь за столь интимные подробности, обделался по полной программе. Но и это не помогло косолапому, он никуда не мог деться от невидимых, но цепких лап таинственного силового поля. Зато, когда я с этой ношей прибыл в заданное место, медведь был отпущен на свободу, и первым, что он увидел перед собой, было большое поваленное дерево, а под вывернутыми корнями хозяин тайги увидел вполне подходящее место для берлоги. Зверь тут же забыл о том, что в течение нескольких минут испытывал неподдельный ужас, когда какая-то неведомая сила подняла его на большую высоту и стремительно понесла за три десятка километров от того места, где он совсем недавно в схватке с полосатой кошкой пытался добыть себе пропитание на несколько дней. И вот косолапый увидел уютное жилище под большим корнем поваленного дерева, и инстинкт подсказал ему, что пора ложиться спать до весны.

И Леший тоже остался доволен, ведь в подведомственную ему тайгу опять пришло спокойствие – тигрица жива и здорова, наверняка сейчас со своими котятами завтракает добытым ею лосем, а этот любитель полакомиться чужой добычей скоро упокоится здоровым сном до самой весны.

- Вот и славно! – подумал я. – Навёл порядок, теперь можно и прогуляться по свежему воздуху.

Леший ещё раз бросил взгляд на косолапого, обратил внимание на то, что тот начал по хозяйски копошиться в своей будущей берлоге. После этого я одобрительно хмыкнул и неспешно побрёл по своим владениям.

- Вот где настоящая жизнь! – усмехнулся я. – В природе всё просто и