Лавандовое утро - Джуд Деверо

— И он будет присутствовать при чтении всех этих бумаг?

— Он участвовал в этом деле. И кроме того, он доктор.

— И что?

— Ничего, — спохватился Люк. — Забудь все, что я сказал. Так встречаемся в четыре? Или ты предпочитаешь батрачить на бой-френда Сары, ремонтируя их магазин?

— У нас с Рамзи сегодня есть одно важное дело, мы должны получить разрешение на брак, но я думаю, что успею.

— Джос! — укоризненно проговорил Люк. — Я удивляюсь, неужели ты можешь серьезно воспринимать ухаживания Рамзи? И веришь, что он и Тесс…

— Ты мог бы раньше рассказать мне.

— И тогда бы ты сказала Рамзи и Тесс? Нет, дай им самим разобраться.

— Знаешь, ты мог бы прийти сюда раньше четырех. Мне кажется, сад выглядит скверно, и с ним надо поработать.

— Не пытайся меня соблазнить. Если я проведу с тобой десять минут, ты выудишь из меня все. А дед сказал, что заставит меня играть в гольф каждый день в течение целого месяца, если я расскажу тебе все в его отсутствие.

— Я надеюсь, ты не унаследовал его жестокость?

— Возможно, унаследовал, поскольку не пускаю тебя к себе домой.

Джос вздрогнула как от удара. Она-то просто поддразнивала Люка тем, что он никогда не приглашает ее к себе, а оказывается, там кроется какая-то тайна? Или, может быть, не тайна, но что-то такое, что он хочет скрыть от нее?

— Ну и что же ты прячешь у себя дома? — спросила она.

— Фотографии других женщин, — ответил Люк. — Все, мне пора. Мне нужно пару часов поспать, а после этого сделать некоторые дела. Я заеду за тобой в четыре. Кстати, бабушка переписывала эти бумаги, поэтому нас будет четверо.

Они закончили разговор, но Джоселин не сразу положила трубку, задумавшись о том, что сообщил ей Люк. Письма от генерала Остина, затем Люк полетел в Лондон… для чего? Что же такое было в этих письмах, что заставило его лететь туда?

Джос позвонила Тесс.

— Хочу сделать укладку… Не знаю… Куда мне пойти?

— Чувствую тень Люка, — сказала Тесс. — Я сейчас перезвоню тебе.

Через десять минут Джос уже сидела в машине и ехала в Уильямсберг. «Я выгляжу не так уж плохо», — бормотала она, но это ее не успокаивало. Она хотела выглядеть в этот вечер на все сто.

Люк заехал за ней на своей темно-синей «БМВ». Он вышел из машины и предупредительно открыл дверцу для Джос.

— Боже, какая роскошь! — воскликнула она, проскальзывая на кожаное сиденье. — Ты сказал, твой дед должен присутствовать, потому что он доктор. Вы так беспокоитесь обо мне, потому что собираетесь сообщить что-то плохое? — Он не ответил, и она посмотрела ему в глаза. — Люк?

— Жизнь полна неожиданностей, — уклончиво ответил он, — и часто готовит нам сюрпризы. Иногда хорошие, иногда плохие.

— Ты просто убиваешь меня.

Он взял ее за руку.

— Извини за таинственность, но я обещал деду. Думаю, в данный момент он — счастливейший человек на свете. Мы разговаривали в самолете, и он признался мне, что очень любил мисс Эди. Он никогда не говорил об этом в присутствии бабушки, но он действительно любил ее. Он сказал, что они провели вместе все свое детство и именно под ее влиянием он стал доктором. После того как он увидел ее обожженные ноги, он снова пошел учиться. Тогда существовала специальная правительственная программа для ветеранов и…

Люк сильнее сжал ее руку.

— Ты выглядишь как-то необычно.

— Тесс направила меня в салон, где меня долго мыли, сушили и красили… На это ушла уйма времени, я страшно боялась, что опоздаю.

— Нет, это не то, хотя мне нравится этот розовый оттенок. Бывают пионы точно такого цвета.

Он отпустил ее руку и снова взялся за руль.

— В тебе изменилось что-то другое.

— Да, я решила, что ты мне нравишься больше, чем Рамзи.

— Ты решила? — без всякого выражения проговорил Люк, как будто это ничего не значило, но Джос увидела, что его бровь чуть дергается. Теперь это не было признаком лжи, но выдавало сильное волнение. — Ты мне тоже нравишься больше, чем Рамзи, — добавил он.

— Пусть он будет шафером на нашей свадьбе. Давай попросим его нести наши кольца?

Люк рассмеялся:

— Хорошая мысль. Но только если он наденет голубой бархатный сюртук.

Сердце Джоселин колотилось так сильно, что она едва могла дышать. Кажется, сейчас ей сделали предложение. Или это она сделала? Что бы это ни было, она никогда раньше не чувствовала себя такой счастливой.

Когда они прибыли к дому доктора Дэйва, лицо Люка светилось так, словно он познал главный смысл жизни.

— Что ж, мы приехали, и я прошу вас рассказать мне, что происходит, — сказала Джос.

— Я думаю, сначала нам следует выпить чаю, — ответил доктор Дэйв.

— Обманщик! — воскликнули хором Джос и Люк и рассмеялись.

— Я очень бы хотел знать, что с вами сегодня произошло? — в свою очередь, спросил доктор Дэйв.

— Я была в парикмахерском салоне, — ответила Джос.

— А я наконец-то выспался, — сказал Люк.

Доктор Дэйв перевел взгляд с одного на другого.

— Нет, случилось что-то еще. — Он протестующе поднял руки. — Нет, нет, не говорите мне. Мои старые мозги не могут вместить слишком много информации.

Он повернулся к Джоселин:

— Нам с Люком удалось раскопать многое. Если вы не хотите подождать, пока мы выпьем чаю, тогда я предлагаю, чтобы мы пили чай, а Люк прочитал бы последнюю часть истории мисс Эдилин.

— А чай горячий?

— Уже кипит.

— Тогда я готова подождать.

Глава 24

Англия, 1944 год

— Чувствую себя голодным волком, — пробормотал старый Хэмиш за завтраком. Эдилин и Дэвид попытались скрыть улыбки. Если этот человек что-нибудь и умел делать, так это есть. Но сначала он не погнушался назвать Дэвида предателем, потому что еда была итальянская, а Италия воевала на стороне Германии.

— Если вы не хотите есть… — сказал Дэвид и начал отодвигать тарелку, но Хэмиш ухватился за нее.

— Пожалуй, если я съем тарелку спагетти, это миру не повредит.

— Это… — забормотал Дэвид, но остановился.

Стоит ли объяснять человеку разницу между пиццей, спагетти и пастой? Сразу после завтрака старик исчез в своей комнате.

В то утро Эдилин обнаружила позади амбара старую полуразрушенную теплицу. Она была почти скрыта засохшими виноградными лозами, а внутри росли помидоры, которые размножались сами по себе. Виноградные плети сохраняли почву теплой, а отсутствие листьев на них позволяло весеннему солнечному свету проникать внутрь.

— Я мог бы расцеловать тебя за это, — сказал Дэвид, вынимая круглый сочный помидор из маленькой корзинки, которую Эдилин протянула ему. — На самом деле я мог бы расцеловать тебя за все.

Она отступила, но улыбнулась:

— Разве ты не знаешь, что я недотрога?

— Я слышал об этом, — сказал Дэвид вдруг охрипшим голосом и подошел ближе.