Теперь я твоя мама - Лаура Эллиот

В полдень Карла поехала в «Моллойс» обедать. Заказала суп и булочку. Внезапно ей безумно захотелось есть. К булочке подали отличный соус, которым следовало наслаждаться не спеша, но она буквально проглотила все, желая побыстрее вернуться в место камня. Эти слова наконец обрели значение.

Глава восемьдесят вторая

Джой

– Как узнать, что ты влюбилась? – спросила Джой у Мэри.

– Это чувство разрывает твое сердце на части, – отвечает Мэри.

Джой кажется, что это первый раз, когда Мэри ответила на ее вопрос прямо.

Когда приезжает Джои, она спит. Только минул полдень, и пациенты отдыхают после обеда. Он зовет ее по имени так тихо, что, когда Джой просыпается, ей кажется, что она еще спит и он ей снится.

Он улыбается и подмигивает ей.

– Вставай, лентяйка. Я ехал так долго не для того, чтобы слушать, как ты сопишь.

– Я люблю тебя, Джои, – говорит она, но, должно быть, говорит сама с собой, потому что он не отводит взгляда и не морщится неодобрительно.

Он достает виноград, журналы и ее любимое шоколадное печенье.

– Как папа? – спрашивает она. – Он пишет такие веселые письма, что мне хочется кричать.

– Он терпит, – отвечает Джои, больше не улыбаясь. – Он уверен, что адвокаты выстроят сильную защиту.

– Ты говорил ему о Судебной книге?

Он покачал головой.

– Нет смысла обнадеживать его.

– Ты в это не веришь?

– У меня трезвый взгляд на вещи. Впрочем, когда я уезжал, Карла все еще была там. Как ты?

– А как я выгляжу?

– Как обычно, отвратительно.

– Отвали, козел!

– Как обычно, за словом в карман не полезешь.

– Я люблю тебя, Джои.

На этот раз она произнесла это вслух.

Улыбка сползает с его лица.

– Не надо, Джой, – просит он, но она машет рукой, чтобы он замолчал.

– Это всего лишь любовь, – говорит она, – а вовсе не очередное обострение глупости. Я хочу, чтобы сохранились наши обычные отношения. Брата и сестры. Я не хочу изменений. Понимаешь?

– Да, понимаю.

Он наклоняется и прижимает ладонь к ее щеке. Его глаза сужаются, а взгляд, кажется, проникает глубоко ей в душу, словно он тоже помнит ту вечеринку, когда на мгновение кровь и родство больше не имели значения и запретные поцелуи почти нарушили табу.

– Что бы ни произошло в будущем, ты всегда будешь частью меня.

Кто может сказать, что такое семья? Она определяется плотью и кровью? Обстоятельствами или причудами судьбы? Секретом, похороненным в могиле? И важно ли это, если их объединяет любовь?

Она идет с ним до лифта.

– Увидимся, сестренка, – говорит он.

– Пока, братишка.

Она ждет, пока лифт не опустится на первый этаж и он не выйдет из здания больницы. Потом осторожно, с трудом поворачивается на костылях и медленно возвращается в палату.

Глава восемьдесят третья

Карла

Она срезала прошлогоднюю траву возле самой земли, пока золотистый отблеск не заставил ее остановиться. Карла опустилась на корточки, всматриваясь, и разглядела небольшой продолговатый участок как раз под окном коттеджа. Примулы только-только начали раскрываться.

В сарае она нашла кирку и лопату и принялась долбить неподатливую землю, превращая цветки и листочки в грязное месиво. Время от времени ей казалось, что копнуть глубже уже не получится. Никакой книги здесь не было, а если она и была, то давно истлела.

По земле протянулись длинные тени. Испытывая острое чувство одиночества, Карла остановилась и оперлась о ручку лопаты. Краем глаза она заметила какое-то движение, и это ее испугало. Из коттеджа выскочила крыса. Быстро работая лапками, она пронеслась по кучам глины и исчезла. Ноги Карлы подогнулись. Не удержавшись, она сползла в свежевырытую яму и оказалась по колено в земле. Глина и камешки засыпались ей в сапоги. Вдруг что-то сдвинулось под ее ногами. Карла рванулась, ухватилась за ствол фруктового дерева и выбралась наверх. Поднялся ветер. По спине у нее бегали мурашки, но она заставила себя посмотреть вниз. Пластиковый пакет… Она нашла то, что искала.

Карла смахнула с рук землю и отошла от места, где Сюзанна Доулинг похоронила свою несбывшуюся мечту.

