Рассказы - Ричард Карл Лаймон

умер счастливым. Неплохая смерть, верно? Кончил и кончился.

Она услышала свой смех. Звучит немного дико.

Он не кончил, напомнила она себе.

Коитус интерруптус окочуриус.

Она снова рассмеялась.

Она умолкла и смех застрял у неё в горле, стоило лишь ей представить, как Кен поднимает голову, целует её в рот мёртвыми губами, шепчет: "Я ещё кое-что не закончил" — и начинает на ней двигаться.

Её страхи улеглись лишь с утренним светом. Она спала. Проснулась она вся в поту, испытывая боль, с затёкшим задом, с недвижными ногами. Она размяла мышцы, побрыкавшись и поизвивавшись, сколько могла.

Вскоре кровообращение восстановилось. Ягодицы и ноги горели, словно их покалывали тысячи иголок. Почувствовав себя лучше, она ощутила запах. При помощи зеркала сверху она выяснила, что это. Между ступней Кена за край стока зацепилась какашка.

— Дерьмо, — прошептала она.

Она закрыла глаза.

Не расстраивайся по мелочам, сказала она себе.

Думай, думай.

Ладно, сегодня суббота. Если Гарольд не пропустит рейс или не случится ещё что, он вернётся завтра вечером. Около семи. То есть у меня больше суток, чтобы выбраться отсюда. Иначе муженька кондрашка хватит.

Как тебе такое для страшилки, а, Гарольд? Напиши об этом, как тебе? Может, даже получишь свою долбанную премию!

Не будет этого. Я выберусь из этого дерьма намного раньше, чем он приедет.

Всё верно.

Как?

Я могу сплавить Кена с себя!

Она немного подумала об этом. Если она наполнит ванну, поднимет ли его наливающаяся вода? Наверняка.

Как бы самой не утонуть за это время.

Но если надолго задержать дыхание…

Она подняла ноги, вытянула их, попыталась свести их поближе… и даже близко не подобралась к кранам.

Хватит грандиозных идей.

Должен быть выход. Должен…

— Слезь с меня! — взвизгнула она и начала сражаться с телом, уже одеревеневшим из-за трупного окоченения. Казалось, оно стало ещё тяжелее. В конце концов, выбившись из сил, она притихла.

Нет никакого выхода, поняла она.

Я останусь придавленной этим чёртовым жмуриком, пока не вернётся Гарольд.

После этого она долго плакала. Потом задремала. Когда проснулась, ягодицы и ноги у неё снова затекли, но безысходного отчаяния она уже не ощущала. Она чувствовала себя примирившейся с судьбой.

— Если изнасилование неизбежно, — пробормотала она, — расслабься и получай удовольствие.

Ей стало интересно, какой идиот такое придумал?

Это ужасно и отвратительно, но помирать из-за этого я не собираюсь.

Несколько позже вонь стала ещё сильнее, поскольку к экскрементам Кена добавились её собственные.

* * *

С наступлением темноты вернулся и страх.

Она лежала неподвижно, едва осмеливаясь дышать, ожидая, когда Кен зашевелится. Или заговорит.

Джойс.

Что?

Я п-р-р-роголодался.

Она представила, как поворачивается его голова, тыкаясь носом в её шею сбоку, кусает.

Когда она всё-таки почувствовала, что он шевелится, она завизжала. Она вопила, пока горло не заболело и не пересохло.

Потом она убедила себя, что Кен не вернулся к жизни. Движение вызвано, наверное, естественными причинами. Разложением, к примеру. Перемещением газов. Размягчением мускулов или сухожилий. Мерзко. Отвратительно. Но он не оживает. Говорить с ней он не собирается. И кусать её он не будет. И натягивать не станет.

Лишь бы ночь пережить.

Позже, когда она начинала дремать, Кен издал стон.

Джойс ахнула. Она окаменела, по коже поползли мурашки.

Это всего лишь выходят газы, сказала она себе.

Он снова это сделал и она заскулила.

— Прекрати, — хныкала она. — Прекрати. Хватит, прошу тебя!

Она снова бешено забилась и задёргалась под ним, а потом лежала, всхлипывала и молилась, чтобы поскорее пришёл день.

С первым серым утренним светом, проникшим в ванную комнату, паническое настроение Джойс улеглось и она закрыла глаза.

Сегодня воскресенье.

Гарольд приедет. Он будет дома около семи. До темноты.

Ещё одну ночь под Кеном лежать не придётся.

В изнеможении она провалилась в сон.

Проснулась она от телефонного звонка.

Кто это? Может, кто-то услышал её вопли ночью и звонит узнать, не случилось ли с нею чего-нибудь. А поскольку я не отвечу…

Шансы дохловаты.

Никто не слышал криков. Наверное, кто-то из подружек звонит поболтать. Или торгаш какой-нибудь.

Звонки прекратились.

Может, это был Гарольд. Гарольд звонит сообщить, что пропустил рейс, что его сняли с самолёта или что он решил остаться в Нью-Йорке ещё на день-другой, чтобы встретиться со своим агентом или редактором.

— Нет, — пробормотала она. — Гарольд, пожалуйста, вернись. Ты должен вернуться.

Ещё одну ночь я не выдержу.

Всё нормально, сказала она себе. Он приедет. Приедет.

Ещё несколько часов и он будет здесь.

Она подумала, а сможет ли Гарольд вытащить её из-под Кена. Наверное, нет. Такой слабак. Вероятно, ему придётся вызывать пожарных. Мне неприятно беспокоить вас, парни, но, боюсь, моя жена застряла в ванне. Похоже, она трахалась с этим здоровяком, а у того сердце не выдержало.

От этих мыслей она рассмеялась. От смеха у неё заболела грудь. Что ещё хуже, от этого ей сдавило внутренности и шевельнулся член Кена.

Она застонала.

Ничего смешного, подумала она.

Но если Гарольд меня отсюда не вытащит, это сделают пожарные. Немного неприятно, ну и что? Зато буду свободной.

Она представила, как совершенно голая бежит по коридору, а пожарные смотрят на неё ошарашенно и, может быть, чуть-чуть возбуждённо. А она бежит в другую ванную, где есть душ.

Сначала она напьётся холодной воды. Наполнит ею пересохший рот. Будет пить, пока живот не раздуется. Потом примет самый долгий в жизни душ. Будет мылиться и скрестись, пока не останется и следа от мерзких прикосновений покойника Кена. И подмоется, конечно. Полностью очистится от его смерти.

Потом выпивка. Водка с тоником. В стакане будет постукивать лёд. Капелька лимона. Пить, пока голова не наполнится лёгким приятным туманом.

Потом добрый ужин. Толстенный кусок вырезки, слегка поджаренный на углях.

Жарить придётся самой, подумала она. У Гарольда вряд ли будет настроение готовить для меня. Если он вообще останется.

Мысли о мясе наполнили рот слюной. В животе заурчало.

Скоро поем, сказала она себе. Осталось всего лишь несколько часов… Если только звонил не Гарольд, чтобы сказать, что домой не приедет.

Только не это.

Ради Бога, только не это.

Он будет здесь. Он приедет.

Он приехал.

Джойс, грезившая о его появлении, ничего не слышала, пока не распахнулась дверь ванной.

— Гарольд!

— Джойс?

Она услышала его быстрые шаги. Он встал над ванной, уставившись на неё, на Кена. Лицо его приобрело серый оттенок, почти такой же, как спина Кена. Челюсть у него отвисла.

— Вытащи меня отсюда! — Он нахмурился.

— Быстрее же, ради Бога! Я тут лежу под ним с