Крестовый поход в Европу - Дуайт Эйзенхауэр

Наступающие войска на юге Франции будут настолько удалены географически от войск в Северной Франции, что не может быть никакой оперативной взаимосвязи между ними.

Силы, которые планируется использовать под командованием генерала Деверса для вторжения в Южную Францию, оказали бы большое влияние на ход войны, если бы они, продолжая наступление в Италии, вышли на Балканы и угрожали Германии с юга.

Наше вступление на Балканы побудило бы весь этот регион поднять открытое восстание против Гитлера и позволило бы нам доставлять силам Сопротивления оружие и боевое оснащение, что еще больше усилило бы их эффективность.

Моя же точка зрения в целом заключалась в следующем.

Опыт прошлого подтверждал, что нас, вероятно, ожидает большое разочарование в вопросе о возможности использования портов Бретани. Мы не только надеялись на упорную оборону этих портов, но и были уверены, что они будут основательно разрушены к тому временя, когда мы их захватим. Мы не ожидали таких размеров разрушений в марсельском порту, поскольку знали, что значительная часть сил, оборонявших этот район, уже отправлена на север для участия в операциях против нас. Захват Марселя должен быть осуществлен быстро, чтобы у противника не осталось времени для разрушения порта.

Расстояние от Бреста до района Меца больше, чем расстояние от Марселя до Меца. Железнодорожные пути, связывающие два первых пункта, более извилистые, их можно легче выводить из строя, чем железные дороги, идущие на север по долине реки Роны.

Пока не захватим Марсель, мы не сможем ускорить прибытие американских дивизий из США.

Вступление значительных сил в Южную Францию окажет определенную поддержку нашим операциям на севере в оперативном и стратегическом отношении.

Во-первых, они обеспечат прикрытие правого фланга, когда мы развернем наступление на центральную часть Германии. Во-вторых, примкнув Тс нашему правому флангу, эти войска совместно с нами автоматически отсекут все западные районы Франции и уничтожат оставшиеся там вражеские соединения. В результате освободят всю Францию, которая затем станет оказывать нам активную и пассивную помощь.

Отказавшись от операции «Драгун», мы были бы вынуждены защищать свой правый фланг на всем протяжении от основания полуострова Бретань до самых передовых рубежей наших наступающих войск. Это означало бы пассивное использование большого числа наших дивизий на правом фланге против небольшого числа мобильных войск противника.

Пока что мы имеем в качестве постоянно действующего порта только Шербур. Пути подвоза, идущие от Шербура к фронту, совершенно не в состоянии поддерживать снабжение войск, ведущих боевые действия. Наше положение со снабжением войск не будет соответствовать задачам заключительного наступления на Германию, пока мы не получим на севере порт Антверпен, а на юге — Марсель или что-либо равноценное. Имея эти два порта, я был уверен, что мы могли бы сосредоточить на немецких границах достаточные силы, чтобы предпринять последние и решающие наступательные операции с целью полного разгрома Германии. Без таких портов мы неизбежно столкнулись бы с серьезными трудностями. Мы оказались бы в таком же положении, в каком часто оказывались англичане в ходе наступательных действий к западу от Египта; в таком же положении был и Роммель, когда он в конце концов достиг Эль-Аламейна и затем не смог воспользоваться своим преимуществом.

Другим фактором было то, что американское правительство пошло на большие расходы, чтобы вооружить и оснастить ряд французских дивизий. Эти войска, естественно, хотели сражаться за освобождение Франции. Ни в каком другом месте они не будут сражаться с таким рвением и решимостью, как здесь, и нигде в другом месте они не смогут так быстро восполнить свои потери. Эти войска размещались в Италии и Северной Африке, и единственный способ скорейшего ввода их в бой состоял во вторжении на юг Франции.

Я был твердо убежден, что необходимо сосредоточить максимальное число войск на огромном пространстве между Швейцарией и Северным морем, для того чтобы быстрее всего прорваться к центру Германии и в конечном счете соединиться с советскими войсками, наступавшими с востока.