Уехала последняя полицейская машина. Свет ее фар померк вдали, и Карла увидела, что тьма опускается на Буррен. Вернувшись в дом, она поставила чайник на огонь, поговорила с Джой по телефону и пообещала приехать на следующий день. Должны были провести анализ ДНК вещества на одеяле, в которое Сюзанна Доулинг завернула своего ребенка. Карла не сомневалась, что анализ покажет совпадение с ДНК Дэвида. Неудивительно, что Джой было так трудно завоевать любовь Сюзанны. Она не знала, что ее чувства угасли, когда первые комья земли покрыли эти останки.

Карла вошла в оранжерею и здесь впервые почувствовала присутствие женщины, прожившей жизнь, которая должна была принадлежать ей. Оранжерея была просто пристройкой к старому коттеджу, но Сюзанна сделала ее своим домом. Плетеные из ивы диван и кресла, стол с металлическими ножками и стеклянной столешницей, безделушки и свечи. Она сидела здесь по вечерам, смотрела на закат, писала в Судебной книге и выла от тоски за стеклянными стенами.

Слепой жеребец стоял на небольшом каменном столике, по углам которого расположились горшки с юккой и плющом. Растения погибли, так как их никто не поливал, а жеребец был покрыт пылью. Карла видела его стиснутые в свирепом оскале зубы и косящие от ярости слепые глаза.

Она вернулась к задней двери. От кирки отвалилось несколько комьев грязи, когда Карла несколько раз ударила ею об стену Она занесла кирку в оранжерею и высоко подняла над головой. Кирка с легкостью разрезала ткань подушек. Потом Карла разбила стеклянную столешницу, отступив на шаг, чтобы в нее не попало битое стекло. Она одним взмахом смела с полок безделушки и увидела, как фотография Сюзанны Доулинг в серебряной рамке разбивается вдребезги. Осколки поблескивали на деревянном полу. Карла так дрожала, что с трудом устояла на ногах. Она топтала осколки, пока они не превратились в пыль.

В искусственном свете поблескивал жеребец, навеки застывший в стремлении убежать от шор слепоты. Карла с такой силой ударила по постаменту, что почти полностью разрушила его. Она подняла кирку для последнего, решительного удара. Замок на выдвижном ящичке отвалился, и стала видна часть содержимого. Ящик заело, потому что Карла порядком повредила его первым ударом, но ей все же удалось выдвинуть его. Она отнесла дневники в кухню. На плите горел газ, который согрел ее. Карла принялась перелистывать страницы. Ночь сменилась утром, а она все сидела в той же позе и читала. Она была совестью Сюзанны Доулинг. Призраком, который постоянно дышал ей в затылок. Все становилось на свои места. Она дочитала последний дневник и начала с самого начала.

Я похоронила доченьку в самую короткую ночь в году. Со всех сторон нас окружали старые стены. Я положила ее на вечный покой в зарослях сирени и бузины. Я почти стала матерью, но этой мечте не суждено было сбыться. Она пришла на свет всего лишь спустя шестнадцать недель после зачатия. Родилась в самый длинный день в году, с перепонками между пальцев на ножках и ручках, нежными, словно шелк, венами и вытянутым, как у мартышки, личиком.

Глава восемьдесят четвертая

Джой

Новые лица, новые места, объятия, неловкое молчание, внимательные и смущенные взгляды, рукопожатия, смех, слезы, любопытство, кузены, бабушки и дедушки, тети и дяди. Родители. Ее настоящий отец – высокий мужчина с суровым лицом и покрасневшими от слез глазами. Он сидит возле нее на кровати и просит прощения за то, что потерял веру. Он смотрит на мать такими голодными глазами, что Джой начинает недоумевать, как такой маленький ребенок, как она, смог стать причиной их разрыва. Они прощаются. Джой обещает приехать к нему и его жене в Австралию и познакомиться со сводными братьями. Мать отвозит его в аэропорт. Когда она возвращается в больницу, вид у нее спокойный и довольный. Она сделала то, что велела ей Джой, и теперь слово за правосудием.

Приходят ее новые родственники. На Джессике леггинсы и угги в волосы вплетены розовые ленточки. Такое впечатление что ее братья выбрались прямо из преисподней. Джой думает, что они готовы в любой момент начать втыкать в нее булавки, чтобы проверить, настоящая ли она. Возможно, однажды ей удастся отличить их друг от друга.

Бабушка плачет так безутешно, что Джой уже подумывает вызвать дежурную медсестру.

– Сердце твоего дедушки разбивалось так много раз… – сообщает она Джой шепотом.

Должно быть, Джессика ее услышала, потому что она фыркает так громко, что Джой боится смотреть в ее сторону, иначе может не совладать с собой и истерически засмеяться. Бабушка улыбается, словно понимая чувства внучек, и говорит Джой, что она очень похожа на мать, когда та была подростком.