Королевская кровь-4 - Ирина Котова

— Слушай, Алиш, — возбужденно заговорила она, — одевайся, пошли со мной. Я вспомнила! Усыпальница Седрика строилась еще при его жизни. Может, он там спрятал записи об этих двух годах войны? Пойдем? Я просто не могу уехать, не разгадав эту загадку! Да и Ангелина просила еще в письмах из Песков, а сейчас ей некогда этим заниматься, она вся в делах.

— Не могу, — тихо ответила младшая сестра, — я с Зигфридом занимаюсь. Он мне помогает. У меня скоро очень важный зачет, Поль.

Пол разочаровано фыркнула, ехидно пожалела придворного мага, который точно после занятий с въедливой Алинкой сбежит из Рудлога, и пошла гулять. На семейное кладбище. Охранники следовали за ней с невозмутимыми лицами.

— Из нашей семьи никто не восставал, — твердо заявила она попытавшемуся было предложить ей выбрать другое место для прогулки телохранителю, — господин Кляйншвитцер сказал, что в нас слишком много огня, чтобы тела подвергались посмертному изменению.

Для начала принцесса на всякий случай обошла все памятные ей по рассказам старого сторожа склепы, походила внутри, всматриваясь в стены на предмет незамеченных в прошлый раз ниш — и, наконец, остановилась перед той, в которую еще не заглядывала. Монументальной усыпальницей Седрика Победоносца. Потолкала дверь, обернулась к мужчинам — и те подошли, чтобы помочь.

Внутри, в отличие от других, в которых она уже бывала, было светло. Под потолком тускло горел — до сих пор горел! — магический светильник. Каменный гроб был тоже огромным, будто там похоронили не только далекого прадедушку, но и его коня. На могильной плите находилось объемное изображение невысокого Седрика — словно спящего в короне Рудлогов, в тяжелом плаще с меховой подбивкой, в тонком доспехе, с руками, сложенными на груди и сжимающими длиннющий меч.

Полина постояла некоторое время около могилы, глядя на спокойное лицо предка, покрытое толстым слоем пыли, пробормотала заупокойную молитву — как сама на язык прыгнула — и отошла. Ее внимание привлекли изображения на стенах.

Фрески, прекрасно сохранившиеся. Лица персонажей были нарисованы в стиле позднего средневековья — бледные, плоские, овальные, с большими глазами и тонкими носами, но Рудлогов легко было отличить среди однотипных героев — по их семейной масти. И Пол зачарованно пошла по кругу, погружаясь в историю далекого прадеда. Вот мальчик с льняными волосами выезжает на огромном жеребце рядом с отцом — мощным, широкоплечим, держащим на согнутой руке сокола. Вокруг них лес, позади виднеется с трудом узнаваемая центральная часть их дворца, который потом сильно расширяли, достраивали.

«Се молодой Седрик, сын второй, богами на правление назначенный», — прочитала она витиеватую надпись на старорудложском. Полли вспомнила, что старший брат Седрика, названный в честь основателя рода Иоанном, умер в детстве. Так наследником стал мальчик с нетипичным для Рудлогов именем. Мать его, инляндка, была любима мужем и отцом будущего короля, и в знак особого расположения ей позволено было дать второму сыну имя. Вот она и поименовала его старым инляндским. Насколько Полли помнила, больше традиция имен в семье не нарушалась.

Она шагнула к следующей фреске. Потом к следующей.

Вот коронация, и огромный Красный с пламенеющими очами надевает на коленопреклоненную фигурку молодого Седрика ту самую корону, которая осталась с ним и в посмертии. Вот монарх вершит суд, восседая на до сих пор стоящем в тронном зале чудовищно неудобном троне (маленькая Пол не могла избежать искушения попробовать посидеть на нагретом мамой месте). В руках его свиток и булава, которая потом претерпела изменения и стала обычным скипетром. Перед ним стражники окружают кого-то из согрешивших подданных, а придворные — фигурки плоские, наклоненные, слепленные друг с другом, как грибы — смотрят на это с должной степенью благоговения. Вот прадед наблюдает за казнью на площади перед дворцом, еще не выложенной камнем — кому-то рубят голову, своей участи ожидают несколько скованных одной цепью человек. Пол поморщилась и пошла дальше.

Первое изображение его жены и сына. Королева в высоком головном уборе, со склоненной головой, в традиционном рудложском сарафане — дочь одного из герцогов Рудлога. Седрик горделиво простирает руку над сыном, словно замахиваясь этой самой булавой — благословляет, что ли? Сын — такой же беленький, как они все.

«Это же просто кладезь для историков и биографов, — с восторгом подумала Полина, — хотя правильно, что посетителей в усыпальницы не пускают. Не надо тревожить дедушку. С нашим характером может и через пятьсот лет возмутиться».

И она опасливо покосилась на надгробие. Но каменное лицо усопшего было спокойно, и никто не отодвигал плиту со скрежетом и словами «Ты нарушила мой покой, дерзкая? Покараю за это!!»

Поля так увлеклась воображаемым объяснением с разгневанным дедом и последующим бегством, что пропустила несколько фресок. Потом вернулась. Сцены охоты, дохлые огромные кабаны — ничего себе, какие они были! — лоси, связки убитых лисиц на лошадиных седлах, соколиное пикирование, вереница низкорослых гончих с тяжелыми челюстями. К сожалению, порода не сохранилась.

Пиры — длинные столы, менестрели, чествование короля, поднятые чаши. «Здравие великому от раболепных слуг красного дома», — гласила надпись.

Войны — и дед в первых рядах, в доспехах, весьма натуралистично пронзающий врагов мечом. Построение армии перед королем — бесконечное море плоских фигурок, и впереди — настоящие великаны, поднявшие оружие над головой в знак приветствия. Особо выделяется один, даже на фоне других. Человек-гора.

Пол нахмурилась, уже быстро обошла все фрески. Много, много битв, почти со всеми соседними государствами. Уже седой Седрик продолжал сражаться. И нигде — нигде! — нет драконов. Будто и не было их. В сценах придворной жизни видела она и прием послов, и подписание мира, и монаршие встречи — долго всматривалась она в чуть облупившееся изображение блакорийского короля со старым, не использующимся после падения дома Гёттинхольд гербом на груди. В возрасте уже, широкий, черноволосый, с зелеными глазами и квадратной челюстью, он поднимал кубки с молодым Седриком. Отношения, видимо, были дружеские. На тот момент, во всяком случае.

Несколько раз попадались изображения Его Величества, задумчиво играющего в шахматы — с сыном, с кем-то из придворных. «Да, — подумала Полинка, вспоминая запирающую подземный ход шахматную доску на стене, — дед, по всей видимости, был знатным шахматистом».

Заканчивался круг изображений пышными похоронами, скорбными лицами подданных, и водружением этой самой могильной плиты. И надпись там тоже была. «Покойся в веках, честный король, неистовый Седрик, Вечного Воина сын, чистый огонь победоносный».