Яд бессмертия - Нора Робертс

— Нет, потому что ее основной стимул — не деньги.

Страсть, любовь, зависть, но не деньги. С Пандорой она еще могла бы расправиться в приступе ревности, но убийцей остальных троих я ее не представляю. Во всяком случае, без посторонней помощи, без наущения. Подождем, проведем повторный допрос, вытянем из нее показания на Янга или Редфорда, а то и на обоих. Вот это и будет означать, что дело раскрыто.

— Я с тобой не согласен.

— Я уже в курсе! — огрызнулась Ева. — Что ж, у тебя масса возможностей: написать жалобу, прогуляться, укусить себя за задницу… Главное, скройся с моих глаз!

Касто угрожающе сверкнул глазами, но отступил.

— Ладно, черт с тобой. Попробую остыть. Он помчался прочь по коридору, не удостоив безмолвную Пибоди даже взглядом.

— Сегодня вечером твой приятель не так мил, как обычно, — заметила Ева.

Пибоди могла бы предъявить своей начальнице аналогичное обвинение, однако придержала язык.

— Всем нам приходится несладко, Даллас. Это дело имеет для него очень большое значение.

— Знаете, Пибоди, справедливость, по-моему, гораздо важнее, чем хорошая запись в личном деле или капитанские нашивки. Если хотите, догоняйте своего ненаглядного и гладьте его по головке. Никто вас не задерживает!

Пибоди нахмурилась, но ее голос остался бесстрастным.

— Я никуда не пойду, лейтенант.

— Но если вы собираетесь стоять тут и изображать мученицу… — Ева замолчала на полуслове и провела рукой по лицу. — Простите, Пибоди. Вы сейчас очень удобная мишень.

— Это мое служебное поручение, лейтенант Даллас?

— А вы не лезете за словом в карман. Мне бы, наверное, следовало вас за это возненавидеть… — Ева положила руку ей на плечо и сказала гораздо спокойнее:

— Простите меня. Вы ни в чем не виноваты. Меня страшно, разозлил Касто: служебный долг и личные чувства не должны входить в противоречие.

— Я понимаю. Напрасно он так на вас взъелся, Я понимаю, что он чувствует, и все-таки он не должен был говорить с вами подобным образом.

— Так-то оно так… — Ева привалилась к стене и закрыла глаза. — Но он прав в одном, и это не дает мне покоя. У меня действительно не было ни малейшего желания проделывать все это с Фитцджеральд на допросе. Я была противна самой себе, когда выжимала из нее признание, пользуясь ее страданиями. Но что же делать — ведь это моя работа! Вцепиться в глотку раненой жертве — именно то, чего от меня ждут.

Ева открыла глаза и уставилась на дверь, за которой как раз в этот момент Джерри Фитцджеральд давали успокоительное.

— Иногда, Пибоди, работа становится омерзительной.

— Так точно. — Пибоди впервые позволила себе сочувственно прикоснуться к руке лейтенанта. — Поэтому-то вы так хорошо ее и делаете.

Ева открыла было рот, но внезапно рассмеялась.

— Черт, Пибоди, вы мне все больше нравитесь!

— И вы мне. Может, стоит обратиться к врачу? Ева обняла Пибоди за крепкие плечи.

— Самое подходящее место: здесь они кишмя кишат. Лучше пойдемте перекусим. Фитцджеральд никуда от нас не денется.

Но на сей раз инстинкт подал Еве неверный сигнал.

Звонок разбудил ее около четырех часов утра, когда она спала глубоким и в кои-то веки не отягощенным кошмарами сном. Глаза решительно отказывались открываться, язык еле ворочался. Перед сном она выпила с Мевис и Леонардо немного вина для поддержания компании — вот и результат… Вместо слов у нее получился сдавленный хрип:

— Даллас слушает. Боже, хоть кто-нибудь в этом городе спит?!

— Я тоже часто задаю себе этот вопрос. Голос показался Еве смутно знакомым. Она попыталась сосредоточиться, но это ей никак не удавалось.

— Доктор… Амброуз! — Память возвращалась кусками. Амброуз, тщедушная немолодая женщина, возглавляет Центр реабилитации наркоманов при больнице «Мидтаун». — Как там наша Фитцджеральд?

— С ней возникла проблема, лейтенант. Больная Фитцджеральд умерла.

— Умерла? Как это «умерла»?!

— Скончалась, — терпеливо объяснила Амброуз. — Я, признаться, думала, что вам знакомо это понятие…

— Как это произошло? Отказала нервная система? Она выбросилась из окна?

— Насколько мы можем судить, произошла передозировка. У нас в лаборатории хранился образец препарата «Бессмертие», с помощью которого мы определяли, как ее лечить. Она обнаружила его и все проглотила, запив целым, коктейлем других средств, которые мы здесь держим. Увы, лейтенант, ее больше нет в живых. Я сообщу подробности, когда вы прибудете со своей бригадой.

— Еще как сообщите! — прорычала Ева и отключила связь.

Первым делом Ева подошла к трупу, как будто продолжала надеяться, что Произошла чудовищная ошибка. Джерри лежала на койке в синем больничном халате. Наркоманов на первой стадии лечения обряжали здесь в синие халаты. Переодеться в халат другого цвета ей не было суждено.

Она и мертвой была красива, только жутковатой красотой мертвеца. Под глазами больше не было теней, он расслабился. Самое сильное успокоительное средство зовется смертью. На груди у нее багровели ожоги — свидетельства попыток вернуть ее к жизни электрическими разрядами, на кисти остался синяк от внутривенного вливания. Ева тщательно осмотрела тело, но следов насилия не нашла.

Смерть Джерри можно было отнести к разряду легких, даже счастливых…

Ева обессиленно опустилась на стул.

— И все-таки как это произошло?

— Сначала она приняла «Бессмертие», а потом, судя по отсутствующим флаконам, добавила морфия и синтетического «Зевса». Остальное покажет вскрытие.

— Вы храните «Зевс» прямо здесь?! — Ева закрыла лицо руками. — Господи!

— По необходимости. Наркоманы проходят длительный период контролируемой реабилитации.

— Куда же подевался контроль?!

— Мисс Фитцджеральд ввели успокоительное. Она должна была прийти в сознание только после восьми часов утра. К сожалению, мы еще не до конца разобрались в свойствах «Бессмертия». Очевидно, количества препарата, оставшегося у нее в крови, оказалось достаточно, чтобы нейтрализовать действие успокоительного.

— Выходит, она встала, добралась до места, где у вас хранится всякая дрянь, и накачалась?

— Что-то в этом роде, — ответила Амброуз и тяжело вздохнула.

— А куда же смотрела охрана, медперсонал? Она что, превратилась в невидимку и прошла мимо всех незамеченной?

— С охраной разбирайтесь сами, лейтенант Даллас.

— Обязательно разберусь, доктор Амброуз!

Выражение лица Евы, судя по всему, напугало доктора.

— Послушайте, лейтенант, я вовсе не стремлюсь обвинить в случившемся сотрудницу полиции. Несколько часов назад у нас тут возникла суматоха: один из пациентов со склонностью к буйству напал на медсестру, освободившись от смирительной рубашки. Мы несколько минут наводили порядок, и ваша постовая нам помогала. Если бы не она, медсестра, боюсь, отправилась бы на тот свет вместе с мисс Фитцджеральд. А так она отделалась переломом берцовой кости и нескольких ребер.