Черчилль в подкрепление своих доводов рисовал мрачную перспективу для войск, наступающих с юга. Он был уверен, что наши войска, преодолевая оборону побережья, на многие недели окажутся втянутыми в бои, и опасался, что они не сумеют продвинуться на север до Лиона менее чем за три месяца. Он считал, что мы понесем большие потери и что бои в этом регионе превратятся в еще один вариант боевых действий у Анцио. Возможно, что премьер-министр не полагался на достоверность наших разведывательных данных, но мы были уверены, что у противника на юге остались незначительные силы, главным образом малоподвижные дивизии. Поэтому мы считали, что быстро прорвем немецкую оборону и войска под командованием Деверса быстрыми темпами устремятся на север.

Хотя Черчилль и не говорил ничего об этом, я полагал, что его истинное беспокойство, вероятно, вызывалось скорее политическими, нежели военными соображениями. Возможно, он думал, что в условиях послевоенной обстановки, когда западные союзники крупными силами обоснуются на Балканах, это будет более стабилизирующим фактором, чем оккупация этого региона русскими армиями. Я заявлял ему, что, если по этим соображениям он настаивает на проведении Балканской кампании, ему следует немедленно встретиться с президентом и изложить все факты и свои собственные выводы. Я понимал, что на стратегию могут оказывать влияние политические соображения, и если президент и премьер-министр решат, что следует продлить войну и тем самым пойти на увеличение людских потерь и денежных затрат, чтобы обеспечить достижение политических целей, которые им кажутся необходимыми, тогда я немедленно внесу соответствующие изменения в свои планы. До тех пор пока он обосновывает такой вариант только военными соображениями, говорил я ему, я не могу согласиться с его доводами.

Я считал, что в данной конкретной области только Я один должен быть судьей своих обязанностей и решений. Я отказывался рассматривать изменение планов до тех пор, пока оно обосновывалось военными соображениями. Он не признавался, что на него действовали политические факторы, и я был совершенно убежден, что ни один опытный военачальник не подверг бы сомнению разумность плана наступления на Южную Францию, если смотреть на него строго с военной точки зрения.

Как обычно, премьер-министр продолжал высказывать свои доводы до конца. И тоже как обычно, когда убеждался, что не может добиться своего, он отдавал все, чем располагал, в поддержку операции. Черчилль вылетел на Средиземноморский ТВД, чтобы лично увидеть десантирование войск. Я слышал, что он находился на эсминце и следил за огневой поддержкой корабельной артиллерии.

В этом долгом и серьезном споре Черчилля поддерживали некоторые члены его штаба. Однако английские офицеры, работавшие со мной, твердо стояли на моей стороне.

Хотя на стадии планирования в начале 1944 года Монтгомери выступал за полный отказ от операции на юге Франции, чтобы получить побольше десантно-высадочных средств для операции «Оверлорд», теперь, в начале августа, он согласился со мной, что наступление должно быть осуществлено так, как и запланировано.

В ходе этого затянувшегося спора Монтгомери неожиданно высказал мне идею, что за ним следует сохранить функции по координации и контролю над боевыми действиями всех сухопутных войск на период всей кампании. Это невозможно, объяснил я ему, особенно принимая во внимание тот факт, что он хочет сохранить за собой обязанности командующего своей группой армий. Мне и моим штабным работникам это его предложение казалось странным. Для того и была введена должность командующего группой армий, чтобы обеспечивать повседневное непосредственное руководство войсками на конкретном участке фронта. Ясно, что ни один человек не может эффективно выполнять эту функцию на своем участке фронта и в то же время осуществлять разумное управление войсками на другом участке. Основным последствием осуществления такого замысла было бы то, что Монтгомери получил бы право по своему усмотрению привлекать для реализации своих идей все сухопутные силы и средства на театре военных действий.

В условиях, какие сложились для нас в Европе, верховный командующий обычно не мог осуществлять день за днем и час за часом контроль за каким-либо конкретным участком фронта. Тем не менее он являлся единственным лицом во всей организации, обладавшим правом устанавливать главные задачи для крупных соединений. Он также мог придавать те или иные части для усиления крупным соединениям в соответствии с выполняемыми ими задачами, распределять поступающие материальные средства и направлять действия всей имеющейся на ТВД авиации для поддержки того или иного участка фронта. Существование какого-то отдельного штаба сухопутных войск в качестве промежуточного звена между Верховным командующим и командующим группой армий поставило бы такой орган управления в ненормальное положение, поскольку он не обладал бы никакими правами.