Громовое колесо - Евгений Викторович Шалаев

class="p1"> К утру худо-бедно, но какой-то план действий на выходные я для себя составил. Не то, чтобы полный и окончательный, ну так импровизацию тоже ведь никто не отменял.

По-прежнему сидя в кресле, довольный собой, я смачно потянулся и, чуть повернувшись, засмотрелся в окно на поднимающееся из-за горизонта солнышко. Полюбовавшись с минуту на проснувшееся светило, я заставил себя тоже, пусть и нехотя, но встать. И даже сделать несколько резких движений руками в стороны. Да, и решив, что для зарядки того вполне достаточно, пошёл умываться и будить сатира. Маша-то уже давно бодрствовала, как это неудивительно, и вовсю шуршала на кухне. Завтрак готовила, надо полагать.

По пути в бутик Данияра, предварительно вместе с Орисом плотно перекусив (дабы только Марию, вставшую спозаранку и расстаравшуюся ради нас исключительно, не расстраивать), я уже по устоявшейся привычке отключил слух. И, а вот это уже было чем-то новеньким для меня, занялся самокопанием.

Сатир, понятно, заливался соловьём. Настроение у него было прекрасное. Только вот ничего нового сообщить мне рогатый не мог. Всё та же песня – про замечательного него и его пассию. Устал я как-то слушать это, да и не хотел, честно говоря. Потому и постарался отключиться от окружающей действительности и разобраться в своих чувствах.

А чувства у меня были самые, что ни на есть разобранные. Меня, как ни странно, не успели мы с Орисом из дома выйти, немилосердно терзать начали нехорошие такие предчувствия. Хотя, что там нехорошие. Ужасные! Да, на самом деле, я места себе просто не находил! И при том совершенно не понимал, а что, собственно, со всем этим делать-то?

Тем более удивительно для меня было поведение сатира. Его, казалось, вообще ничто не заботило. Он был свеж и безмятежен. Значит, не ожидал от сегодняшнего дня даже малейшего подвоха. Дышал, так сказать, полной грудью.

Я, как уже неоднократно говорил, полностью доверял интуиции рогатого. Но, и себе, своим ощущениям не верить тоже резона не видел. Можно было бы, конечно, списать поведение Ориса и его потерю концентрации на влюблённость. Так не восемнадцать же лет ему! Ой, как далеко не восемнадцать…

На всём пути до лавки антиквара мне мерещились какие-то тени. То силуэт волка мелькнёт в подворотне, то воин в камуфляже из-за угла выглянет. В общем, разыгралась мания преследования у меня не на шутку. Вот уже и призраки какие-то чудиться начали. А то, что это всего лишь призраки, сомневаться не приходилось. Сатир-то их, понятно, не видел, иначе беспечность с него вмиг как рукой сняло бы. Крутить головой по сторонам рогатый ведь не забывал. Окружающую обстановку оценивал, вниманием своим не обделял. И всё, что выходило за рамки обыкновенного, можно не сомневаться, заметил бы.

Усугубляло ситуацию и то, что мне приходилось скрывать свои чувства от Ориса. А не хотелось просто выглядеть непонятно кем и чем в его глазах, понимаете ли. Равно, как и взять да ни с того, ни с сего испортить настроение сатиру своим нытьём да страхами совсем уж необоснованными. Следовало всё-таки найти прежде истинную причину вдруг так неожиданно нахлынувшего на меня беспокойства. Вот этим, собственно, я и занимался по пути. Только без особого успеха всё.

Несколько подправила моё настроение, как оно обычно и бывает, работа. Я постарался, как только мы прибыли в бутик Данияра, с головой окунуться в мир антиквариата. И это, к пущему удовлетворению, мне удалось. Ну, и вполне ожидаемо отодвинуло все иные заботы на задний план. Выкинуло все лишние, неадекватные думки из головы, заставив мыслить исключительно рационально и по делу. В общем, как то ни покажется кому-то странным, напряжённый труд ни то, что не утомил меня, а совсем наоборот – расслабил.

Сатир, к слову, воспринял моё рвение к работе и поразительное трудолюбие, как должное. Быстро поняв, что и без него мы вдвоём с Данияром прекрасно справляемся, рогатый тут же умыл руки, нашёл себе укромный уголок и с комфортом устроился там на мягком диванчике. Затем достал телефон и несколько следующих часов кряду то разговаривал с кем-то, прижав трубку к уху и максимально снизив голос, чуть не до шёпота, то переписывался. Хотя, что значит “с кем-то”? Вот же, вполне понятно и очевидно с кем именно.

В итоге отработали мы, точнее, конечно – я отработал, ещё один полный рабочий день. Хорошо уже, что без сверхурочных. То есть к шести вечера инвентаризация была закончена. По крайней мере, в той части, что касалась нас. В общем, о чём договаривались, то и сделали. Полностью. Антиквар более от нас ничего не требовал, имел вид самый, что ни на есть, довольный, готов был, что меня, что рогатого, если и не расцеловать, так обнять крепко и к груди своей прижать. От последнего мы вежливо отказались, а вот руки друг другу пожали. Вполне искренне. В конце-то концов, каждая из сторон осталась крайне довольна результатом сотрудничества. Ну, может, только сынишка Данияра вот без амулета любимого остался. Да в том тоже ничего страшного, по сути, не было. Антиквар для чада своего расстарается, ещё чего найдёт, не хуже нисколько.

Не успели мы толком распрощаться с антикваром, как рогатый начал меня уже чуть ли не силой выталкивать из лавки. Спешил кучерявый очень. Ни минуты лишней терять не хотел. С другой стороны, понять его тоже можно было. Полтора дня ещё у него – и всё. Снова воздержание. А когда там ещё новое задание мы получим да на Землю вернёмся? Как долго у адепта учиться будем? А учиться-то, кстати, точно будем. Будем! Долго и упорно. Без нормальной подготовки я сюда больше не сунусь. Так что, сколько там сатиру-то потом терпеть? Вот точно ведь не меньше месяца, а скорее, так и двух-трёх.

Впрочем, я особо и не сопротивлялся желанию названного братца своего скорее убраться отсюда. Самому до чёртиков надоели все эти, чуть перефразируя, поделки старины суровой. Да и заняться мне тоже было чем.

Кстати, к Маше я идти не собирался. Вот это-то совершенно точно! Снова слушать охи да вздохи за стеной? Увольте! У самого порох в пороховницах имеется. Как и план имеется, где и как тот порох по прямому назначению использовать. Или зря я все злачные места Тизы так долго изучал?

Идти нам с сатиром оказалось по пути. Вплоть до дома Марии по пути. Только затем, у самого дома, значит,