Мой испорченный рай - Дж. Б. Солсбери

воспламеняет мою кровь. Я хочу его, здесь и сейчас, и плевать на то, кто смотрит.

Матео зажимает мою нижнюю губу между зубами, сосет мой язык, и вскоре я уже извиваюсь и отчаянно хочу большего.

— Куда мы можем пойти? — хриплю я ему в рот.

Его хватка на моей заднице смещается, заставляя меня поднять ногу. Он обхватывает свое бедро моим, создавая крошечное пространство уединения между нами. Затем запускает руку в мои шорты спереди.

И я откидываю голову назад, когда он скользит пальцами между моих ног, исследуя, прежде чем погрузиться глубоко внутрь.

— Черт, как в тебе хорошо. — Его голос — это дышащая волна тепла на моей шее. Эти пальцы скользят внутрь и наружу, неторопливо, смакуя, как будто Матео был бы доволен провести дни, недели, годы, делая это и только это. — Ты сводишь меня с ума.

— Не останавливайся.

— Никогда. — Его рот снова на моем. Поцелуй превращается из контролируемого в хаос.

Я провожу ладонью по жесткой длине между его бедер. Нащупывая липучку и шнуровку его шорт, с легкостью их расстегиваю. Запускаю руку внутрь и обхватываю его член, кожа к коже. Сжимаю и скольжу вверх-вниз. Матео толкается бедрами вперед.

— Я хочу быть внутри тебя, — говорит он резким шепотом.

— Пожалуйста… — Моя мольба растворяется в стоне.

Он отрывает свой рот от моего, его глаза — озера жидкого оникса.

— Залезай в джип.

Меня не нужно просить дважды.

Мы дикие. Обезумевший. На заднем сиденье его джипа мои и его шорты падают на пол быстрее, чем мы успеваем закрыть двери. Я оседлываю его бедра, его длинный, твердый жар похож на бархатную сталь, когда скользит по моей набухшей влажности.

Парень стягивает с меня футболку и обхватывает грудь, прежде чем взять в рот каждый сосок. Языком щелкает по затвердевшим кончикам, тянет зубами, а затем всасывает, что заставляет меня двигать бедрами навстречу ему.

— О, черт, — стонет он. — У меня нет презерватива.

— Мне все равно. — И вот она, самая глупая и безрассудная вещь, которую я когда-либо говорила. Что такого в нем, что заставляет все заботы в мире исчезнуть. Сейчас есть только мы.

— Я ни с кем не был, с тех пор как… — Ему не нужно называть ее имя, и, честно говоря, я рада, что он этого не делает. — Прошел год.

— У меня тоже давно ни с кем ничего не было. — С больной бабушкой и всеми заботами после ее смерти у меня не было времени даже на то, чтобы поесть, не говоря уже о личной жизни.

— Грант? — произносит он сквозь стиснутые зубы.

— Нет.

Он расслабляется и возвращается к ласкам моей груди.

Я продолжаю скользить по нему, влажность от нашего возбуждения делает невозможным не позволить ему скользнуть внутрь.

Матео хватает меня за бедра и оттягивает назад, в его темных глазах читается вопрос. Он спрашивает разрешение.

— Я принимаю противозачаточные, — выдыхаю я. Мой оргазм так близок, что боюсь, что в ту секунду, когда он войдет в меня, это чувство нахлынет, слишком быстро положив конец веселью.

— Тогда поцелуй меня.

И я целую его со всем накопившимся желанием. Сосу его язык с…

Матео резко отрывает задницу от сиденья, и врезается в меня.

Моя голова откидывается назад, позвоночник выгибается дугой, и с моих губ срывается крик экстаза. В этой позе моя грудь выставлена перед ним как подношение. И он берет их, посасывая и покусывая, а затем облизывает жжение, двигаясь вверх в такт каждому движению моих бедер.

В таком положении я не могу сказать, кто кого трахает, только то, что мы оба чего-то добиваемся. Сдерживаемое сексуальное разочарование, которое накопилось между нами, все обиды, сердитые взгляды, резкие слова, чтобы скрыть то, что мы чувствовали не только от себя и друг от друга, но и от всего мира.

Это не слияние душ и не нежное занятие любовью двух людей, погруженных в свои чувства.

Это грубый, животный трах, который рождается из безрассудного желания.

— Еще, — стону я.

Его хватка на моих бедрах усиливается, меня поднимают, переворачивают, и я оказываюсь на коленях, лицом к заднему пассажирскому окну джипа. Матео позади меня, языком и губами прокладывает дорожку вниз по моей спине к заднице.

— Эта задница дразнит меня уже неделю. — Он сильно кусает правую ягодицу.

Волна удовольствия пробегает по моему позвоночнику и достигает каждого нервного окончания.

— Да, — выдыхаю я. — Еще.

— Черт возьми, ты совершенна. — Он кусает вторую ягодицу, а затем входит в меня.

В этой позе, под этим углом, он проникает еще глубже, заполняет меня так основательно, что я чувствую каждый его толстый дюйм. Парень хватает меня за волосы, оттягивает мою голову назад и толкает вперед с такой силой, что я разваливаюсь на части.

Мое освобождение обрушивается сокрушительной волной. Каждая клеточка моего тела словно фейерверк, который взрывается под кожей и проносится сквозь меня. Я держусь за подголовник, пока парень наваливается на меня сзади. Оргазм расширяется. Многократно усиливается, когда волна за волной обрушиваются на меня.

— Не останавливайся.

— Никогда. — Его темп ускоряется. Пальцы впиваются в мои бедра так сильно, что наверняка останутся синяки. Затем он выходит почти полностью и врезается в меня с такой силой, что у меня подгибаются руки. Я бы впечаталась лицом в окно, если бы не его предплечье на моей груди. Он поднимает меня, и моя спина оказывается вровень с его торсом. Парень прикусывает мое плечо, когда толкается в меня. Невесомая и бескостная, я прижимаюсь к нему.

Свободной рукой он скользит в то место, где мы соединились. Проводит пальцами по влаге, кружит по клитору, и я снова взрываюсь. Когда он все еще твердый внутри меня, я снова распадаюсь на части.

Щелк.

Щелк.

Щелк.

Я моргаю, открывая глаза, и мне требуется минута, чтобы сориентироваться. Я завернута в полотенце на заднем сиденье джипа Матео. После того, как мы трахались, как два человека, переживающие свои последние минуты