Тень над короной Франции - Александр Бушков

Быстро оглянувшись, он ухватил за середину длинную тяжеленную скамью, с которой смогли бы справиться разве что двое дюжих молодцов, бросился вперед и прижал толстой доской к стене сразу четырех нападавших, не переставая вопить:

— Скачите прочь, прочь!

Что-то явственно хрустело — то ли ребра нападавших, то ли доски. Д'Артаньян с де Вардом не заставили себя долго упрашивать: оттолкнув с дороги остальных двух, они пробежали по коридору, заставляя оторопело шарахаться встречных, выскочили на улицу, где слуги у коновязи отмахивались кто прикладом мушкета, кто попавшей под руку палкой от трех молодчиков со шпагами.

Обрушившись на это новое препятствие, как вихрь, два гвардейца во мгновение ока смели всех трех с пути, действуя кулаками и рукоятками пистолетов. Вскочили в седла.

— Эсташ! — прокричал д'Артаньян, вертясь на своем застоявшемся английском жеребчике. — Оставайся здесь, поможешь господину! Вперед друзья, вперед!

И он галопом помчался по амьенским улочкам, нимало не заботясь о том, успеют ли убраться с дороги неосторожные прохожие, сшибая лотки уличных торговцев, грозным рыканьем и взмахами обнаженной шпаги отгоняя тех, кто пытался остановить бешено несущегося коня, — некогда было разбираться, засада ли это или благонамеренные горожане, жаждавшие призвать к порядку нарушителя спокойствия…

Остальные трое неслись следом. Оставив на пути немало синяков и ударов шпагами плашмя, они вырвались из города и опрометью помчались по амьенской дороге.

С разлету проскочили и Кревкер, где их не пробовали остановить, — многие, полное впечатление, даже и не поняли, что за вихрь пронесся по Кревкеру из конца в конец, отчаянно пыля, чертыхаясь и грозно взблескивая шпагами.

Оказавшись посреди полей, они придержали взмыленных лошадей и пустили их крупной рысью.

— Черт побери! — воскликнул де Вард. — Это была засада!

— Удивительно точное определение, друг мой… — усмехнулся д'Артаньян, потерявший шляпу, но не гасконскую иронию.

— Но почему они привязались именно к Каюзаку?

— Потому что Каюзак держал себя, как Каюзак — он шумел за троих, распоряжался за всех, громыхал и привередничал, а главное, именно он платил деньги… его попросту приняли за главного и постарались скрутить в первую очередь его…

— Это разумно… — пробормотал де Вард. — сколько же еще засад будет на дороге?

— Как знать, — сказал д'Артаньян, натягивая поводья. — Вот попробуйте с ходу определить, засада это или здешний губернатор заботится об удобствах проезжих…

Он кивнул вперед, где дорога опускалась вниз, сжатая двумя крутыми откосами так, что объехать это место стороной, проселками, было бы невозможно. С дюжину скромно одетых людей копошилось в низине с лопатами и мотыгами среди свежевыкопанных ям, вроде бы не обращая внимания на наших путников, — но располагались они так, что вольно или невольно заслоняли проезд полностью.

— Они чинят дорогу… — сказал де Вард, внимательно приглядываясь. — Или делают вид, что чинят?

— Пока что они лишь выкопали кучу ям, сделав дорогу почти непроезжей, — тихонько ответил д'Артаньян. — Все это можно толковать и так и этак…

— Я сейчас потребую…

— Тс, граф! В нашем положении лучше будет вежливо попросить…

С этими словами гасконец тронул коня, подъехал шагом к ближайшему землекопу — тот и ухом не повел, хотя не мог не слышать звучное шлепанье конских копыт по глинистой почве, — и вполне вежливо произнес, обращаясь к согбенной спине:

— Сударь, не посторонитесь ли, чтобы мы могли проехать?

— Пошел вон, — громко проворчал землекоп, не разгибая спины, продолжая орудовать лопатой. — Буду я ради всякого висельника от серьезного дела отрываться…

Кровь бросилась д'Артаньяну в лицо, но он сдержался и повторил спокойно:

— Сударь, не посторонитесь ли?

— Чего они так спешат? — громогласно вопросил один землекоп другого, так, словно они находились друг от друга на расстоянии футов ста, а не в двух-трех, как это было на самом деле. — Черти, что ли, за ними гонятся?

— Не черти, а стража, надо полагать, — так же громко ответил тот, упорно не глядя в сторону путников. — У них на похабных мордах написано, что полиция им — как нож острый. Сперли что-нибудь в Кревкере, вот и уносят ноги…

«Это все же странно, — подумал д'Артаньян, украдкой оглядевшись и примерно прикинув, где следует прорываться при нужде. — Трудно, конечно, ожидать от землекопов и прочих дорожных рабочих изящных манер, народ это в большинстве грубый и неотесанный, но все равно не самоубийцы же они, чтобы вот так, с ходу и хамски, задираться с четырьмя хорошо вооруженными путниками, из которых ровно половина — несомненные дворяне? Ох, подозрительно…»

— А может, они и не воры, — вмешался третий. — Что ты на добрых людей напраслину возводишь, Жак Простак? Может, они — парочка голубков с итальянскими привычками, а в Кревкере такого не любят, как и по всей Франции… Как ты думаешь, кто у них муженек, а кто женушка? Усатенький охаживает безусого или наоборот?

— Я так думаю, что обоих этих франтиков охаживают те два молодца с продувными рожами, — отозвался еще один. — По рожам видно, что не раз сиживали за то, что зады повторяли. А молоденькие у них заместо-вместо девочек…

— Может, они и Рюбену сгодятся? — захохотал еще один. — Рюбен у нас в Италии воевал, нахватался тамошних привычек… Эй ты, безусый, может, сойдешь с коня и на четырки встанешь? Рюбен тебе два пистоля заплатит…

— С дороги, мерзавцы! — воскликнул д'Артаньян, в котором все кипело гневом. — Или, клянусь богом…

Он замолчал, подавив неудержимый гнев, и всмотрелся в самого дальнего землекопа, показавшегося ему смутно знакомым: исполинского роста, как ни старается сгорбиться, прячет лицо, но…

— Вперед, де Вард, вперед! — отчаянно закричал д'Артаньян, пришпорив жеребчика так, что тот, фыркая, прямо-таки прыгнул вперед, сшибив грудью землекопа, с оханьем улетевшего спиной вперед в глубокую яму. — Это Портос, Портос! Засада!

Землекоп исполинского роста резко выпрямился, отшвырнув лопату, запустил руку за ворот грубой рубахи — и прямо перед грудью коня д'Артаньяна шумно прожужжала пистолетная пуля.

— Вперед, вперед! Засада!

Краем глаза д'Артаньян видел, как мнимые землекопы, отступив к канаве, вытаскивают оттуда мушкеты, ожесточенно, с исказившимися лицами раздувая тлеющие фитили…

Всадники рванулись вперед, сшибив неосторожного, не успевшего убраться с раскисшей дороги, мелькнуло перекошенное от ужаса лицо, копыта жеребчика звучно стукнули во что-то мягкое — но гвардейцы уже вырвались из низины.