Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Виктор Бакин

За три недели гастролей «Таганки» в Ленинграде Высоцкий сде­лал множество выступлений на предприятиях и квартирах. За день до официального начала гастролей — 15 апреля — состоялось его выступление в ЛЭТИ (Ленинградский электротехнический инсти­тут). Затем были выступления в ЛИАПе (Ленинградском институте авиационного приборостроения), в Театре Комедии, в ЦНИИ при­боров и автоматики, в медицинском институте, в СКБ аналитиче­ского приборостроения, в школе № 156, в ЛОМО (Ленинградское оптико-механическое объединение), в Технологическом институте, в ленинградском НИИ «Интеграл», в ВАМИ (Всесоюзный алюминиево-магниевый институт), в «почтовом ящике № 936» (конструк­торское бюро топливно-измерительных систем «Техприбор»)...

Везде залы были переполнены — страна (а тем более Ленин­град) уже хорошо знала, любила и понимала Высоцкого.

К этому времени хоккей в Советском Союзе стал одним из лю­бимейших видов спорта. К победам нашей сборной на чемпионатах мира привыкли. Но в 67-м году на родине хоккея решили, что стра­дает их национальный престиж, и в сборную Канады были включе­ны профессионалы. Вместе с миллионами советских болельщиков Высоцкий смотрит трансляцию из Вены первенства мира по хоккею. Канадцы на площадке держались нагло, играли грубо, дрались под­ло, катались без шлемов и жевали жвачку... «Нет, такой хоккей нам не нужен!» — прокричал в микрофон знаменитый комментатор Ни­колай Озеров, и эта фраза стала крылатой. В матче с нашей сборной особую жесткость проявил защитник Карл Бревер. Отпор ему дал наш нападающий Виктор Полупанов. После стычки с ним канадец появился на льду с пластырем на лице и больше не озорничал.

Профессионалы в своем Монреале

Пускай разбивают друг другу носы,

Но их представитель (хотите — спросите!)

Недавно заклеен был в две полосы.

Чемпионат показал, что наши хоккеисты-«любители» не усту­пают «профи» по классу. Но ясно было и другое — невозможно за­нимать призовые места в мировом спорте, не занимаясь им про­фессионально. И Высоцкий пишет «Песню о хоккеистах», высмеи­вая пропаганду советского «любительского» спорта.

Профессионалам по всяким каналам

То много, то мало — на банковский счет,

А наши ребята (за ту же зарплату)

Уже пятикратно выходят вперед.

Вячеслав Старшинов: «После возвращения сборной с венского чемпионата мира 1967 года мы услышали его песню о профессионалах-хоккеистах. Хохотали от души. Ну, сколько сочных деталей, ярких фактов, сразу же запомнившихся фраз, которые мы потом, перебивая друг друга, вспоминали! Сразу же всю песню не запом­нишь, но фразы отложились. Вообще, разными его фразами, к мес­ту, конечно, мы пользовались и на тренировках, беззлобно подна­чивая партнеров.

Как-то, помню, подарили мы ему клюшку с автографами хок­кеистов. Он страшно обрадовался такому знаку внимания. Он с ува­жением относился к нашему делу, понимал, что оно трудное, поэто­му и реакция была такая на клюшку, которую он забрал с собой и хранил все эти годы, перевозя с квартиры на квартиру».

И еще будут клюшки с автографами, подаренные Высоцкому игроками сборных других составов. Их фамилии страна знает луч­ше чем членов Политбюро — Рагулин, Кузькин, Старшинов, Фирсов, Майоров, Давыдов, Якушев, Викулов, Блинов, Александров... Это для них пел Высоцкий свои песни, поднимая дух и волю к по­беде. Это ему они дарили свои автографы, которые он берег и ко­торыми гордился.

В этом году Высоцкий принимает участие в озвучивании мульт­фильма режиссера Е.Гамбурга «Шпионские страсти». Режиссер оз­вучил голосом Высоцкого ресторанную певицу, которая поет пол­торы строфы романса «Очи черные». Знаменитый голос неузнава­ем из-за увеличенной скорости записи.

«ПОСЛУШАЙТЕ!»

Работа над спектаклем по произведениям В.Маяковского, нача­тая в феврале прошлого года, подходила к концу. В середине марта спектакль был готов и ждал публику.

Ю.Любимов для написания инсценировки спектакля при­влек В.Смехова, который страстно любил Маяковского и еще шес­тиклассником победил на конкурсе чтецов с его стихами. В спек­такль вошло много стихов, воспоминаний — целая история жиз­ни. Н.Эрдман, хорошо знавший Маяковского, предложил за основу инсценировки взять его раннее произведение «Облако в штанах». Е.Евтушенко настаивал на обязательном внесении в спектакль сти­хотворения «Послушайте!..», название которого и легло в название спектакля. Речь шла о диспутах и врагах, одиночестве и борьбе по­следних лет, о гибели и бессмертии поэта...

Художник Энар Стенберг предложил очень оригинальное оформление — кубики с азбукой. С ними работают: из них строят станки-площадки для мизансцен, из них возникают пьедесталы па­мятников двух великих поэтов — Пушкина и Маяковского, из них складываются неожиданные лозунги или слова-пародии. Зрителя, входящего в зал, интригует темная открытая сцена, на портале ко­торой с двух сторон наверху затворенные ставнями окна. На од­ном — крупная буква «М», над другим «Ж». Оттуда — это только потом становится ясно, — как из отхожих мест, будут лить на по­эта потоки грязи, хулы, несправедливых обвинений, пошлостей и откровенной злобы.

С самого начала работы над спектаклем возникла идея сделать спектакль «о разных Маяковских» — расчленить роль Маяковско­го. Ю. Любимов распределил роль поэта между пятью актерами, и все пятеро одновременно находятся на сцене. Спектакль от этого не упрощался, а становился сложнее. Каждому из пяти актеров пред­стояло сыграть только одну грань поэта и человека. Смехов, Вы­соцкий, Хмельницкий, Золотухин и Насонов играли так, что образ Поэта получался от такого расчленения очень цельным, но и мно­гогранным. Это была еще одна загадка и достоинство любимовского метода.

«Я хочу быть понят своей страной» — эта строфа начинала спектакль, и она же повторялась перед финалом. Круг замыкался. Проблема не только оставалась, она трагически обострялась в кон­це спектакля, когда один за другим покидали зрительный зал пять актеров, игравших Маяковского. Уходили, как уходил когда-то поэт из зала, вынудившего его уйти.

Вряд ли можно назвать какой-либо спектакль «Таганки», рож­дение которого происходило легко и безболезненно. Это положе­ние было настолько ненормальным, что выработался особый кри­терий ценности спектакля — по количеству сделанных замечаний на просмотрах или по числу этих самых просмотров. В этом смыс­ле судьба «Послушайте!» традиционна — особых претензий нет, все вроде бы «за», но инстинктивное чиновничье «не пущать!» сраба­тывает и здесь.