В тот день… - Вилар Симона

Сейчас дружинник удивленно смотрел с высоты седла на улыбавшегося ему волхва.

– Не ожидал тебя тут увидеть, перунник.

При этом сделал знак спутникам, что задержится, и даже спешился, пошел рядом, ведя коня в поводу.

– А что я? – засмеялся волхв и хлопнул дружески Златигу по плечу. – Я нынче птица вольная. Куда хочу – туда и лечу. Сам же знаешь, изгнали наших из стольного Киева, вот и бреду куда подальше, чтобы князю светлому глаза не мозолить. А уйду подальше – и буду себе жить да поживать. Как говорится, зайца ноги кормят, волка – зубы, а лису хвост бережет. Так что ушел я оттуда, где ваши христиане нас, поборников старой веры, притесняют. Найду себе где-то местечко в мире, над которым сияет ясный Хорос. Ты вот лучше ответь, как там Светланка твоя? Все ли ладно?

– Благодарствую, – улыбнулся Златига, не забывший, чем обязан волхву. – После твоих снадобий она совсем поправилась. Да только не довелось мне с женкой остаться под родным кровом. Вот еду теперь в Витичев[110], а там переправлюсь на тот берег Днепра, – махнул рукой в сторону реки Златига, – и буду следить за степью, охранять Киев и Русь нашу.

– Доброе дело. А я вот в Родню направляюсь. Там родичи мои, – тут же добавил волхв, чтобы дружинник не удивлялся. – Поживу у них некоторое время.

Сказав это, Озар хотел было идти дальше, но Златига, уже поднявшись в седло, заметил, что тот хромает. И неожиданно предложил подвезти.

– Взбирайся на круп моего Гнедко, – наклонился к волхву, протянул руку. – До Витичева вместе доедем, а там помогай тебе в пути Создатель.

Озар чуть дернул щекой при упоминании христианского божества, но, подумав немного, согласился. На коне и быстрее, и не хромать в тесной обувке. Да и вызнать у простодушного Златиги кое-что хотел. Вот и спросил через некоторое время:

– Как там ключница Ярозима? Повесили ее уже на высоком суку?

– Нет.

Озар нарочито громко вздохнул. Добавил через время:

– Тяжко мне оттого, что именно она оказалась убийцей. Сам знаешь, нравилась мне вековуха светловолосая. Ну так как же ее участь все же решили? До сих пор сидит в порубе?

– Нет.

Озар невольно напрягся. Златига не спешил пояснять, а Озару было отчего забеспокоиться. Однако расспрашивать сразу не решился. Златига – парень неглупый, его торопить не следует. И он доверяет волхву, вот и сам все поведает.

Озар не ошибся.

– Яру из подземного колодца Радко забрал.

– С чего бы это? Кровную месть Владимир вроде решил заменить уплатой виры. А какую виру Радомил Колояров может с вековухи-головницы взять? Даже родичи ее древлянские, от которых она давно уехала, вряд ли заплатят за нее. Ну, что молчишь? Поведай уже.

– Мне мало что известно. Одно могу сказать: я как раз на страже подле узилища Яры стоял, когда Радко явился и заплатил мне серебром, чтобы позволил с ней повидаться. Я отказывал сперва… Но, знаешь ли, ведун, мне тут в сте´пи уезжать, а баба моя одна останется. И ей полновесные щеляги[111] пригодятся еще.

– Подкупил тебя, выходит.

– Эй, эй, ведун! Только тебе о том сказал. Потому что знаю – ты не из болтливых.

Но Озар о другом уже думал. И неспокойно на его душе стало. Вот и спросил:

– И что Радомил? Забрал Яру, и…

– А мне почем знать? В тот свой приход он просто переговорил с ней и ушел. Мрачнее ночи темной был, когда выбрался из поруба. А о том, что забрали ее, мне позже мой сменщик поведал. Но я тогда уже в седле был, уезжать собирался. Да и какая мне забота? Если честно, я вспоминать не хочу о том деле кровавом. И вообще, вон уже сторожевая башня Витичева виднеется. Переправлюсь на тот берег Днепра, уеду в степи широкие – вот о прошлом и позабудется.

– И то верно! – поддакнул Озар. – Как говорится, кто старое помянет – тому глаз вон.

А про себя подумал: «А кто позабудет – тому оба». Ибо Озару было о чем поразмыслить. И до самых предместий Витичева волхв больше о деле том Златигу не расспрашивал.

Наконец показалась высокая дозорная вышка града, которая поднималась над всей округой. На валах рядами частоколы стоят, башни срубные темнеют, а в речной гавани судов что грибов после дождя. Шумное и людное место Витичев, так как еще исстари повелось, что тут струги собирались как перед отбытием на юг, так и по возвращении домой, когда делали остановку. Здесь же и рынок был, где купцы первыми спешили сторговать у корабелов их товар, чтобы потом продавать с наваром и к своей выгоде в столице. А дружинники в этом месте переправлялись на противоположный берег широкого Днепра, чтобы ехать дальше в рубленые крепостцы на границе с неспокойной степью.

Но волхв Озар такой толчеи опасался. Да и вообще, чувство тревожное его донимало. Вот и простился с Златигой возле валов Витичева, пожелав доброй дороги и легкой службы. А сам в обход жилых построек двинулся дальше.

Местность за Витичевом была открытая, вырубленная, однако отойдешь дальше – и уже леса сосновые начинались. Озар уходил в ту сторону до тех пор, пока местность не стала совсем пустынной. Сапоги по-прежнему жестко натирали ноги, но он старался не обращать внимания на боль. Уйти надо, уйти подальше, как будто и не было его никогда в Киеве. Ширь-то вон какая перед ним открывалась. Однако теперь волхв уже не улыбался белому свету, хмурый был. Только ближе к закату, когда на берегу под обрывчиком попалась песчаная заводь, все же решил сделать остановку. Спустился к воде, сел на песок и, сняв опостылевшие сапоги, блаженно погрузил растертые ноги в прохладную днепровскую воду. И передохнуть неплохо было, и обмозговать кое-что.

Озар вспоминал все, что случилось в последнее время. Дознание он провел умело и был уверен, что все у него сложилось, что преподнес дело верно и не оставил никаких зацепок, указывающих на него. Но продумать все и оценить заново не мешало бы. И хоть далеко он ушел от Киева, дурной славы вдогонку ему не надобно.

Итак.

Все началось с решения волхвов погубить соляного купца Дольму. А решение это было принято после того, как пошли первые слухи, что народ в Киеве собираются обратить в новую веру. Чтобы напугать людей, отвратить их от крещения и показать, что ждет тех, кто старую веру отринет, и было задумано сделать показной жертвой Дольму сына Колоярова. Сам Озар тогда и обсуждал все с Жуягой, он же и литой шип ему вручил. Жуяга был верным служителем старых богов, хорошо обученным, но внешне такой себе холоп неприметный. Он взялся исполнить задуманное, но по непредвиденным обстоятельствам план этот стал разваливаться. Слуги князя Владимира, тот же многомудрый Добрыня и иже с ним, дабы не было шума и неприятностей от волхвов, велели их всех схватить, заточив в подземных переходах Варяжских пещер. Казалось, теперь и сделать ничего нельзя. Но как бы не так! Среди охранников волхвов был приверженец старой веры, он и доносил вести извне. Однажды он поведал, что время крещения уже выбрано и что тот же Дольма первый поведет свою родню в воды Почайны, дабы явить киевлянам пример. Такой случай нельзя было упускать. И Озар, проведав, как и что будет происходить, посоветовал оставшимся на свободе помощникам сделать кое-что, дабы сорвать обряд.

Те постарались на славу. Перво-наперво люди волхвов сильно поколотили Бивоя, который состоял при калеке Вышеборе. Знали – если Бивой не выйдет тащить кресло калеки Колояровича, скорее всего, это поручат Жуяге. А значит, тот будет подле Дольмы в означенное время. И Жуяга постарался, справился, молодец был, все верно сделал – комар носа не подточит. Вышло у них задуманное.

Казалось бы, чего теперь и волноваться, когда дело сделано, а люди и впрямь начали говорить, что старые боги покарали соляного купца. А потом и сами небеса помогли служителям – ну не диво ли, что Добрыня нежданно-негаданно Озара попросил это дело распутать? Вот уж повезло, так повезло! Озар тогда даже не смог сдержаться, хохотал, как каженик[112]. Ведь о такой удаче только в сказах сказывают, а тут на самом деле случилось.